Наталья Александрова - Тьма над Петроградом
Борис втянул веревку со скамейкой обратно, усадил на скамью Сашеньку и бережно спустил ее на землю.
Затем он ухватился за веревку и начал спускаться вдоль стены, перебирая по веревке руками.
Однако он не успел пройти и четверти высоты башни, как вдруг почувствовал, что веревка рвется.
К счастью, в этот момент он опирался ногой на выступ в стене и поэтому не сорвался. Он успел вцепиться рукой в выбоину, прижался к стене, как ящерица, и перевел дыхание.
Во время своих крымских приключений Борису приходилось лазать по отвесным каменным стенам*. Он вспомнил прежние навыки и от выступа к выступу, от выбоины к выбоине продолжил опасный спуск. Снизу все еще доносились пулеметные очереди, им отвечали отдельные винтовочные выстрелы, которые становились все чаще и чаще. Борис старался не прислушиваться к стрельбе и не думать, что будет с ним и с женщинами, если Серж погибнет или отступит. Ему нужно было сейчас все его хладнокровие, чтобы спуститься по стене, а дальше… проблемы нужно решать по мере их поступления.
Наконец он увидел, что до земли осталось не больше трех метров, и спрыгнул. Расстояние было все же великовато, Борис не устоял на ногах и покатился. Когда он пришел в себя и приготовился встать, перед его глазами показались ноги в широких клетчатых штанах.
– А ты живучий! – проговорил Луиджи, наклонившись над Борисом. – Я думал, что ты сорвешься и разобьешься насмерть, так что у меня будет одной проблемой меньше… ну что ж, придется довести начатое до конца!
Борис изумленно поднял взгляд.
Луиджи склонился над ним, держа в руке револьвер.
Ствол был направлен прямо в голову Бориса.
– Луиджи, что вы делаете? – проговорил Борис едва слышно. – Вы что – сошли с ума?
– Отнюдь! – ответил тот, щелкнув курком. – Я вполне отдаю себе отчет в своих действиях. Как говорят американцы, которых я очень уважаю, это бизнес. Мне поручили за хорошие деньги вытащить отсюда кое-что – и я это сделаю. А вы, все вы мне только мешаете… Ванечка, этот наивный Ванечка, кое-что пронюхал, и его пришлось убрать еще там, в Париже. Остальные были мне нужны, чтобы добраться до цели. Мари сделала свое дело, и я с ней распрощался. Она все равно не могла жить с тем грузом, который несла в своей душе. Сейчас Серж, глупый храбрый Серж отстреливается от анархистов. Он тоже сделает свое дело и погибнет в неравном бою. Собственно, это то, о чем он мечтал всю жизнь. Остались вы… вы тоже больше не нужны, так что прощайте…
Внезапно наступила ужасная тишина.
Стихли даже пулеметные очереди, доносившиеся с другой стороны флигеля. Борис подумал, что оглох, но в следующую секунду он услышал грохот выстрела.
Он подумал, что все кончено, что сейчас пуля разнесет его мозг и наступит вечный мрак…
Но секунда прошла, а ровным счетом ничего не изменилось.
Борис поднял глаза и увидел, как Луиджи выронил револьвер из обвисшей руки и мертвым рухнул на землю.
Там, где только что стоял вероломный циркач, Борис увидел Сержа с дымящимся «кольтом» в руке.
– Теперь мы не узнаем, из-за чего он пошел на предательство, – проговорил Борис, поднимаясь на ноги.
– Что – вы считаете, мне нужно было подождать, пока он вас пристрелит? – процедил Серж, убирая оружие. – Я знаю самое главное: это он убил Мари! Все остальное не имеет значения.
– Мари погибла? Я думал, что он блефует… Черт, черт… – Борис обхватил голову руками.
– Не делайте вид, что вас очень взволновала ее смерть… – процедил Серж, – вы были к ней совершенно равнодушны.
– Мне жаль Мари, – просто ответил Борис, – она была… мужественной и смелой…
– Она была мне так нужна! – Серж заскрежетал зубами, как будто его боль хотела вырваться и он сдерживал ее внутри себя с большим трудом. – Мы столько пережили вместе! Видит Бог, как я хотел, чтобы она забыла страшное прошлое и вернулась к нормальной жизни. Я приложил столько сил – и никакого результата. А тут появился ты – и она буквально восстала из пепла как феникс. Я никогда, слышишь – никогда ее не видел такой… обновленной, такой молодой!
– Ну хватит, – мягко сказал Борис, поднимаясь, – у нас есть еще невыполненные обязательства. И давайте оставим все разговоры до более подходящего времени. Сейчас нам нужно скорее удирать, пока эта анархистская шушера не опомнилась…
– Как хотите, а дальше не поеду, барин! – Возчик повернулся, мрачно взглянул на Сержа из-под картуза.
– Я добавлю!
– Да сколько хочешь, барин, добавляй – не поеду! Здесь архангелы под каждым кустом сидят, караулят…
– Архангелы? – удивленно проговорила Сашенька, опустив воротник полушубка. – Какие архангелы?
– Это он гепеушников так называет! – пояснил Борис.
– Во-во! – подтвердил крестьянин. – Они самые. А мне в тюрьму ихнюю не охота и на тот свет тем паче! Стрельнут – и каюк, а мне, господа товарищи, семью кормить надо!
Слово «семью» он произнес с ударением на первый слог, и от этого почему-то стало ясно, что уговоры бесполезны.
– Нет так нет! – решительно проговорил Серж, спрыгивая с телеги и помогая Агнии Львовне. – Дальше пойдем пешком!
Возчик развернул телегу, хлестнул лошадь и покатил прочь.
– Пешком? – Борис растерянно огляделся. – До финской границы еще километров пятнадцать, женщины столько не пройдут. Нести их на себе? Мы потеряем очень много времени, а здесь и правда полно гепеушников… Неужели все зря? Неужели мы зря проделали весь этот путь? Неужели зря погибла Мари?
– Не нужно паниковать раньше времени! – остановил его Серж. – Идем вон по той тропе, к берегу…
Вырвавшись из анархистской коммуны, отряд добрался до Петрограда. Здесь, в домике Неонилы Дмитриевны, они провели несколько дней. Серж куда-то уходил, с кем-то встречался и наконец сообщил, что идти через границу прежним окном нельзя, их там караулят, так что придется переходить через финскую границу возле Белоострова.
– Оно и ближе, – заключил Серж свое сообщение. – Не придется ехать поездом, значит, меньше возможности засветиться. Тем более что теперь мы идем с грузом, да еще и двойным! – И он выразительно взглянул на Агнию Львовну.
Дело в том, что Сашенька сразу же сказала, что ни за что не оставит свою родственницу в России.
– Я не могу оставить здесь тетю! Она – единственный оставшийся у меня близкий человек… она так много для меня сделала… неужели она останется в этом аду?
Борис поддержал девушку, и Серж в конце концов махнул рукой и согласился, сказав, что в таких обстоятельствах не может гарантировать успех перехода.
Профессора Ртищева оставили у вдовы, она заверила Саенко, что тут он будет в полной холе и безопасности. Прощаясь, вдова так обнимала Пантелея и лила такие слезы, что Борис всю дорогу посмеивался и грозил рассказать все дебелой мадам Иветте.
И вот теперь они стояли посреди безлюдного леса, в пятнадцати километрах от финской границы. До этого места их довез парголовский крестьянин, неразговорчивый и мрачный.
– Я могу идти! – мужественно проговорила Сашенька. Она была одета в крестьянский полушубок и финские валенки, подбитые кожей. Борис невольно залюбовался ею: даже в таком простонародном наряде она была чудо как хороша. Щеки ее, обычно очень бледные, разрумянились от ветра, светлые локоны выбивались из-под яркого шерстяного платка. На плече у девушки был небольшой тючок с самыми необходимыми вещами, к груди она прижимала свою любимую куклу. Оставить ее в Петрограде Сашенька ни за что не согласилась.
Агния Львовна выглядела усталой, но держалась хорошо и не жаловалась.
Серж зашагал по тропе, показывая дорогу. Следом шла Сашенька, за ней едва поспевала Агния Львовна, потом Борис, и наконец замыкал процессию Саенко. Он был на удивление молчалив, только настороженно оглядывался по сторонам.
Тропа была очень узкой и неудобной, под деревьями еще кое-где лежал снег. Агния Львовна поскользнулась на крутом склоне и едва удержалась на ногах, Борис поддержал ее. Вдруг его окликнул Саенко:
– Глянь-ка, Борис Андреич!
– Что такое, Пантелей?
– Да вот ветки тут поломаны… кто-то шел по этой тропочке до нас!
– Мало ли кто шел? Может, крестьяне за хворостом ходили или рыболовы к берегу пробирались…
– Так-то оно так, да вот тут на ветке никак смазка оружейная… не зря возчик-то говорил, что тут за каждым кустом архангелы прячутся…
Борис передал слова Саенко Сержу, и тот шел теперь вдвое медленнее, подолгу вглядываясь в редкий весенний лес и прислушиваясь к каждому шороху.
Вскоре впереди показался просвет. Пройдя еще немного, спутники вышли на каменистый склон, спускавшийся к заливу. Сразу задул резкий ледяной ветер, обжигающий лицо.
Залив все еще был скован льдом, возле берега громоздились торосы, но между ними уже виднелись многочисленные промоины.
Серж огляделся по сторонам, почему-то взглянул на часы и несколько раз крикнул филином.
