Хайд - Расселл Крейг

Бессмертие, в котором самому Данлопу было отказано.

Инспектор полиции бурга Портобелло приехал с четырьмя констеблями. Было очевидно, что этому суровому долговязому служаке с заметным лотианским выговором не слишком понравилось, что Хайд не поставил заранее в известность местный участок о своем визите в фотоателье Данлопа. Однако возмущаться инспектор не стал – Хайд был старше по должности и обладал куда большей властью в Эдинбургшире.[52]

К тому же убийство, произошедшее в студии местного фотографа, выходило далеко за пределы привычных повседневных хлопот полиции бурга Портобелло.

В итоге местные полицейские беспрекословно перешли в распоряжение Хайда и просто охраняли место преступления, пока сам капитан, Поллок и Маккендлесс производили обыск в фотоателье.

Как и опасался Хайд, уликой оказалось скорее отсутствие улик как таковых, нежели их присутствие. Тот, кто убил фотографа, от души порылся в ящиках всех находившихся в здании шкафов. На месте остались лишь хранившиеся там портреты, натюрморты и пейзажи.

– Сэр… – позвал капитана Маккендлесс. Он осматривал шкаф из тех, какие обычно используются в конторах под картотеки.

Хайд, подойдя ближе, увидел, что Данлоп хранил здесь фотографические пластины и многочисленные оттиски.

– Все остальные шкафы незаперты, а тут, похоже, ящики были на замке. – Маккендлесс показал на каждом из ящиков следы взлома. Три верхних все еще были набиты битком. – Похоже, у нашего кривоногого друга имелась подработка на стороне… – Он протянул Хайду несколько фотографий: некоторые оказались художественно выполненными студийными «ню» – фотозарисовками с изображением женского полуобнаженного тела; другие были вульгарно-эротическими; третьи – откровенно порнографическими. – Данлоп держал их под замком по вполне объяснимым причинам, но тех, кто взломал шкафы, эти снимки не интересовали, так же как и другие его законные работы. Однако… – Маккендлесс задвинул верхние три ящика, и стало видно, что нижние три пусты, – преступники определенно нашли то, что искали.

Хайд кивнул:

– Соберите все в коробки для вещественных доказательств и отправьте на Торфикенскую площадь. – Он повернулся к местному инспектору. – У вас были поводы познакомиться с Генри Данлопом? Не возникало ли у него, часом, проблем с законом?

– Насколько мне известно, не возникало.

– Он иногда выполнял фотосъемку для Эдинбургской полиции. Вы тоже привлекали его для таких дел?

– Да, – кивнул инспектор. – Время от времени он фотографировал арестантов для досье, но не так уж часто. У нас здесь, знаете ли, не такие хитромудрые запросы.

– У вас есть его домашний адрес? – спросил Хайд, проигнорировав шпильку в свой адрес. – Он ведь не в фотоателье жил?

– Навскидку я адрес не вспомню, но в городском архиве он должен быть, я проверю.

– Благодарю вас. – Хайд наблюдал, как полицейские несут к выходу из студии тело Данлопа. – Если не возражаете, инспектор, мы заберем труп в город и отдадим на вскрытие доктору Беллу. У меня есть веские основания полагать, что это убийство связано с другими преступлениями, совершенными в Эдинбурге.

Инспектор как будто собирался выразить протест, но опять передумал.

– Только имейте в виду: придется заполнить кучу бумаг… – Он оттянул пальцем воротник мундира, словно тот внезапно решил его задушить.

– Уверен, вы справитесь, – рассеянно бросил Хайд, внезапно устремившись за констеблями с носилками. – Смотрите, у него кровь на запястье. Закатайте ему рукав.

Констебли опустили носилки с трупом фотографа и сделали, как велел капитан. Манжета Данлопа была в кровавых пятнах. Когда ее отвернули вместе с грубой твидовой тканью рукава дешевого норфолкского пиджака, взорам предстала безобразная рана на запястье: с него был срезан приличный кусок кожи круглой формы.

– Питер, Иэн, идите сюда, – позвал Хайд. – Взгляните на это.

Маккендлесс с Поллоком подошли и уставились на открытие, сделанное капитаном.

– Они срезали татуировку, – пояснил тот. – Либо собирались нас еще больше запутать и хотели, чтобы мы не узнали о том, что было наколото у него на руке, либо им недостаточно было убить Данлопа – у него еще и отобрали знак принадлежности к тайному обществу.

– Вроде как сорвали нашивки, разжаловав из рядов? – спросил Маккендлесс.

Хайд кивнул:

– Только нашивка была не из ткани, а из человеческой плоти.

Глава 41

Генри Дж. Данлоп, мастер художественной фотографии, портретист мертвецов и порнограф по вызову, жил, судя по всему, чрезвычайно скучной жизнью. За следующие два дня изучение его вещей дало совсем мало сведений о нем. Данлоп был холост, редко куда выбирался и с родственниками почти не общался. Он служил в армии, был полковым фотографом, ушел в отставку в чине сержанта и на гражданке продолжил заниматься приобретенным ремеслом. Его сестра, проживавшая в Южном Куинс-ферри[53], умерла три года назад. Последние десять лет Данлоп каждый пятничный вечер проводил в трактире гостиницы в Портобелло, знали его в бурге многие, но никто не мог рассказать о нем ничего существенного.

Полиция Портобелло предоставила Хайду домашний адрес Данлопа: однокомнатная квартирка на втором этаже недорогого доходного дома на Муссельбургской стороне.

Хайд провел там обыск вместе с Поллоком. Жилище Данлопа странным образом противоречило его собственному неуклюжему и неопрятному облику – в квартире царила идеальная чистота, кухонный пол блестел, в жаровне не завалялось ни единого уголька, каминная решетка пребывала в прекрасном состоянии. Данлоп тщательно заботился о своем пространстве обитания, но таковым оно и оставалось для него – пространством обитания, не больше и не меньше. Здесь не чувствовалось человеческого духа и ничто не отражало индивидуальности хозяина.

В квартире фотографа воплотилось выскобленное до блеска одиночество бывшего солдата, усвоенная привычка к порядку – Хайд знал это по себе.

Единственные достойные внимания вещи, найденные в результате обыска, хранились в столе, который стоял у окна с видом на море. Из незапертого ящика капитан достал внушительную сумму денег – пятьдесят семь фунтов в банкнотах «Британского льняного банка».[54] В другом ящике обнаружился альбом с фотографиями, которые, как понял Хайд, имели для Данлопа особенное, личное значение.

Как и тот альбом, который Данлоп показывал Хайду и Келли Бёрр в морге, этот содержал работы, обладающие изрядными художественными достоинствами.

В отличие от вороха снимков, хранившихся в фотоателье под замком, здесь не было ничего вульгарного, пошлого или чисто коммерческого. Эти фотографии действительно отличались высоким уровнем исполнения и вкуса, так что Хайд невольно залюбовался работой покойного мастера.

Поначалу казалось, что в этой коллекции собраны самые разные сюжеты, никак не связанные между собой: натюрморты, пейзажи, несколько портретов. Но затем Хайд нашел общий знаменатель – все фотографии в альбоме объединял шотландский дух. Все пейзажи были либо видами высокогорий, либо эрширскими пасторалями. Целая серия работ была посвящена заброшенным горским поселениям – на них под суровыми, дымными от туч небесами стыли разоренные дома с обрушенными кровлями. Натюрморты состояли из предметов традиционного шотландского быта, в основном из деревенской народной утвари. А люди на портретах, как понял Хайд, позировали в образе известных исторических личностей Шотландии. Высокий, мощного телосложения мужчина в шлеме, увенчанном короной, и с боевым топором в руке представлял Роберта Брюса[55].

«Возможно, – подумал Хайд, – Данлоп сам установил декорацию с видом Шотландии у себя в студии, а убийца лишь вписал труп своей жертвы в готовую картину».