Смерть в салоне восковых фигур - Лев Брусилов
– Оставим это, – примирительно проговорил Кочкин и перевёл взгляд на Квашнина. – Вы сможете её описать?
– Смогу. Женщина как женщина.
– В ваши годы, молодой человек, вы должны, прямо-таки обязаны, женщин тщательнее разглядывать. Итак, как она выглядела?
– Да, такая… – Квашнин чуть сморщился, показывая, что эти воспоминания ему неприятны.
– Какая?
– Некрасивая!
– Это уже что-то, по таким приметам мы её сразу же и отыщем… – сыронизировал Кочкин.
– Да и голос у неё какой-то странный…
– И что же в нём странного?
– Грубоватый, на мужской похож. Да и вообще она на мужика была похожа! Я ещё подумал, ну надо же, какие женщины бывают.
– Что вы ещё подумали?
– Что она наверняка чья-то жена или…
– Или?
– Или любовница… – сказал, опустив глаза, Квашнин, смущаясь даже не столько перед Кочкиным, сколько перед редактором.
– Должен вам сказать, Семён, что вы – большой фантазёр, такое придумать… Соломон Яковлевич, – Кочкин глянул на притихшего редактора, – вы не находите, что ваш сотрудник – фантазёр? Может быть, ему поручить писать какие-нибудь заметки?
– Об этом мы подумаем! – проворчал Щёчкин, и тон его был таким, что мы тут сами решим, кому и что писать.
– И последний вопрос. Молодой человек, скажите, вы эту женщину когда-нибудь раньше видели?
– Нет. Хотя… Может, и видел, точно сказать не могу. Женщин много, всех не упомнишь…
– Но это ведь была необычная женщина, вы сами сказали, что она походила на мужчину.
– Верно, походила, но всё равно не могу припомнить, – наверное, не видел!
– Вам не показалось, что, может, это и не женщина?
– А кто? – спросил удивлённый молодой человек, а вслед за ним повторил вопрос Щёчкин. Четыре газетных глаза смотрели на Кочкина непонимающе и в то же время осуждающе.
– Переодетый мужчина…
– Честно говоря, я об этом как-то не думал. – Квашнин оторопело уставился на чиновника особых поручений.
– У вас появилась такая возможность, сейчас подумайте.
– Да всё может быть, я только одного не понимаю… – Квашнин замолчал, как бы раздумывая, говорить о своих сомнениях или нет.
– Чего? – потянул его за язык Кочкин.
– Зачем какому-то мужчине переодеваться в женщину?
– Вы считаете, это глупо?
– Не знаю, просто не понимаю.
– Да и я не понимаю, если честно! – сказал до того молчавший Соломон Яковлевич.
– Причин может быть и не одна, и не две, а десятки. Например, он не хотел, чтобы его узнали, а женское платье – это ведь довольно надёжное средство изменить себя до неузнаваемости. Или вы со мной не согласны? – Кочкин взглянул на редактора, затем на Семёна.
– Да, вы правы! – согласился Щёчкин.
– А вы что думаете по этому поводу, молодой человек? – Чиновник особых поручений слегка подался в сторону Квашнина.
– Я бы, наверно, даже своего хорошего приятеля, приди он сюда в женском наряде, не сразу признал.
– Так, может, он потому и переоделся в женское, что не хотел быть узнанным? – сказал Кочкин.
– Вы хотите сказать, что в нашей редакции есть люди, которые знают этого человека? – всполошился Щёчкин.
– Необязательно, хотя этого нельзя снимать со счетов. А может быть, он… он работает в вашей газете?
Глава 39
Предположение
– Но этого не может быть! – воскликнул Щёчкин.
– Почему? – повернулся к редактору чиновник особых поручений.
– Просто мне так кажется, – тихо ответил Соломон Яковлевич.
– Кажется – это не аргумент, но тоже будет принят к сведению. Однако вернёмся к женщине. Семён, вы смогли бы её узнать, если бы где-нибудь увидели?
Квашнин, уставившись себе под ноги, задумался.
– Ну! – поторопил его Кочкин.
– Да, наверное, узнал бы. Хотя кто знает…
– Словом, вы не уверены?
– Нет! – мотнул головой Семён.
– Ну что же, в таком случае не буду больше вас отрывать от дел. Всё, что мне нужно было выяснить, – выяснил, на этом спешу откланяться. Ах да, хотел предупредить, возможно, нам понадобится ещё с вами встретиться…
– Зачем? – спросил Соломон Яковлевич и даже отступил.
– Да мало ли… Появятся какие-нибудь вопросы, а может, вы захотите со мной поговорить… – Кочкин улыбнулся. – Или женщина, которая давала объявление о продаже лисьей ротонды, придёт к вам снова. Так что, если вы, – чиновник особых поручений перевёл взгляд с редактора на Квашнина, давая тем самым понять, что его слова относятся к обоим, – вдруг получите повестку, не пугайтесь, это будет из сыскной полиции.
* * *
– Ну, что ты узнал? – спросил Фома Фомич, когда чиновник особых поручений переступил порог его кабинета.
– Может быть, вначале позволите мне сесть?
– Да, конечно. Упустил из виду вежливость и предупредительность. Итак, теперь рассказывай, или тебя ещё нужно накормить, напоить и спать уложить? А после всего этого ты мне скажешь, что ничего не узнал? – с иронией проговорил начальник сыскной.
– Не мешает и поесть, и попить, и поспать, но я человек простой, скажу и без этого, тем более что говорить особо нечего!
– Так уж и нечего? – прокряхтел начальник сыскной и недоверчиво уставился на Кочкина.
– Да, кроме незначительных пустяков и того, что в редакции «Губернского листка» служит социалист…
– Настоящий? – наморщил лоб фон Шпинне.
– Да. Отказался отвечать на мои вопросы, сказал, что сотрудничество с полицией – это самое низкое на свете дело…
– Но ты ведь смог его разговорить?
– Смог.
– И что он тебе поведал?
Кочкин, не торопясь, но и не впадая в излишние подробности, сообщил начальнику сыскной о том, что узнал в редакции газеты «Губернский листок». Полковник небрежно кивал и едва заметно улыбался, как бы показывая, что он всё это знал ещё до поездки чиновника особых поручений в редакцию.
– Вот такие новости! – закончил Меркурий.
Фон Шпинне помолчал, а затем, прокашлявшись, сказал:
– Об этом можно было догадаться…
– Как?
– Всё довольно просто. Что мы имели со слов Кашинцевой? К Сиволапову за несколько дней до его убийства приходила какая-то женщина. Она держала в руках «Губернский листок», постоянно с ним сверялась и интересовалась комнатой городового. После того как квартирная хозяйка указала на нужную комнату, гостья вошла туда и вскорости вышла, при этом извиняясь. До этого мы предполагали, что убийца хоть один раз, но был в комнате городового. И кто же это? Со слов хозяйки получалось, что к Сиволапову, кроме сослуживцев, никто не приходил. Потом становится известным, что к Сиволапову приходила какая-то незнакомая женщина. Вот тут я и прикинул: а что, если она сама дала это объявление в газету и, таким образом, попала в квартиру Сиволапова…
– Вы думаете, она может быть причастна к убийству?
– А почему нет? Нам нужно съездить по адресу, который указан в объявлении…
– Но это, скорее всего, выдуманный адрес!
– Почему
