Светозар Чернов - Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе
– Итак, джентльмены, этой ночью мы совершим еще один акт, – сказал Фаберовский. – Нам остается обсудить некоторые детали сего предприятия. В одиннадцать часов Даффи и Конрой возьмут Васильева и разом с ним на омнибусе отправятся от «Слона и Замка» на левый берег к себе в Уайтчепл.
– Босс, к какому времени мы должны быть на месте? – спросил Даффи.
– В три часах пополуночи вы трое выйдете и отправитесь в «Британию», которую мы присмотрели во вторник. Не проспите. А то можно отмотать шнура на пять часов и засунуть Конрою в зад. Вы должны выйти не позже трех. Желательно в половине четвертого уже взять проститутку. Это сделаешь ты, Конрой. Ты уже достаточно стар и, как бы это сказать, умеренно элегантен, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. Лучше всего, если тебе удастся сыграть роль старого сводника, клиент которого придет в то место, которое укажет сама проститутка.
– А как Николай сможет найти это место? – спросил Конрой.
– Ты посмотришь место, которое тебе укажет проститутка, а потом пойдешь ему навстречу и приведешь его. Далее ты оставишь его один на один со шлюхой. Он сам должен будет решить, каким образом и в какой момент он сделает свое дело. Ты сознаешь возложенную на тебя ответственность, Николай? Помочь тебе будет некому. И вот еще что. Начальство не желает никаких увечий на трупе. Вонзил ей в сердце нож – и все.
Васильев закивал головой. Весь он сжался и зловеще молчал.
– Сложность есть в том, – продолжил поляк, обращаясь к ирландцам, – что немедленно по исполнении вы повинны взять его, накинуть сверху пальто и отвести на Брейди-стрит. Не вздумайте идти по Ханбери-стрит через Бакс-роу. Где бы ни было место, выйдите сперва на Уайтчепл-Хай-стрит. Нож в целях безопасности и туда, и обратно будет нести Даффи.
– Это тот тесак, который мы носили в прошлый раз?
– Так, тот самый. Как тебе, Коля, ножичек?
– Прикладистый, – ответствовал фельдшер.
– Наточите его перед выходом. Все ж таки не капусту им резать. И не забудьте после всего привезти нож при случае сюда, иначе Дарья заподозрит о том, что нож утащил пан Артемий. Ну, все.
Поняв, что разговор закончен, Владимиров подошел к двери дарьиной спальни и крикнул во все горло.
– Дарья!
За дверью загрохотало, затем выскочила испуганная Дарья.
– Случилось чего?
– Чай остывши. Николай пить отказывается.
Дарья засуетилась перед ничего не понимающим Васильевым, а Артемий Иванович, втишка набивший карманы пиджака пирожками, вместе Фаберовским откланялись и, взяв кэб, поехали на свой берег реки.
– Может, надо было дать Патрикею более точные инструкции? – спросил Артемий Иванович, разглядывая в окно унылые трущобы Южного Лондона. – Нам Рачковский всегда инструкции на трех листах писал.
– Если бы на дело пошел пан, я написал бы инструкцию на десяти листах. А Конрой свое дело знает туго, – самонадеянно ответил Фаберовский.
* * *В три часа ночи, как и неделю назад, Конрой, Даффи и Васильев собрались и вышли из своей комнаты на Брейди-стрит, но на этот раз путь их лежал к церкви Христа в Спитлфилдзе. Голову старика-ирландца украшала нелепая ермолка, сделанная им из старого котелка путем отрезания совсем обвисших полей. Его спутники неодобрительно косились на старого фения, но Конрой был чрезвычайно доволен своим новым головным убором и шел впереди них, гордо задрав бороду. Когда часы на церкви пробили половину четвертого, троица засела в трактире «Британия». Выбрав столик подальше от входа, они заказали трактирщице по пинте пива и стали наблюдать за публикой. Несмотря на поздний час, здесь было много народу, ибо уже по осеннему холодная погода на улице не располагала к прогулкам: проститутки, матросы с торговых кораблей, солдаты из гарнизона Тауэра и просто рабочий и бродячий люд спускали в заведении миссис Рингер последние гроши.
Все дамы были заняты, что вызывало некоторую тревогу у Конроя и Даффи. Зато Васильев сидел спокойно, глядя одним глазом на муху, плававшую у него в кружке с пивом. Две проститутки за соседним столом, гулявшие в компании рядовых из Веллингтонских казарм, бросали на ирландцев странные взгляды.
– Чего надо этим двум шлюхам? – спросил Даффи у Конроя, наклонившись к самому уху.
– А мне почем знать? Пялятся на нас, словно у них своих клиентов нет.
Одна из проституток в шляпке с облысевшим пером и фонарем под левым глазом обернулась к своему спутнику и, указав рукой в митенке на столик ирландцев, сказала что-то. Тот поднял голову от кружки с пивом и посмотрел на Даффи. Вторая – иссохшая плюгавая брюнетка с перебитым носом, – добавила несколько слов и ее кавалер тоже с интересом поглядел на ирландцев.
– Смотрят, как на слона в Риджентс-парке, – заворчал Конрой. – Ирландцев, что ли, не видели? Вся морда в синяках, а туда же.
– Может, их ермолка у тебя на голове удивляет? Не видали ирландца в жидовской шапочке. Зачем ты ее надел?
– Для конспирации.
– Придется сидеть, пока они не уйдут, – сказал Даффи. – Кто знает, о чем они там шепчутся. Донесут еще потом полиции.
– Я видел их во вторник, когда мы гуляли здесь, выбирая место, – буркнул вдруг Васильев, не отрывая глаз от кружки с мухой. – Тогда они тоже показывали на нас пальцами. Толстая бабища нас узнала, потому что мы встретили ее той ночью, когда возвращались с Бакс-роу на Брейди-стрит.
– Дьявол! – воскликнул Конрой и тут же умолк, испуганно оглянувшись на проституток.
Немного помолчав, он добавил шепотом, щекоча ухо молодому ирландцу бородой:
– Только начальникам о том, что нас узнали – ни звука!
Переглядываясь с проститутками и их клиентами и не решаясь покинуть трактир, они просидели в нем больше часа. За это время ирландцы выпили не по одной пинте, но не съели даже ломтика хлеба с маслом, отчего языки их стали заплетаться, и только Васильев все так же совершенно трезвым взглядом глядел на свою муху.
Наконец, радостный миг настал. Проститутки и солдаты поднялись со своих мест и направились к двери. Конрой схватил Даффи за рукав и на весь трактир, заглушая пьяные крики, зашептал:
– Уматывают. Сейчас и мы пойдем. Здесь совершенно некого снять, все заняты.
Едва дверь за проститутками закрылась, оба ирландца встали. Васильев запустил палец в кружку, выудил из пива муху и тоже встал. Они пошли, пробираясь между столиков, к выходу и Васильев, брезгливо морщась, отправил мокрую муху щелчком ногтя в сторону толстой трактирщицы.
Следующим местом, куда они направились, был трактир «Голова королевы». Они перешли Коммершл-стрит и Конрой заглянул в дверь.
– Все заняты, – помотал он головой в своей дурацкой ермолке. – Глухое время.
Они прошли дальше по Коммершл-стрит мимо церкви Христа и на другой стороне Черч-стрит остановились на углу у «Десяти колоколов», отвергнутых Артемием Ивановичем из-за близости к Божьему храму. Конрой опять, не входя, заглянул в дверь. Васильев и Даффи остановились чуть в стороне. Через некоторое время из трактира явилась невысокая тучная бабенка в длинном черном приталенном пальто до колен и встала перед Конроем.
– Моему другу нужна женщина, но он стесняется – молодой еще, – сказал ей ирландец. – И все кругом заняты.
– А сколько заплатите? – жадно спросила та. – Три пенса заплатите?
– Заплачу.
– А четыре? Я дочь солдата гвардии.
– Я заплачу шесть.
– Тогда пойдем.
– Где здесь есть местечко потише, чтобы полиции рядом ни на дух не было?
– Таких мест, чтоб вовсе без полиции, нет, но я знаю один дворик неподалеку, на Ханбери-стрит, где дверь никогда не заперта.
– А где это?
– Да тут рядом, мимо рынка немного вперед до Ханбери-стрит и направо шагов полтораста.
Проститутка махнула рукой, показывая, что нужно завернуть направо за угол.
– Пойдем, ты мне покажешь, и я затем приведу туда своего приятеля, – сказал старик.
Светало, следовало поспешить и проститутка с Конроем двинулись вперед по Коммершл-стрит.
– Ты знаешь, мой отец Джордж Смит был солдатом лейб-гвардии в Виндзорском замке, – сказала с чувством женщина, пробираясь через толчею прибывших к открытию Спитлфилдзского рынка телег, сгрудившихся перед входом на рынок. – Мы обвенчались с мужем в церкви Всех Святых в Найтсбридже…
– А, это там, куда переехала пять дней назад жирная русская скотина… – заметил Конрой, сдвинув ермолку на затылок.
– Что? – переспросила женщина, но старый ирландец не стал отвечать.
– У меня было трое детей, – продолжила она свой рассказ, – две девочки и мальчик. Эмили умерла шесть лет назад.
Женщина всхлипнула.
– Муж платил мне недельное содержание в десять шиллингов, но два года назад на Рождество он преставился и я осталась совсем без средств. Мой мальчик-урод живет в богадельне, а младшенькая – в каком-то заведении во Франции. Я вынуждена торговать цветами, а при случае и собой. Я больна и у меня нет сил зарабатывать на жизнь. Я только недавно вышла из лазарета …
