Светозар Чернов - Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– Сержант Тик только что сказал мне, что пока не удалось найти ничего, что могло бы подтвердить гипотезу, будто кто-то из постоянных обитателей этих ночлежек мог совершить сегодняшнее преступление.

– Сержант Тик… – Абберлайн покачал головой. – Мне жалко инспектора Рида, он так и не успел насладиться отдыхом. Как только стало известно об убийстве, его отозвали из отпуска. Это всегда так неприятно, когда тебе мешают отдыхать…

– Говорят, покойная принадлежала к классу «несчастных женщин», – сказал Фаберовский. – Значит, она должна быть знакома констеблям, дежурившим ночью поблизости. Неужели никто не видел ее?

– Увы, никто из тех, что были на дежурстве с полуночи до шести утра, не припоминает, чтобы видел ее в это время.

Они вошли в ночлежку и велели сторожу вызвать управляющего и собрать на кухне всех жильцов. Обитатели ночлежки вместе с детьми собрались около Абберлайна, севшего за стол у камина, с любопытством заглядывая ему в блокнот через плечи друг друга, и громко цокая на всполошенного необычным сборищем младенца, который заходился криком и старательно выплевывал материнскую грудь.

Фаберовский пристроился в стороне, чтобы видеть всех, но не находиться при этом в центре внимания. Он сразу заметил среди женщин Жемчужную Пол.

– Анни вернулась в ночлежку в половине второго и сказала, что видела одну из своих сестер и просто выспалась там за пинту пива, – говорил Абберлайну сторож ночлежки. – А когда она уходила опять, то сказала мне: «Я недолго, Брамми. Смотри, чтобы Тим сохранил кровать для меня». Затем она прошла на Патер-Ностер-роу по направлению к Брашфилд-стрит.

– Я видел ее на кухне слегка поддатую в двенадцать минут пополуночи, – встрял подошедший мужчина. – Она вынула из кармана коробочку пилюль, сломала ее и положила пилюли в кусок конверта, подобранный с пола за камином.

– Кусок конверта? Как интересно… – лицо Абберлайна расплылось в ухмылке. – А что было на этом куске, вы не помните?

– Военная каска и буква «М» мужским почерком.

– Интересно будет посмотреть, как инспектор Чандлер найдет по этому обрывку конверта убийцу.

– Мне кажется, что убийцей мог быть Гарри Лоточник.

– Кто такой этот Гарри Лоточник?

– Да так, знакомый ее. Она из-за него тут с одной шлюхой подралась.

– Это Элизу Купер ты называешь шлюхой?! – взвизгнула одна из стоявших за спиной у Абберлайна женщин, воинственно покачивая пером на шляпке, и презрительно сплюнула сквозь выбитый зуб. – Да ты сам потаскун!

Маленькая тощая брюнетка с перебитым носом поддержала подругу, сказав, что у них есть очень важное заявление для полиции.

– Так это покойница поставила тебе синяк под глазом? – спросил Фаберовский.

– Еще бы! – гордо сказала Элиза Купер.

– Она подралась с ней, потому что Анни сказала Гарри Лоточнику, что Элиза стащила у него флорин, положив вместо него полпенни, – затараторила брюнетка.

– Ничего подобного! – крикнула Купер. – Эта паскуда Анни бросила полпенни в меня, вместо того чтобы возвратить мне мыло, которое одолжила для Тэда Стэнли!

Инспектор оборвал их спор.

– Это все, что вы хотели мне сообщить?

– Вместе с нами здесь, в ночлежке, живет одна шлюха, Жемчужная Пол… – торопливо выложила Купер.

– Мэри Коннолли? – уточнил Абберлайн. – Она была свидетельницей по делу Марты Тейбрам?

– Да-да, я самая, – хрипло подтвердила Жемчужная Пол.

– Дней пять назад – по-моему, это был вторник, – проговорила Купер, – мы сидели после дождя вон там, на ступенях ночлежки, и она показала нам трех мужчин, шедших по Дорсет-стрит в сторону «Рога изобилия». Она сказала, что видела их на Брейди-стрит в ночь убийства Полли Николз.

– Ну и что с того? – спросил Абберлайн.

– Мы тоже их видели, – перешла на шепот Элизабет Купер. – В «Британии», сегодня ночью. Они сидели неподалеку от нас. Потом мы ушли, а утром узнали, что Анни убита.

– Мы проверим ваше заявление, – сказал Абберлайн. – Вы согласны нам помочь?

– Нам здесь жить, инспектор, – сказала Купер. – Мы хотим жить. Если мы их опять увидим, мы тебе скажем, петушок, но ходить с твоими легавыми по домам – тут уж нет, уволь.

– Я слышала, что в пять утра Анни видел половой в «Десяти колоколах», – подала голос мать орущего младенца. – Вместе с человеком, который очень похож на одного из тех мужчин, про которых говорит Элиза. Он был тоже бородатый и в какой-то странной ермолке, шапочке вроде еврейской, только ненормальной какой-то, не такой, как обычно. И носил он ее сдвинув на лоб, а не на затылок.

– Ты вон спроси у своего легавого, Фредди, – сказала Жемчужная Пол. – Он вместе со своим толстяком шел за ними следом.

Поляк посмотрел на нее и проститутка мгновенно ретировалась за спины своих товарок.

– Это правда? – обернулся Абберлайн к Фаберовскому.

– Мы с мистером Гуриным действительно следили за тремя подозрительными типами, – ответил тот, холодея от тревоги. – Полагали, что один из них может оказаться пресловутым Кожаным Фартуком. Но у нас не было поводов обратиться к полиции для их задержания и вскоре мы прекратили за ними слежку.

– Кстати, Донован, – Абберлайн подозвал управляющего ночлежкой. – Вам самому не приходилось встречаться с человеком по прозвищу Кожаный Фартук?

– А как же! – ответил Донован. – Я хорошо его знаю. Он был у нас в ночлежке примерно год назад с одной женщиной. Вскоре после полуночи женщина вдруг стала кричать: «Убивают!». Я спустился вниз и увидел, что Кожаный Фартук избивает ее, таскает за волосы и рвет на ней одежду. Мне он объяснил, что женщина пыталась ограбить его, но я не поверил и выгнал его на улицу. Потом он еще несколько раз приходил к нам для ночлега, но мы больше не пускали его.

– Не приходил ли к вам спрашивать ночлега на эту ночь кто-нибудь подозрительный или, пуще того, в одежде, запятнанной кровью?

– Я что-то не припоминаю, чтобы кто-нибудь шлялся в испачканной кровью одежде, – сказал сторож. – Были, правда, люди, которые приходили после трех часов ночи и такие, что уходили еще до шести часов утра, но таких, чтобы в окровавленной одежде…

– Вот и везде так, – вздохнул Абберлайн. – Разве можно чего-нибудь добиться от сторожа в ночлежке? Они просто спрашивают у пришедших деньги и указывают на лестницу, чтобы те прошли в комнаты. Тьма там кромешная. Когда постояльцы уходят рано, их вообще редко кто видит.

– Так вы полагаете, инспектор, что убийцей был человек, ночующий по ночлежкам? – спросил Фаберовский.

– Есть аргументы и за, и против такой гипотезы, – сказал Абберлайн. – Если предположить, что убийство произошло не позже трех-четырех утра, я вполне допускаю, что убийца мог найти убежище на несколько часов в одной из ночлежек, этой или других, и избавиться от следов крови на руках и на платье. Люди в этих заведениях используют для мытья общую уборную и использованная вода выливается тем жильцом, который мылся ею. Ранним утром даже перемазанный кровью с ног до головы убийца мог не особо замеченным проделать все это. Если мы с инспектором Хелсоном не ошибаемся и все эти преступления совершены одним человеком, он может, меняя места своих ночевок, довольно долго избегать обнаружения.

– А это не мог быть какой-нибудь мясник, работавший ночью на скотобойне? – спросил Фаберовский. – Тогда у него не стояла бы проблема с отмыванием пятен на одежде.

– Сегодня детективы из дивизионного отдела проверяли такую возможность. Неподалеку имеются довольно много скотобоен: скажем, скотобойни на Бакс-роу или Олдгейтская бойня… Но все работавшие ночью доказали свое алиби.

– Какие же аргументы вы можете привести против того, что убийца живет по ночлежкам?

– Если прав доктор Филлипс и убийство действительно произошло между пятью и шестью часами утра, то это значит, что убийца должен был покидать место преступления практически при дневном свете. Предположим, он сумел временно скрыть кровавые пятна, накинув пальто и натянув перчатки. Но к тому времени, когда он вернулся бы в ночлежку, минимум половина постояльцев была бы уже на ногах и тогда он не мог бы незаметно избавиться от улик. Из этого следует вывод, что убийца скорее окажется человеком, проживающим в районе, до которого он мог бы быстро добраться, и в сравнительно приличном доме, где он мог бы сразу по приходе спокойно и без лишних глаз удалить все следы своего отвратительного преступления.

ДЕЛО № 153 ч.2/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

ПИСЬМО ВЛАДИМИРОВА – РАЧКОВСКОМУ

28 августа/8 сентября 1888 года

Отель «Александра»

Лондон

Милостивый государь Петр Иванович!

Я у Вас расходных денег получил за август. Теперь уже сентябрь; виду того, что мы с Поляком осуществили сегодня утром новое дело, то я сильно израсходовался и у меня теперь совсем мало денег, вследствие этого я Вас убедительно и покорнейше прошу прислать мне по возможности сейчас же и траченные мною сверх расчету за август 40 фунтов, чем премного меня обяжете, так как я даже вынужден был переехать из Кларидж-отеля во второсортную гостиницу в Knightsbridge.