Клод Изнер - Маленький человек из Опера де Пари
— Дай мне честное слово, что звонил Виктор. Неужели он без тебя не справится с покупкой этого проектора?
— Дело не в покупке. Аппарат-то тяжелый, тащить его вдвоем сподручнее. Быстро не обернемся — пока сторгуемся, потом еще с этой махиной пробираться в толпе бездельников, которые так и норовят наступить на мозоль…
— А потом еще полакомиться сладкой ватой или пряничной свинкой! — подхватила Айрис.
— Я? Лопать такую гадость?! I swear never to eat a pig![106] — вскричал Жозеф, постаравшись воспроизвести произношение лондонского денди.
— Браво, ты делаешь успехи в английском! — засмеялась жена. — Дорога истины вымощена сладкозвучными клятвами. Я требую, чтобы ты свою клятву сдержал, на каком бы языке она ни прозвучала.
Приложив правую руку к сердцу, а левую воздев к потолку, Жозеф призвал небо в свидетели, что не родился еще на свет тот, кто увидит его с пряничной свинкой в зубах.
— И ты, дорогая, опасайся этих мерзких животных, и к Дафнэ их ни за что не подпускай.
— Животные… — рассеянно пробормотала Айрис, когда муж удалился. — Меня гораздо больше занимают часы…
Она взяла тетрадку с новой сказкой и принялась писать:
«Откройте-ка учебники, настало время заняться умножением, сложением и вычитанием!» — затикали самые большие настенные часы с маятником, выполнявшие обязанности главного наставника. Детишки послушно открыли учебники, и только Полетта пропищала: «А плетением? Мы займемся плетением? Я хочу научиться плести всякие небылицы!»
Виктор и Жозеф встретились у качелей на ярмарочной площади за полчаса до указанного в письме Ольги Вологды времени и теперь томились в ожидании у входа на станцию, вдыхая аромат нуги и сахарной ваты — эти сласти с шутками и прибаутками рядом предлагал праздным прохожим парень с фигурой атлета.
Поезда останавливались, вытряхивая на перрон толпы пассажиров — большинство из них, как заправские ныряльщики, тотчас бросались в людское море, бушевавшее на ярмарочной площади. Залпы в тире сливались со звонкими руладами уличных певцов. Девчонка голосила под аккомпанемент рыдающей скрипки:
Какой красавчик, гляди, гляди!Он любовник Эвриди… Эвриди…ки!
Виктор дернул Жозефа за рукав:
— Паже!
Сыщики-любители проворно спрятались за металлическими опорами вокзала.
Ламбер Паже прихорошился: буйная рыжая грива укрощена бриллиантином, на макушке красуется шляпа-канотье. Он нервно расхаживал по перрону, зыркая по сторонам. И вдруг ему навстречу выдвинулся не кто иной, как Анисэ Бруссар, владелец скобяной лавки, и тоже при параде: в строгом черном костюме и котелке в тон.
— Вот это да! — выдохнул Жозеф. — Тут явно не хватает только прекрасной Ольги…
Виктор щелчком пальцами призвал его к молчанию.
Они не заметили, что на второй платформе пристроился на скамеечке Мельхиор Шалюмо. Да и трудно было заметить какого-то мальчишку в школьной пелеринке, в берете, надвинутом до бровей, и с леденцом на палочке. Он безмятежно созерцал разыгрывавшийся спектакль, среди персонажей которого были два сыщика-любителя и два опереточных дурня.
Анисэ Бруссар и Ламбер Паже вели оживленный диалог. Бруссар, похоже, был в ярости: размахивал руками и грозил собеседнику пальцем. Паже, напротив, являл собой воплощенное спокойствие. В конце концов Бруссар выхватил из кармана сложенный листок и протянул его биржевому игроку. Тот развернул бумагу, прочитал, покачал головой и вернул письмо Бруссару, который уже поутих и даже попытался изобразить нечто похожее на улыбку. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, затем Бруссар подхватил Паже под локоть и повлек его к выходу. Покинув станцию, они направились к проспекту, на котором шумела ярмарочная толпа.
«Вот это компания, о Всемогущий! Ну и шутку Ты с ними сыграл! Русскую балерину они могли тут ждать до скончания веков с таким же успехом, как папу римского. А эти два олуха еще и прошляпили другую парочку у себя на хвосте. Я уже лопаюсь от смеха, а веселье-то продолжается — идем-ка за ними!»
Жозеф с удовольствием избавился бы от нескольких су в обмен на кулек картошки-фри, но Виктор, железной хваткой вцепившийся в его рукав, тащил зятя за собой, не спуская глаз с Паже и Бруссара. Дорогу им внезапно заступила банда уличных хулиганов, пристававших к девушкам. Вокруг зазвенели пощечины, посыпались оскорбления. Когда Виктор протолкался сквозь затор, Паже и Бруссара уже и след простыл.
— Где они?
— Да вон же! — Жозеф ткнул пальцем в сторону вывески на павильоне аттракционов:
ВАС ЖДУТ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА ТАИНСТВЕННОЙ РЕКЕ, ДИКИЕ ОСТРОВА И НЕЖНЫЕ ДИКАРКИ!Прочитав это обещание, выписанное огромными изумрудно-зелеными буквами на фанере, Виктор потянул Жозефа к павильону, в котором исчезли объекты наблюдения, и вскоре сыщики-любители уже сидели в лодке. Как только мелочь перекочевала из их карманов в кулак владельца аттракционов, лодка неспешно двинулась по реке, оказавшейся жалким ручьем, в темный проем павильона.
— Да будьте же милосердны, я не умею плавать! — запоздало возмутился Жозеф.
— Друг мой, ручей тут для красоты, наш броненосец катится по рельсам. Главное, не упустите из виду тех двоих, мало ли что они замышляют.
Вторая лодка пока оставалась в пределах видимости, Виктор даже различал огненную шевелюру Паже, норовившую избавиться и от оков бриллиантина, и от соломенной шляпы, а рядом с ней маячил котелок Бруссара.
— Батюшки, туннель, этого еще не хватало! — проворчал Жозеф.
Вокруг теперь царила тьма, и из тьмы со всех сторон вдруг зазвучали девичьи голоса: «Ми-илый, где же ты? Иди к нам!» Но медоточивые сирены тщетно пытались за четыре су заманить в свои сети сыщиков-любителей.
— Я бы с удовольствием, мадемуазель… или мадам, пардон, я вас не вижу… да только ваш остров — это чернильница какая-то, а я чернилам только одно применение нахожу — для литературного творчества.
— Боже мой, да замолчите вы! — зашипел на Жозефа Виктор. — Разговаривать еще с этими…
— Где ваша вежливость? Мне сделали предложение — я от него изящно отказался.
Дальше стало посветлее, лодка подплыла к понтону, и зловещего вида пират — настоящий висельник, — бесцеремонно схватив путешественников за руки, выдернул обоих из лодки.
— Ну и зверюга! У меня ж синяки останутся!
— Жозеф, скорее, они вошли в лабиринт!
— Вы это называете лабиринтом? Вот эту кучу досок, похожую на строительные леса?
На очередной фанерке полыхали алые буквы, теперь это было предупреждение:
ТЫ, ВСТУПАЮЩИЙ В ЛАБИРИНТ, НЕ ЗАБУДЬ ОТМЕЧАТЬ ДОРОГУ, ИНАЧЕ НАВСЕГДА ОСТАНЕШЬСЯ ПЛЕННИКОМ!— И как же, с вашего позволения, тут отмечать дорогу? — пропыхтел Жозеф, с трудом поспевая за Виктором. — Я вам не Мальчик-с-пальчик, нет у меня ни хлебных крошек, ни камешков. А вы, между прочим, мне даже картошку-фри купить не дали!
Как ни старался он не отставать от Виктора, вскоре потерял его из виду и очутился один-одинешенек посреди тесного прохода, по сторонам которого тянулся глухой дощатый забор, размалеванный разноцветными красками.
— Эй! Кто-нибудь!
В голове вдруг сделалось пусто, но Жозеф, не теряя надежды, что стоит свернуть за угол в конце прохода — и одиночеству придет конец, устремился вперед. Надежда в некотором смысле оправдалась: он обрел целую толпу в виде ополоумевшей от долгого блуждания по лабиринту дамочки, двух хнычущих девочек и старика с моноклем, немедленно уставившегося на него с подозрением. Но Виктора среди них не было.
«Черт! Куда он подевался?» — совсем растерялся Жозеф.
А Виктор тем временем пребывал в бешенстве — еще бы, ему приходится разыскивать зятя, который исчез в неизвестном направлении, а Паже и Бруссар, оторвавшись от погони, где-то проворачивают черные делишки!
Так, читая угрозы и издевки на фанерках, начертанные теми же крупными буквами, что и на вывеске, например:
ГОРЕ ЗАБЛУДШЕМУ! МОЖЕТ, ЭТО И ПОХОЖЕ НА ВЫХОД, НО ТЫ В ТУПИКЕ!или:
НАБЕРИСЬ ТЕРПЕНИЯ: ВСЕГО-ТО ПАРУ СОТЕН ЛЕТ В ЛАБИРИНТЕ МИНОТАВРА, И НИКАКОЙ ТЕБЕ АРИАДНЫ!они — Виктор и Жозеф — через параллельные выходы вырвались на свежий воздух и тотчас бросились друг к другу одновременно с облегчением и негодованием.
— Вы что, смерти моей желаете?! — возопил Жозеф.
— Из-за вас они уже потерялись в толпе! — взревел Виктор, пытаясь перекричать ярмарочный шум.
Но тут их внимание отвлекли.
