Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона в России - Коллектив авторов
— Власти не могли оставить вас жить на загрязненной земле. Сейчас, когда эта история открылась, им пришлось решать вопрос кардинально, — понимающе кивнул Холмс.
— А все же жаль уезжать с места, с которым связано столько воспоминаний и к которому мы все прикипели душой. — В глазах Владлены Амбруазовны показались слезы, и, чтобы скрыть их, она сняла несуществующую пылинку с юбки. — Но давайте не будем о грустном. Следующим летом, когда вы приедете погостить ко мне на дачу, я размещу вас с комфортом! Но, Шерлок… Все это время меня мучает вопрос… Скажите, как вы умудрились подменить сбор? Ведь вы его подменили, иначе бы ни за что не стали пить!
Холмс махнул рукой и пояснил как нечто очевидное:
— Индийский аконит так просто не выращивают. Это не пионы и не ромашка садовая. Когда мы носили Николаю Степановичу Барсика на лечение, я увидел, что листья аконита сушатся на солнце вместе с листьями смородины и душицей. Очевидно, ваш сосед готовил некий коктейль, или, как вы это называете, чайный сбор. Вряд ли он собирался пить его сам долгими зимними вечерами. Конечно, я не был уверен, что он опробует этот сбор именно на нас, но на всякий случай присмотрел замену в вашем буфете. У вас было из чего выбрать.
— Удивительная предусмотрительность! — Прижала руки к груди Владлена Амбруазовна. — Но, Джон, как вы, здравомыслящий человек, решились пить этот чай? Ведь вы же не знали, что Холмс его подменил!
— Не знал, — развел руками Ватсон. Сейчас он был похож на добродушного сытого кота. — Он пил чай. Я тоже выпил. В конце концов, если бы что-то пошло не так, ему бы пришлось самому возиться с моими похоронами, а Шерлок терпеть не может подобных мероприятий. Так что я был спокоен — каким бы талантливым ученым ни был Николай Степанович, уж его-то Холмс наверняка раскусил!
— Кстати, о Николае Степановиче! Какова его судьба, вы не знаете? — обернулся Холмс к квартирной хозяйке.
— Николай Степанович в тюремной больнице. Ему диагностировали рак. Ведь он жил на даче круглый год, и степень поражения его организма на порядок больше, чем у всех остальных. По окончании обследования и лечения нас отправляют в санаторий на реабилитацию, а он… — После обычного непрерывного потока даже маленькая заминка в речи Владлены Амбруазовны показалась длинной паузой. — Кошек его пристроили, не пропадать же им, скоро осень… А я так не могу…
Женщина тяжело вздохнула и начала собираться.
— Мне пора. Через пару дней заеду к вам еще, привезу кое-какие продукты, еды домашней. А то с вашими кулинарными способностями и до гастрита недалеко.
— Если можно, часам к девяти, пожалуйста, — кивнул Холмс. — В это время мы обычно завтракаем.
Владлена Амбруазовна запнулась, но, подумав, ответила:
— Хорошо.
— Удивительная женщина, — искренне поделился Ватсон, проводив Владлену Амбруазовну и вернувшись в комнату. — Только закрыл за ней дверь, а уже начал грустить. Как же я протяну эти несколько дней… О, судя по выражению твоего лица, ты задумался о великом.
— «Если каждый будет делать добро в пределах своих возможностей, возможности добра станут безграничными», — медленно произнес Холмс и пояснил в ответ на немой вопрос Ватсона: — Это не я сказал. Один писатель. Но я бы под этим подписался.
Три сестры
Юлия Мамышева, Надежда Сергеенкова
11.50 a. m.
— Черт побери, не автобус, а машина смерти! — прошипел Ватсон, поспешно хватаясь за поручень второй рукой. На ухабе тряхнуло так, что даже крупного широкоплечего Ватсона подбросило. В недрах адской машины клацали старые изношенные детали, и этот звук не внушал надежды на благополучный исход поездки. Пахло бензином и почему-то жженой резиной.
— Эта модель автобуса называется в народе «луноход». И, так как содержание кислорода в салоне постепенно приближается к нулю, нам предоставляется замечательная возможность пронаблюдать влияние кислородного голодания на человеческий мозг, — философски заметил Холмс, намертво вцепившийся в верхний поручень. В переполненном автобусе из Кронштадта он трясся уже целый час с невозмутимостью буддийского монаха. — А могли поехать на такси, если бы кто-то не решил сэкономить. Не припомнишь, кто это был?
— Между прочим, ты бы тоже мог хоть раз сам подумать о деньгах! — огрызнулся Ватсон. — Ох, чтоб тебя… — Он скривился от боли. С размаху ему наступили на ногу и сойти не торопились. При мысли о стоимости своих мокасин из тонкой замши Ватсон сжал зубы, чтобы не выразиться куда более свирепо.
Он раздраженно повернулся — и тут же забыл о боли. Очень близко, глаза в глаза, перед ним стояла потрясающе красивая девушка. Ростом она была почти с Ватсона. Ее серые, оттененные длинными ресницами глаза смотрели наивно и доверчиво. Тонкие пальцы перебирали светло-русые волосы, небрежно заплетенные в косу.
— Простите, — мягко выдохнула она и отстранилась, освобождая ногу Ватсона. Уха коснулось легкое дуновение этого выдоха, и Ватсон невольно подался вслед за чуть слышным ароматом духов и мятного леденца. Девушка тряхнула головой, откидывая косу на спину, и мило улыбнулась. Взгляд Ватсона заметался по ямочкам на ее щеках, по поблескивающим лукавым глазам, скользнул вниз и тут же оказался в вырезе ее майки. Ватсон почувствовал, что вспотел. Видимо, кислородное голодание уже вплотную приблизилось к его бедному мозгу. Заскрипев всеми сочленениями, автобус накренился на повороте. Девушка, не устояв на ногах, неуклюже повалилась на Ватсона.
— Ой, простите, пожалуйста, — смешалась она, делая робкую попытку упереться ладошкой ему в плечо. На мгновение Ватсон почувствовал упругость ее груди, теплые пальцы на своей шее, щекотность светлой пряди на щеке и вдруг осознал, что абсолютно неприлично пялится на ее губы. Он хотел было успокоить девушку — мол, ничего страшного, но обнаружил, что не может: горло пересохло, а язык прилип к нёбу.
Автобус задергался в конвульсиях, двери с шипением отворились. Незнакомка на прощание улыбнулась Ватсону, легко отстранилась и, ловко просочившись между измотанными пассажирами, выскользнула на улицу.
Ватсон дернулся было за ней, но наткнулся на спину дамы, мощной, как малое фортификационное сооружение. Ватсон беспомощно оглянулся на Шерлока, который привычно скролил в телефоне, и растерянно остановился. Двери со зловещим свистом захлопнулись. Шанс растаял вместе с тонким ароматом бергамота и ландыша. Бензиновая вонь выдавила остатки очарования.
— Подвинься-ка! — Дама решительно оттеснила Ватсона от окна. Он не сопротивлялся.
На свободе Холмс и Ватсон оказались только спустя двадцать минут и шесть остановок по
