Клод Изнер - Маленький человек из Опера де Пари

— Может быть, — покивала Полина.

Колеса фургона между тем загрохотали по мостовой — они уже добрались до авеню Генерала Мишеля Бизо.

— Высадим вас здесь? — обернулся к Виктору месье Пипат, шагавший рядом с кобылкой. — Тут в двух шагах остановка фиакров.

— Да-да, спасибо! — отозвался Виктор и взял Полину за руку. — Послушайте меня внимательно, мадемуазель. Завтра утром ступайте не мешкая на набережную Орфевр, найдите инспектора Вальми и повторите ему все то, что рассказали мне. Он честный полицейский и непременно вас защитит. По личным причинам прошу вас не упоминать при нем моего имени — у нас с ним есть некоторые разногласия… в общем, мы не ладим. Если вы все же сообщите инспектору, кто вас надоумил к нему обратиться, мне придется дать ему разъяснения, а я предпочел бы этого не делать. Разумеется, при малейшей необходимости вы можете мне телефонировать, номер указан на визитной карточке.

— Почему вы помогаете мне, месье Легри? — тихо спросила девушка.

— Один мой добрый друг любит повторять: «Спасение человеческой жизни — деяние более ценное, нежели строительство семиярусной пагоды». Не падайте духом, мадемуазель, скоро у вас все наладится, обещаю.

Виктор спрыгнул на мостовую, некоторое время смотрел вслед удалявшемуся фургону, а затем отправился ловить фиакр.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Понедельник, 19 апреля

Три запечатанных цилиндра с посланиями внутри на полной скорости промчались по лабиринту пневматической почты в подземельях столицы. По прибытии в пункты назначения контейнеры были вскрыты, а их содержимое доверено добросовестным почтальонам. И менее чем через час с момента отправки адресаты уже с трудом разбирали каракули Ольги Вологды. Каждого она приглашала в этот день к 14 часам на станцию окружной железной дороги у моста над Венсенским трактом. Каждый при этом испытывал разные чувства. Текст во всех трех письмах совпадал слово в слово:

Дорогой друг, в истории, касающейся нас обоих, произошли непредвиденные события. Мне необходимо сообщить вам сведения чрезвычайной важности. Я в ужасной беде и взываю о помощи, предаю себя душой и телом на милость того, кому, насколько мне известно, я небезразлична.

Не подведите меня!

Анисэ Бруссар преисполнился решимости спасти предмет своей страсти. Он немедленно извлек из гардероба свадебный костюм с карманами, набитыми нафталином, после чего, вооружившись бритвой «Джиллетт», подравнял бакенбарды и кончики усов, оделся и пошел будить оглушительно храпевшего бездельника Антельма, чтобы оставить его на хозяйстве.

Ламбер Паже испытал живейшую досаду. Вторая половина дня у него уже была распланирована — предстояло сделать кое-что важное, а тут письмо от Ольги… Однако, взвесив все за и против, он пришел к выводу, что важное дело вполне можно отодвинуть на пару часов, а отказываться от такого приглашения было бы глупо.

Что до Виктора Легри, его это послание одновременно заинтриговало и обеспокоило.

— Ну и зачем вам с ним встречаться? У вас и так довольно знакомых в области синематографа, и даже Жорж Мельес среди них не самый главный знаток. А вы откопали какого-то ярмарочного торговца и собираетесь покупать у него проектор. Да он вам распоследнюю рухлядь всучит за бешеные деньги!

— Я не такой простак, как вы изволите думать. К тому же у меня нет ни малейшего намерения покупать этот проектор — я просто хочу понять, как он устроен.

Книголюбам, листающим в лавке «Эльзевир» древние и свежеизданные фолианты, Кэндзи и Виктор сейчас могли бы показаться со стороны двумя добрыми приятелями, которые непринужденно обсуждают новейшее и пока еще недоступное для широкой публики изобретение. Однако же человек, давно знакомый с обоими, непременно понял бы, что японец сильно раздосадован, судя по тому, как он барабанит пальцами по бюстику Мольера на каминном колпаке, и не преминул бы заметить, что приемный сын обращается к нему с вызовом и намерен стоять на своем — об этом свидетельствовали вертикальные морщинки на лбу, придававшие Виктору вид кокер-спаниеля, занятого решением философской дилеммы.

— Если вы сейчас удалитесь, мне придется весь день проторчать в лавке, потому что Жозеф вытребовал себе выходной.

— Не весь день, — заверил Виктор. — Обещаю, что скоро вернусь и освобожу вас из заключения. Честное слово, я быстро — туда-обратно на фиакре, и все!

— Нет, не все, — буркнул Кэндзи. — Пока вы туда-обратно на фиакре, я себе голову сломаю, гадая, что вы опять затеяли.

Но Виктор этого не слышал — он уже мчался к бульвару Сен-Жермен. Телефонного звонка он не слышал тоже.

Кэндзи некоторое время стоял неподвижно, глядя в пространство. Телефон не умолкал. Наконец японец рассеянно снял рожки.

— Месье Мори? Приветствую вас. Инспектор Огюстен Вальми. Не могли бы вы позвать к аппарату месье Легри?

— Он только что убежал.

— А не сказал вам, куда?

— Якобы на Тронную ярмарку — у него встреча с каким-то сомнительным владельцем синематографического проектора.

— Этого я и боялся. Мы должны поспешить, иначе произойдет несчастье. В лаборатории провели анализ: пряничная свинка, которую вы получили, не содержит никаких ядовитых веществ, однако те, что уже убили троих людей, отравой прямо-таки нашпигованы. Мне наконец-то удалось добиться разрешения на эксгумацию трупов Тони Аркуэ и Аженора Фералеса, мы провели аутопсию. Судмедэксперт высказался однозначно: он нашел четкие следы одного и того же яда. А где, позвольте спросить, водятся пряничные свинки?

— На Тронной ярмарке, — мрачно ответил Кэндзи. — Где вас там найти?

— На площади, у карусели с кошками. Не медлите!

Кэндзи повесил рожки на телефонный аппарат.

Некоторое время он просто стоял, опустив руки, как марионетка, чьи веревки выронил кукольник, и глубоко дышал, пытаясь успокоить нервы. Потом заметил, что пальцы у него дрожат. «Когда же эти два шалопая перестанут отравлять мне существование?!» — с этой мыслью японец поднялся на второй этаж.

Джина, страдавшая с утра мигренью, дремала. Кэндзи еще ни разу не просил ее поучаствовать в деловой жизни «Эльзевира» — считал, что уроки акварели, которые она дает, и так отнимают слишком много сил. Но истинная причина была в другом: месье Мори боялся кривотолков, вопреки своему извечному презрению к благонравию и правилам приличия. Нет, он смирился с тем, что возлюбленная никогда не станет его женой, ибо законный муж Джины, перебравшийся в Нью-Йорк, упорно отказывается дать ей развод. И пусть хоть весь Париж хором осудит любовников — Кэндзи до этого не было дела. А вот что скажут клиенты книжной лавки, имело для него очень большое значение. Потому-то Джине пока так и не довелось встать за прилавок. Но сейчас деваться было некуда.

— Дорогая, не могла бы ты подежурить в торговом зале пару часов? — осторожно начал Кэндзи, заметив, что Джина открыла глаза.

Без лишних вопросов, с милой улыбкой, несмотря на головную боль, которую не сумела победить таблетка церебрина, Джина встала с постели и последовала за своим мужчиной к винтовой лестнице.

— Я раньше никогда этого не делала!

— Не бойся, тебе и не придется ничего делать — постоянных клиентов попросишь прийти в другой раз, а случайные вряд ли появятся.

— Нет, ты не понял — я ужасно горжусь оказанным доверием! Как будто я стала настоящей мадам Мори.

— Ты и есть мадам Мори, особенно после нынешней бессонной ночи, — улыбнулся Кэндзи. — И главное, не забудь: если тебе принесут пряничную свинку, не прикасайся к ней!

— …Виктор, вы меня разыгрываете? Пневматическая почта от Ольги Вологды? Я думал, она променяла Париж на овернские вулканы, сбежала на природу с этим, помните, ревнителем чистоты, борцом с загрязнением и поклонником Робиды… О, понял! Это хитроумная ловушка, расставленная Эдокси Максимовой! Она снова решила вас соблазнить…

— Не говорите глупостей. Так что насчет похода на Тронную ярмарку? Вы со мной или нет?

— Вовсе не глупости я говорю. Это западня, предупреждаю вас! Чует мое сердце, придется уносить ноги.

Жозеф в задумчивости пристроил телефонный рожок на рычаг. Отказать Виктору у него не хватило духу — новое приключение взбудоражило, раздразнило, но при этом ему не хотелось оставлять Айрис, пока не вернутся Эфросинья с Дафнэ — бабушка повела внучку в обувную лавку за новыми башмачками.

— Они долго не задержатся, и потом, у тебя телефон под боком, — решился он наконец.

Айрис вздохнула. Укорять Жозефа не было ни смысла, ни желания. Она относилась к мужу с тем же нежным снисхождением, что и к дочери, пожалуй даже с большим. Но у нее было подозрение, что Жозеф ей лжет.

— Дай мне честное слово, что звонил Виктор. Неужели он без тебя не справится с покупкой этого проектора?