С. Нариманов - Белый якорь
Младший офицерский состав был помещен не столь роскошно, но все же достаточно комфортабельно в обширном общежитии при монастыре Константинопольского патриарха.
Греческих монахов эвакуировали временно на дачу.
Вообще в Константинополе турецкое влияние заметно отошло на задний план — британский лев залез сюда всеми четырьмя лапами и широко расположился рядом с французским «галльским петухом»».
Таня Винокурова была немедленно взята в муштровку генеральшей Хвалынской.
— Ну, милая! — Прежде всего — долой эти лохмотья… Ты теперь европейская горничная — изволь одеться прилично…
На Тане было простенькое платье и красный платок на голове.
— И красную тряпку долой!
— Но позвольте, гражданка Марья Николаевна.
Элегантная генеральша сделала очень злые глаза.
— Я тебе покажу такую гражданку, милая моя, что небо с овчинку покажется.
— За что?
— А за то, что здесь надо бросить всю эту ерунду…
Таня не сдавалась.
— Но позвольте! Ведь я не пленная…
Генеральша злобно захохотала.
— Поговори еще! Велю в лагерь отправить и будешь пленная…
Таня решила временно покориться. Плетью обуха не перешибешь: видно наше впереди будет, надо потерпеть.
Она опустила глаза и притворно-смиренно проговорила:
— Слушаюсь, барыня… Генеральша улыбнулась милостивее:
— Вот так-то лучше… Иди и не глупи!
Через полчаса Таня уже бегала по роскошному особняку в костюме французской субретки с самой веселой улыбкой на губах. На душе у нее скребли кошки. Так началось заграничное воспитание Тани Винокуровой.
В роскошном особняке, который заняли Хвалынские, помещался между прочим и «Совет Защиты Родины», занимая весь верхний этаж особняка.
Каждый вечер в этом этаже происходили секретные заседания, в которых принимал участие и генерал Хвалынский, назначенный товарищем председателя совета. Председателем был бывший царский министр земледелия, женатый на богатой московской купчихе.
Сюда по вечерам собирались все крупные бывшие люди. И, когда кончалась официальная часть заседания, то начиналась другая, неофициальная, с приличной выпивкой и закуской.
Эта «часть» пользовалась большой популярностью среди эмигрантов.
Организацией этой популярной части заведовала генеральша Хвалынская, а Таня служила там, подавая вино и закуску.
Мало-помалу к ней привыкали. И теперь Таня получила уже возможность подавать чай и на самих «секретных заседаниях».
Все бывшие люди невольно засматривались на эту свежую девчонку, которая бойко подавала чай, кокетливо прислуживала и совершенно незаметно для заседавших понемногу вникала в самые секретные дела, скромно спрятавшись за тяжелой портьерой.
Теперь вопрос шел об иностранных субсидиях.
Вопрос самый острый для всей эмиграции.
— Дают… — говорил седой председатель, — но все же скупо… за последнее время…
— Почему?
— Разочарование… Слишком много сожрали эти неудачные наступления.
— Один Деникин сколько стоил…
— Ха! Ха! Да, Деникин влетел им в копеечку…
Седой председатель укоризненно поглядел на хохотавшего Хвалынского.
— Не понимаю вашей радости, ваше превосходительство… Ведь это теперь отражается на всем нашем деле…
Генерал Хвалынский спохватился и сморщился.
— Это не радость, ваше высокопревосходительство, Александр Васильевич… Это горький смех…
— А… горький… Это дело другое… Но нам теперь не нужен ни горький, ни сладкий смех — нам нужно реальное дело…
Председатель повысил голос и повторил:
— Вы слышите, господа: реальное дело!
Все присутствующие зашевелились и напряженно прислушались.
— Реальное дело, — повторил председатель, — иначе нам грозит полное прекращение субсидий со стороны союзников. Я совершенно точно осведомлен и считаю своим долгом вас об этом предупредить…
Председатель замолчал и сердито оглядел всех присутствующих. Этому отставному сановнику, успевшему вовремя перевести приличную сумму из жениного приданого за границу, уже давно надоело возиться с этими эмигрантскими отбросами, которые еще недавно были «блестящими людьми» а теперь стали лишь неумелыми прихвостнями, пожиравшими иностранные субсидии.
Среди мертвого молчания, председатель продолжал сурово:
— Если мы не могли оправдать доверия наших теперешних хозяев организацией открытой военной силы — нам остается один путь: скрытого вреда врагу. Мне не нужно вам пояснять это дальше — все вы высшие военные чины и должны сами знать, что нужно теперь делать…
После речи председателя все облегченно вздохнули.
— Значит, еще не потеряна надежда на дальнейшие субсидии?
— Это — главное… Остальное пустяки — все будет сделано…
Так решен был план открытия действий для скрытого вреда неприятелю.
Вечер закончился все же обильными возлияниями шампанского и прочих вин.
Это уже был обычай.
III
II Интернационал и… фунт
Через три дня после этого заседания в помещении «Совета Защиты Родины» шло великое ликование…
На румынском грузовом пароходе прибыли агенты контрразведки и привезли секретные планы обороны города С., выкраденные из штаба Реввоенсовета.
Это была крупная ставка в зарубежной эмигрантской игре.
И опять широко раскрылся британо-французский кошель, только что перед этим захлопнувшийся перед носом «почтенной компании».
Теперь генерал Хвалынский, которому удалось организовать, по его словам, этот «трюк» — высоко поднял голову…
Был разменян в Оттоманском банке крупный чек и генерал с генеральшей долго разъезжали по магазинам европейской части в шикарном автомобиле…
В результате этих поездок у красивой генеральши появилось роскошное колье из бриллиантов с жемчугами, па-рюр из изумрудов и роскошный горностаевый палантин.
Три дня Таня должна была принимать бесконечные картонки с шляпами, ботинками, платьями.
Поставщики ходили в роскошный особняк вереницами — шампанское ящиками, дорогие вина, закуски, сигары — все это потекло широким потоком в особняк.
И когда дан был раут с отрытым буфетом в помещении особняка, куда собрался весь цвет русской колонии с представителями иностранцев — для всех стало ясно, что дело «защиты родины» стоит очень твердо.
Генеральша Хвалынская блистала нарядами и бриллиантами, возбуждая невольную зависть не столь счастливых дам из белой эмиграции.
Маленький артиллерист в очках стоял в проходе вместе с сердитым военным врачом и ехидно говорил:
— Вот они куда идут иностранные денежки… Славно! Экие прохвосты…
В штатском платье с чужого плеча, маленький артиллерист выглядел какой-то ощипанной птицей в больших очках.
Военный врач сердито засопел:
— Прямо подлецы! Жрут здесь шампанское, а у меня в концентрационном лазарете люди мрут как мухи… Опять открылась цинга…
Румынский оркестр заливался какой-то невероятно страстной мелодией. Дирижер, казалось, от наплыва этой страсти хотел вылезть из самого себя…
Открытый буфет с высокой белой стойкой, за которой стояли негры в белоснежных костюмах, брали приступом.
Было громадное требование на коктейли.
Доносились восклицания:
— Трипль кулер!
— Еф-коктейль!
— Финь-сек…
Негры мешали разноцветные ликеры, добавляя туда яйцо, коньяк, ром.
И все эти ядовитые напитки поглощались жадной толпой.
Генерал Хвалынский в новом элегантном фраке с красной лентой на открытом жилете и сверкающей звездой у борта фрака стоял с высоким, чисто выбритым англичанином с деревянным лицом и толстеньким французом с седой козлиной бородкой.
Он почтительно говорил своим собеседникам по-французски:
— Этот раут я устроил в честь нашего объединения с представителями II Интернационала…
Англичанин высоко поднял брови, француз сомнительно улыбнулся…
— Вы им верите?
— О! Теперь это наши преданные друзья… Впрочем, вы услышите речи…
Англичанин серьезно спросил.
— Это дорого будет стоить?
Генерал Хвалынский пожал плечами.
— Мы не выйдем из сметы… Но результаты вы увидите…
На откормленном лице француза появилась жестокая черта.
— Имейте в виду, что на этот раз мы не выйдем из сметы ни на один сантим…
Генерал Хвалынский вежливо поклонился.
— Мы это помним, monsieur.
Из угловой комнаты вышел субъект с распорядительским значком, перемигнулся с генералом и сделал знак румынскому оркестру.
Оркестр замолк.
И сразу водворилась та напряженная тишина, которая предшествует какому-либо событию.
