Золото Джавад-хана - Никита Александрович Филатов
Мишке Павлову пришлось прождать не меньше часа, прежде чем дежурный адъютант Васильев возвратил ему лазаретную книгу — с наказом тотчас же нести обратно, в дом полкового цирюльника. И с дополнительным поручением от господ командиров: непременно передать Ивану Карловичу пожелание скорейшего выздоровления!
Рядовой солдат Павлов, как и положено, отдал поручику честь, повернулся через левое плечо и с решительным видом направился к выходу. Очутившись за порогом, он, однако же, не сразу пошел в направлении дома, а свернул первым делом налево, к расположению музыкальной команды. В музыкальной команде служил горнистом его друг и ровесник Санька Ровенский. Вместе были они еще с первого года военно-сиротского отделения, помогали друг другу и очень радовались, когда узнали, что зачислены в один полк.
Но повидаться в этот раз им так и не пришлось.
Господин капельмейстер, краснолицый, смешной и пузатый, в особенной форме с наплечниками и галунами, восседал прямо посередине двора на большом барабане, пытаясь расковырять штыком начищенную до блеска медную деталь от какого-то духового инструмента. Заметив Мишку, он не стал дожидаться расспросов и сразу же сообщил, что Ровенский в настоящее время находится при втором батальоне, который недавно ушел на полевые занятия за город.
— Вон там, слышишь?
Мишка Павлов старательно повернул ухо в том направлении, которое указал капельмейстер:
— Так точно!
В самом деле, откуда-то издалека доносилась едва различимая барабанная дробь и сигналы трубы.
— Никуда не годится… — вздохнул капельмейстер. — Как прикажете воевать с такой музыкой?
Он опять посмотрел на стоящего перед ним подростка в солдатской форме:
— А ты ступай, ступай отсюда! Видишь, дела полно… — и добавил: — Ивану Карловичу — поклон от меня! Передай, чтобы скорей поднимался, чтобы не хворал…
В самом деле, заметно было, что в полку все поглощены подготовкой к походу. Те, кто на сегодня остался свободен от строя, загружали в телеги мешки с продовольствием на неделю и боевые припасы, подготавливали вьюки для животных, заполняли водой специальные бочки…
— Эй, земляк!
На обратном пути Мишка успел уже миновать гарнизонный цейхгауз, когда его окликнул Гаврила Сидоров — невысокий, как и все егеря, крепко сбитый сорокалетний солдат, которого забрили в армию из Воронежской губернии.
— Ну-ка, глянь и скажи — не пора мне еще красоту наводить?
Сидоров поставил на землю тяжелый артельный котел, который переносил к себе в роту, снял кивер и чуть-чуть наклонил перед Мишкой голову с аккуратно подстриженными под горшок светло-русыми волосами. Помощник цирюльника с нарочито серьезным видом оглядел свою работу:
— Ничего пока, братец, и так обойдешься!
Иван Карлович пока не позволял ученику самостоятельно стричь и брить кого-либо, кроме тяжелых больных в лазарете. Из-за этого по-настоящему практиковаться в ремесле цирюльника Мишке удавалось только время от времени — в основном, на добродушном, покладистом дяде Гавриле. Зато теперь солдаты из его роты посмеивались: дескать, Сидоров наш, ровно барин, либо генерал — постригается у собственного куафера.
— Ну, коли ничего — тогда на-ка вот, держи…
Гаврила Сидоров снял со спины свой шнобзак — специальный заплечный мешок, полагавшийся егерям вместо гренадерского ранца. Достал из него сухари, обернутые в чистую тряпицу, и протянул один, самый большой, Мишке:
— В батальонах с утра уже выдают. На три дня, как положено.
— Благодарствую, дядя Гаврила!
Попрощавшись со старшим приятелем, Мишка Павлов отправился дальше. По пути домой он успел еще подойти под благословение к полковому батюшке, отцу Василию, торопившемуся куда-то с невеселым и озабоченным видом…
3. Поход
«Егерь ростом не велик:
Мал, да дорог золотник!
Егерь мал — да удал,
Что завидел, то и взял!»
Старинная солдатская песня
В начале 1801 года к России присоединилась Восточная Грузия.
Вслед за ней в состав Российской империи были включены Картли-Кахетинское, Бакинское, Кубинское, Дагестанское царства, несколько позже — Менгрелия и Имеретия. И уже тогда стало совершенно понятно, что войны против персов не миновать и что персидский шах Фетх-Али только дожидается подходящего предлога для ее начала.
3 января 1804 года русская армия взяла приступом крепость Гянджа, после чего владения убитого Джавад-хана оказались под властью императора Александра I. Спустя несколько месяцев персидский шах, заключивший союз с Великобританией, объявил войну России.
Начало военной кампании складывалось для персов не слишком удачно. Уже десятого июня русский авангард заставил в беспорядке отступить конницу противника. А затем и основные силы генерал-лейтенанта князя Цицианова осадили Эривань, с беспримерной отвагой и мастерством отразив ответный натиск многократно превосходящей по численности персидской армии. Осада города была снята русскими войсками только в начале осени, когда Цицианову срочно потребовалось подавить начавшиеся в тылу беспорядки.
Как бы то ни было, благодаря успехам русской армии, которые существенно упрочили позиции российских дипломатов, к весне следующего 1805 года под власть императора Александра I перешли Шурагельский султанат, Карабахское и Щекинское ханство.
Разумеется, персидский шах не мог смириться с подобными переменами, означавшими для него невыносимое международное унижение и окончательную утрату влияния в Закавказье. Поэтому, собрав и подготовив дополнительные войска, персы в июне 1805 года предприняли новое наступление. Военачальник принц Аббас-Мирза после отчаянного боя перешел Аракc и занял крепость Аскеран, получив возможность продвигаться дальше, в сторону Тифлиса…
Над Восточной Грузией нависла прямая угроза повторения страшной резни десятилетней давности, когда персидский владыка Ага Мохаммад-шах отдал грузинскую столицу на разграбление своим воинам. Большая часть населения Тифлиса была тогда перебита, а около двадцати тысяч женщин и детей угнано в рабство. И теперешний шах Фетх-Али, которого еще называли Баба-хан, также поклялся вырезать все немусульманское население Грузии до последнего человека.
В Петербурге все были сосредоточены на подготовке к большой европейской войне. И не посчитали возможным значительно укреплять силы Кавказского корпуса. Поэтому на момент возобновления военных действий в подчинении у главнокомандующего князя Цицианова состояло не более шести тысяч штыков и примерно полторы тысячи сабель. К тому же русские войска оказались разбросаны на огромной территории. Из-за болезней и плохого питания в частях корпуса был большой некомплект, не доставало артиллерии и пушечных припасов. Так, например, по состоянию на одиннадцатое июня, по спискам в 17-м Егерском полку числился 991 нижний чин. На самом же деле, в Елизаветполе в строю оставался всего 201 человек — поскольку командир полка майор Лисаневич со
