Ломбард в Хамовниках - Михаил Николаевич Кубеев
Для Иринки завершение подземного путешествия означало одно: впереди ее ждут не менее тяжкие испытания. Выдержит ли она? Что с ней сделают? Филенка нет, сбежал, доберется ли до своих? Придут ли ей на помощь? Оставалась надежда на Марусю, в которой, как ей показалось, она приобрела заступницу. Правда, одно дело, что она вела себя по-доброму под землей, когда опасность угрожала всем, а вот как поведет себя теперь, среди бандюганов?
Отрыжка тяжело поплелся к воде, разделся до пояса, стал обмывать жирное туловище, фыркал, как поросенок, рассматривал ссадины и порезы. Нахлобучил на голову кепку, набросил на мокрое тело пиджак и стал шептаться с Сабаном. Потом махнул рукой и, ни на кого не глядя, двинул в сторону Луженецкой набережной. Сабан поманил к себе Марусю. И с ней поговорил. Иринка ничего не слышала. Она отрешенно сидела на камешке, смотрела на блестевшие в лучах солнца волны. На глазах у нее выступили слезы. Чирикавшие воробьи пили воду, купались в теплых лужах. Счастливые, их ничто не тревожило…
– Ну идем, обмоемся, что ли, – прервала ее тоскливые мысли Маруся. Иринка подняла голову. И тут только заметила, что, кроме них, никого рядом нет. Ни Сабана, ни Пашки, ни жирного Гришки-Отрыжки. Все исчезли. Что это значит?
– А где все остальные? – мокрыми от слез губами прошептала она. – Они вернутся?
– Нет, не волнуйся. Поручили тебя мне. Если сбежишь, меня убьют.
– Давай сбежим вместе?
– Ты лучше иди, помойся и помолчи. Я устала.
Они плескались, отмывали грязь с лица, рук и ног.
Им все еще не верилось, что выбрались на поверхность, на свет, что живы и здоровы. Иринка никак не могла понять, неужели свобода так близка? Что стоило ей теперь убежать от этой Маруськи? Одно удерживало: Марии за ее побег грозит смерть. Она вообще какая-то странная. Внешне настоящая бандитка, наводчица, а вот по поведению? Ни разу не ударила Иринку, ни разу не заставила ее сделать что-то неприятное. Не издевалась над ней. Ни зависти в лице, ни злобы. Вот это все и смущало. Более того, Мария даже оберегала ее. С какой целью? Только ли для того, чтобы перепродать мадам Савостьяновой?
Они пошли по пустынному берегу Москвы-реки в сторону от Крымского моста, к Хамовническому валу.
– Слушай, а куда мы идем? – Иринка остановилась.
– Я к себе домой, в Хамовники, на Потылиху.
– А я? – недоуменно спросила Иринка.
– А ты катись куда хочешь. Топай тоже домой. – В голосе Маруси звучало равнодушие.
– То есть как?
– А вот так. – Маруся подбоченилась. – Или тебе с жиганами понравилось? На, держи. – Она вытащила из-за пазухи пачку сторублевок, отсчитала несколько сотенных билетов и протянула Иринке. – Они тебе пригодятся, купишь себе что-то новое, переоденешься или там чего. Эти тряпки придется выкинуть. С деньгами приведешь себя в приличный вид.
– Ты что? – захлопала ресницами и закрутила головой Иринка. – Зачем мне эти деньги? Они же ворованные!
– Они были ворованные, теперь наши. Когда дают, ты бери, а когда бьют, ты беги, – скривила ей рожицу Маруся. – Уговаривать тебя не буду. Надоела ты мне.
– Что?! – не поняла Иринка.
– А то, что слышала, – устало сказала Маруся и посмотрела на свои мокрые туфли.
– Не понимаю. Сама же сказала, что тебя убьют…
– Вот тоже пожалела. – Маруся глубоко вздохнула. – Это уже не твоя забота, цыпа.
– А если тебя спросят, где я?
– Скажу, что ты у меня на чердаке пьяная лежишь. – Она хихикнула.
Иринка готова была расплакаться.
– Послушай, – смягчила тон Маруся. – Если тебе некуда идти, то, пожалуйста, я не возражаю, – она пожала плечами, – идем со мной. Поживешь у меня на чердаке. – Она взяла деньги обратно. – Но я не уверена, что за тобой не придут. Так что выбирай сама.
Иринка была совершенно смущена. Она не знала, что говорить, как реагировать.
Вдоль забора ехала бричка, запряженная парой рыжих лошадей, сзади клубилась пыль. Откуда тут бричка взялась? Повозка была крытой и походила на военную. Вместо возницы в ней сидел человек в форме. На голове кожаная фуражка, одет в кожаную куртку. Милиционер? Вот это очень кстати. Иринка охнула, тотчас сорвалась с места, понеслась к бричке, выбежала на проезжую часть, замахала руками. Слезы сильнее потекли у нее по щекам.
– Стойте, стойте, – закричала она. – Маруся, беги сюда, – она обернулась назад. – Маруся. У тебя деньги есть, давай поедем вместе в город, я на Большой Гнездниковский и ты со мной, давай?
Маруся только покачала головой.
Лошади вздыбились, бричка остановилась. На облучке сидел милиционер. Он привстал, спросил, что случилось. Иринка, размазывая катившиеся по щекам слезы, сказала ему, что она служащая Московского уголовного розыска, Ирина Сомова, работает у Трепалова, ее захватили в заложницы бандиты Сабана, увели в подземелье, они едва выбрались оттуда и вот теперь они вместе с Марусей…
Милиционер Сычев форменной фуражкой вытер вспотевшее лицо. Он слушал и не верил своим ушам. Вот это находка!
– Откуда вышли-то? – не понял он.
– Там у берега есть труба для спуска воды.
– И вы по ней позли? – удивился Сычев.
– Не, нет, она слишком узкая, нашли там расщелину.
– А ну-ка, давай залезай в бричку, – наконец скомандовал он и спрыгнул на землю. – Я знаю это место, здесь извозчики моют свои пролетки и лошадей. Бери Марусю. Все поместимся. – Он снова надел фуражку. – Как удалось вам выбраться из подземелья? Я ведь объездил все люки, приподнимал их, кричал… – Он покачал головой. – Никто не откликался. Думал, все, пропали навсегда. Чего ждешь? Давай запрыгивай. У меня времени нет, мне надо вернуться и доложить о результатах поездки.
– Маруся! – снова закричала Иринка. – Иди сюда, не бойся, это наши, милиционеры.
Сычев повернулся в сторону Маруси, замахал ей рукой, хотел крикнуть, чтобы она тоже отправилась бы с ними в бричке. Но она упрямо вертела головой и побежала в прямо противоположную сторону.
– Не будем ее ждать, пора ехать. Запрыгивай, я тебе помогу. Там у меня двое на соломе лежат, оба раненые. Один наш, второй жиган. Не бойся, я жигана связал на всякий случай, – усмехнулся Сычев. – Черт его знает, что у него на уме. Но наш-то, понятно, выбился из сил. Он буквально тащил этого жигана на себе. – Сычев покрутил головой по сторонам. – Залезай, залезай, пора трогать.
Иринка
