Грегори Киз - Империя Хаоса
– Все решит дуэль.
– Нет, Эркюль, она убьет тебя.
– Ты никогда не верила в меня и причиняла мне тем самым боль.
– Если не она, то ты ее убьешь. Мне не нравится ни тот ни другой исход. Дай мне время подумать, Эркюль.
– Что это может изменить?
– Возможно, что никто из нас не лжет. Возможно, кто-то еще желал смерти Ирины.
– Это исключено. Она была тихой, безобидной…
– Эркюль, она стреляла в меня. Я думаю, ты не настолько хорошо ее знал, как тебе кажется.
Эркюль резко отвернулся.
– Может быть, – согласился он.
– Иди к детям, ты им сейчас нужен, и дай мне время, не спеши лишать своих детей отца.
Он кивнул и вдруг закрыл лицо руками.
– Я даже не говорил им, что у них больше нет матери, – произнес он, и голос его дрогнул. – Я не знаю, как сказать им об этом.
Адриане хотелось успокоить его, помочь.
Но она не имела ни малейшего представления, как нужно поступать в таких случаях, поэтому просто позволила ему плакать, закрывшись руками.
Меншиков с трудом приподнялся на локте и посмотрел на Адриану.
– Если верить слухам, то это вы сделали, – сказал он, – либо поручили исполнить это злодеяние подвластным вам демонам. И мне ваше решение кажется вполне разумным.
Адриана нахмурилась, а Меншиков рассмеялся:
– Я шучу, шучу.
– Вы все время лежите в постели, откуда вы знаете, о чем говорят люди? – удивилась Адриана.
Меншиков откашлялся, сел на кровати и подмигнул ей:
– Я знаю, вы не самого лучшего мнения обо мне. Возможно, я заслуживаю этого… Я был мертвецки пьян, когда эти самозванцы захватили трон, который я призван был беречь как зеницу ока. Но надо учесть, что я пережил многое и многих. Меня не сломили приступы царского гнева, сотни раз меня пытались устранить, как его фаворита, не один нож был нацелен мне в спину. И я выжил не потому, что слишком умный, а потому, что всегда держал ухо востро, водил дружбу с теми, с кем следовало ее водить. У меня на это звериное чутье.
– Вы считаете, что я убила Ирину?
– Ее смерть меня не особенно волнует. Она не была в числе моих друзей, равно как и ее отец. Меня волнует другое – как найти царя.
– Но разве одно с другим связано?
Меншиков хмыкнул:
– Люди последовали за вами на край света, потому что уверовали в вас как в ангела. Но если ангела вывернуть наизнанку, то получится дьявол, не так ли? И вы сейчас подошли к опасной черте. Неистовая любовь толпы мгновенно превращается в такую же неистовую ненависть, – это известный факт. Совершенно очевидно, что впереди нас ждут тяжелые испытания. И вы думаете, что люди захотят пройти сквозь эти испытания ради вас? Я начинаю в этом сомневаться.
Адриана зажала ладони между коленей, эту привычку застенчивого человека она никак не могла изжить с самого детства.
– Князь Меншиков, вы считаете, что сейчас лучше вам возглавить экспедицию?
– Главой страны меня назначил сам царь, разве не так? И конечно же, я благодарен вам за то, что вы спасли меня…
– Вначале я не хотела этого делать.
– И все же вы сделали это, потому что сочли за честь для себя спасти человека, преданного царю всем сердцем.
– И теперь я сожалею об этом.
– Полагаю, вы даже можете меня убить. – Меншиков развел руками и улыбнулся: – Я шучу, шучу.
Адриана криво усмехнулась:
– Если вы действительно считаете меня убийцей, то говорить мне такое – непростительная оплошность.
– Повторяю, я шучу. Я не думаю, что Ирину убили вы. Убийство – не ваш стиль.
На это замечание Адриана ответила иронической улыбкой. Ведь она однажды пыталась убить Людовика XIV, величайшего из королей мира. И все же Меншиков прав: она не смогла убить короля, потому что она была не способна на это.
Не смогла тогда.
Она ближе наклонилась к Меншикову.
– Правда в том, – выдохнула она, – что я действительно ищу Петра. Но не это моя главная цель. Я ищу нечто более дорогое моему сердцу и представляющее большую опасность для всего мира. Поэтому позвольте мне, князь Меншиков, признаться вам без всяких экивоков – я не убивала Ирину, но моя рука не дрогнет, и я убью вас, если вы вздумаете встать у меня на пути. Я спасла вас, чтобы умилостивить царя. Но неизвестно, жив царь или нет, и мне легче снести его неудовольствие по поводу вашей смерти, нежели уступить право командовать экспедицией. Более того, узнав о вашем казнокрадстве и неумелом управлении страной, царь может разгневаться и потребовать наказать вас, вы же знаете характер Петра. Из всего этого следует, что если царь вздумает вернуть себе трон, ему потребуется моя помощь. А это значит, что я для него представляю большую ценность, чем вы. И если ему внушить, что вы – израненный, а это соответствует истине – умерли, окруженный моей заботой, то сердце его преисполнится благодарностью. Надеюсь, это вам понятно.
Меншиков скорчил кислую мину.
– Но вам потребуется моя помощь, – сказал он, – потому что людям нужен человек, который ведет их к цели и которому они доверяют.
Адриана рассмеялась громким притворным смехом:
– А разве есть люди, которым можно доверять? Таких не существует. – Она похлопала Меншикова по плечу. – Я шучу, шучу! – И снова наклонилась к нему. – Надеюсь, вы правильно поняли то, что я вам сейчас сказала?
– Я понимаю, когда мне угрожают.
– Очень хорошо. Значит, мне не придется повторяться, как это бывает в случае с глупым ребенком.
Меншиков пожал плечами, словно происходящее мало его тревожило, но лицо выдало бушевавшую в нем ярость – князь не был утонченным царедворцем.
– А сейчас, если вы позволите, я удалюсь. Спокойной ночи и приятных снов.
Меншиков молча опустился на подушки.
Беседы со студентами за чашкой кофе были для Адрианы отдохновением, хотя ей казалось, что даже они поглядывают на нее с некоторой тревогой и недоверием.
Линней и Эмили представили прелиминарии[41] своих новых исследований, и Адриана с интересом слушала их, на время позабыв треволнения последних дней.
– Приступив к классификации malakim, – начал Линнеи, – мы столкнулись с трудностью определения критериев отбора. Эта проблема возникла потому, что как сами malakim, так и их особенности практически невидимы человеческому глазу. Это подвигло нас начать с классификации их действий, о которых мы знаем со слов нашего учителя. Одни способны устанавливать сродство, другие способны устанавливать связь с элементами материи, посредством чего оказывать незначительное влияние на эту самую материю. А, например, те malakim, что удерживают наши корабли в воздухе, могут преодолевать гравитацию.
Но самое интересное в природе всех этих видов заключается в том, что они способны оперировать только с одним видом сродства или преодолевать только один закон, действующий в материальном мире. Мы здесь не принимаем во внимание чистых посредников, которые слепо устанавливают связь между элементами, но при этом не влияют на материальный мир. Из этого следует, что malakim отличаются от живых существ материального мира более узкой функциональностью. Каждого из них Творец создал для какой-то одной-единственной цели.
– В отличие от человека, ты хочешь сказать? – спросила Елизавета.
– Многие люди вообще ни к какой деятельности не способны, – саркастически заметила Креси.
– Нет, нет! – воскликнула Елизавета. – Я вовсе не шучу! Разве Бог, создавая людей, одному не предназначил быть царем, другому – крестьянином, третьему – строить корабли…
– Не забывайте, цесаревна, – вмешалась в разговор Адриана, – что ваш отец был и царем, и полководцем, и корабли строил собственными руками.
– Ну да, конечно.
– Теоретически каждый человек может стать царем или королем, – заметила Эмили. – И в истории человечества бывали случаи, когда человек самого простого звания брался за управление страной, как, например, Кромвель[42] в Англии.
– Кто? – переспросила Елизавета.
– Продолжайте, господин Линней, – сказала Адриана, покачав головой.
– Да, но цесаревна подала мне идею. Представим себе иерархию мира людей, начиная от императора и заканчивая простым крестьянином. Представим, что в соответствии с идеей творения один не может выполнять работу другого. Предположим также, что и в среде malakim Бог создал королей и царей, а они, в свою очередь, – герцогов и князей, а те – графов и так далее.
– Можно предположить и другое, – перебила его Эмили, – Бог создал человека труда, а тот сделал для себя орудия труда. А орудия труда, в свою очередь, создали орудия труда для того, чтобы те воспроизводили самих себя…
– Какая-то ерунда получается, – пожала плечами Елизавета. – Выходит, если есть одна лопата, то она может сделать другую лопату? Как-то я не могу себе этого представить.
Адриана хорошо себе это представляла.
– Я никогда… Это очень, очень интересно, если все именно так и есть. Что послужило базой для подобных рассуждений?
