Томас Гублер - Во тьме таится смерть
— Разве я не говорил вам? — ответил Татсуно. — Всякий раз, когда случается что-нибудь плохое…
— Никто не видел убийцу, — прервал Оока, — даже стража. И он покинул дом, выбросив веревку из высокого окна.
Татсуно пожал плечами:
— Мог быть кто-то, желающий бросить подозрение на ниндзя. В наше время люди изучат один-два трюка и думают, будто теперь они стали ниндзя.
— Где ты был предыдущей ночью? — спросил судья.
— Я, ваша честь? — Татсуно казался глубоко озабоченным этим вопросом. — Я крепко спал в доме моего двоюродного брата.
— Где это?
— В районе Хонго, далеко от замка господина Инабы.
— Уверен, твой брат подтвердит твои слова.
— Уж лучше бы подтвердил. Э… конечно, так, ваша честь.
Тюрьма представляла собой скопление уродливых построек из серого камня, которые вызывали у Сёкея острое чувство страха всякий раз, когда он видел их. Они заняли столько же земли, как маленькая ферма, и были столь же неприступны, как и замок любого князя. Трем мужчинам предстояло пересечь ров, пройти через ворота в массивной внешней стене, которая окружала всю тюрьму, а затем пересечь второй ров.
Даже при том, что стражники узнали судью Ооку, одного из высокопоставленных чиновников сёгуна, они заставили его ждать, пока из какого-нибудь основного строения не покажется начальник. Начальник был членом семьи Ишиде, которая управляла тюрьмой с тех пор, как первый Токугава стал сёгуном. Только Ишиде выражали желание выполнять эту миссию.
Судья сказал господину Ишиде, что хотел бы видеть двух людей, которые охраняли господина Инабу. Ишиде-сан мотнул головой.
— Мы сковали их цепями для их собственной безопасности, — сказал он. — Они продолжают попытки убить себя. Если вы приговорите их к смерти, то они выполнят приказ.
— Пока я желаю только говорить с ними, — промолвил судья.
Начальник подвел их к одному из наиболее чистых с виду строений. Здесь, как было известно Сёкею, охранялись заключенные самураи. У каждого имелась личная камера, и если они располагали деньгами, то могли заказывать еду и другую роскошь. Два самурая господина Инабы содержались в одной камере, каждый был прикован цепью к стене. Вторая цепь связывала их руки за спиной. Как только судья увидел их, он приказал:
— Освободите им руки.
Начальник принялся было возражать, но пожал плечами и сказал:
— Все согласно вашему приказу.
Мужчины едва двигались, когда он снял с них цепи. Судья, стоя перед ними, спросил:
— Вы оба были назначены охранять спальню господина Инабы?
— Да, ваша честь, — ответили они вместе. Один из них добавил: — Мы должны были совершить сэппуку, как только выяснили, что случилось.
Другой кивнул и сказал:
— Ваша светлость пощадит нас и позволит нам умереть благородной смертью?
— Ответьте сначала на мои вопросы, — произнес судья. — Вы, кажется, не из разгильдяев. Вы заснули той ночью?
Оба заключенных понурили головы.
— Заснули, — сказал первый, — хотя это был скорее дурман, чем сон.
— Почему вы так говорите? — спросил Оока.
— Потому что мне приснилась лиса, — отозвался стражник. — Лиса, которая говорила со мной. Это не казалось странным, как бывает во сне. Вот почему позже, когда я проснулся, подумал, что лиса вошла в комнату господина Инабы.
Пока мужчина говорил, Сёкей обратил внимание, что его история возымела странное воздействие на Татсуно. Он жадно прислушивался после упоминания о говорящей лисе, а потом смотрел на судью, как будто хотел сказать что-то срочное.
— Я знаю, — пробормотал судья, несколько осадив Татсуно. — Помню.
Судья вновь обратил внимание на заключенного:
— Что лиса говорила вам?
Мужчина на мгновение задумался.
— Знаете, я не могу вспомнить, — сказал он. — Это походило на весьма приятный разговор, как будто мы были друзьями.
— Я помню, — сказал второй заключенный. Первый смотрел на него с удивлением, а второй продолжил: — Я стыдился говорить до настоящего времени. Мне являлся тот же сон. Лиса говорила мне, что я храбрый, бдительный самурай — я действительно был преданным слугой господина Инабы… — Он замолк, с трудом сглотнул и добавил: — Ложь. Лиса лгала мне.
— Возможно, нет, — сказал судья Оока. — Как я понимаю, той ночью было много гостей в замке господина Инабы?
— Да. Он только что возвратился в Эдо на год, и многие из его друзей были приглашены.
— А его враги?
— У господина Инабы не было никаких врагов, — твердо сказал заключенный. Другой закивал в знак согласия.
— Тогда еще вопрос, — произнес судья. — Вы что-нибудь поели или выпили за время застолья?
Оба мужчины стихли, и Сёкей предположил ответ.
— Только немного саке, — ответил наконец первый заключенный. — Только одна чашка. Это не слишком много.
Судья прервал его:
— Кто подавал саке?
— А что?.. Разносчик вина. Дайте припомнить… Он пытался несколько раз поднести мне выпить, прежде чем я согласился.
— Кто-то из постоянной домашней прислуги?
— Нет, это был кто-то новый. Толстый мужчина, очень старался угодить.
— Он был похож на этого человека? — Судья указал на Татсуно, лицо которого стало более настороженным, чем прежде.
— Нет, я же сказал вам, что разносчик был толст. Этот человек худой.
— Он умеет изменять внешность, — возразил судья. — Вглядитесь в его лицо.
Заключенный так и сделал, проявив старание.
— Нет, я уверен, что это не он. Разносчик был старше, чем этот человек, хотя их лица несколько похожи.
— Вы согласны? — задал вопрос судья второму заключенному. Тот закивал и добавил:
— Этого человека никогда бы не пустили в замок господина Инабы. Он похож на нищего.
Сёкей увидел выражение удовлетворения на лице Татсуно. «Он не был никаким нищим, это уж наверняка» — подумал юноша.
— У меня есть еще одна вещь для вас, посмотрите, — обратился к обоим самураям Оока. Он запустил руку в кимоно и вынул бумажную бабочку.
Татсуно громко ахнул. Все, кроме судьи, посмотрели на него. Он почти остолбенел от удивления и, как показалось Сёкею, также от страха. Судья так и не повернул головы, но едва заметная улыбка пробежала по его лицу, когда он протягивал бабочку для всеобщего обозрения.
5. В поисках бумаги
— Вы знаете, что означает эта бабочка, — вымолвил Татсуно. — И вы не сказали мне об этом, когда заставили меня пообещать выполнить небольшую работу для вас.
— Я не говорил, что это будет небольшая работа, — ответствовал судья. — На это требуется ниндзя.
Они покинули тюрьму после того, как двое заключенных подтвердили то, что судья уже знал: бабочка не принадлежала господину Инабе. Убийца должен был принести ее с собой. Перед отъездом судья сказал начальнику:
— Освободите этих мужчин и верните им мечи.
Начальник не сделал ни малейшей попытки возражения. Но Сёкей, оказавшись снаружи, спросил:
— Они убьют себя после того, как им вернут мечи?
— Если полагают, что того требует их честь, — сказал судья.
— Они не должны были пить саке, — сказал Сёкей. — В книге Дэйдоджи Юзана говорится, что поведение воина должно быть всегда правильным.
— Истинно так, — подтвердил судья. — Много прекрасных и благородных вещей написано в той книге и в других книгах также. Но человека должно ценить не в соответствии с книгами, а в соответствии с тем, что заложено в его сердце.
Татсуно прервал их.
— Я никакой не самурай, — сказал он. — Я не намерен совершать самоубийство для вас.
Сёкей изнывал от любопытства и был вынужден спросить:
— Что все-таки означает бабочка?
— Она означает, — ответил Татсуно, — что человек, который оставил ее, неуловим. Вообще, попытка схватить его будет стоить вам жизни. Оставьте его в покое!
— Но вы ниндзя, — удивился Сёкей. — Как вы можете признать поражение?
— С непринужденностью, уверяю вас, — заявил Татсуно. — Ниндзя живет, чтобы бороться другими способами, в отличие от самурая.
— Нет вопросов, — отрезал судья. — Мне и не нужно, чтобы ты ловил того, кто оставил бабочку, Татсуно.
— Тогда в чем состоит работа, которую вы хотите, чтобы я выполнил?
— Скоро узнаешь, — ответил судья. — Сначала мы посетим еще одно или два места.
— Если мы идем во дворец сёгуна, — вставил Татсуно, — то я должен переодеться в лучшее кимоно.
— В этом нет никакой нужды, — сказал Оока. — Нам надо увидеть бумажных дел мастера. — Он поглядел на Сёкея. — Кого-то, кого ты хорошо знаешь.
Сначала Сёкей не понимал. Но когда они въехали в тот район Эдо, где имелись лавки бумажных мастеров, юноша вспомнил, когда был здесь в последний раз. Это случилось вскоре после того, как судья Оока принял его и Сёкей приехал, чтобы отблагодарить человека, который косвенно сделал это возможным.