Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве
Задав себе этот вопрос, почувствовала, что вот теперь ей стало страшно по-настоящему. Страх такого рода посещал ее чрезвычайно редко. Когда металлический привкус во рту, звенящая и тяжелая голова и коричневый ком в груди, который медленно поднимается и встает поперек горла. Это был страх неизвестности. Сейчас в светлом проеме должно появиться Нечто, которое на самом деле уже не является человеком, раз совершило убийство, да еще такое страшное. Что же там должно твориться в сознании, как должен быть исковеркан разум и насколько должна была потухнуть душа. О, боже!
Как ни странно, но и граф, и Вася в эту же минуту думали о том же самом. Граф выстроил перед мысленным взором полочки, на которые раскладывал в определенной последовательности все известное и предполагаемое. Полочки перемещались, менялись местами и толкали друг друга, изо всех сил стараясь выстроиться в логичную и понятную цепочку.
Вася же вспоминал отдельные картинки. Они всплывали у него в голове, словно нарисованные углем. И если бы его спросили, он смог бы, в отличие от паникующей Наташи, набросками дать описание черт характера ожидаемого человека. Ну хотя бы то, что он умен, образован, хитер и технически грамотен.
Пугающие мысли обострили Наташины нервы до предела, и, когда граф тихонько щелкнул часами, она чуть ли не подпрыгнула. Саша мгновенно обхватил ее за талию и слегка прижал к себе. Усы успокаивающе защекотали ей в ухо:
– Наташенька, не бойтесь! Нас трое, нас не видно, он не ожидает здесь никого встретить, мы рисковать зря не будет, все хорошо!
Сашины пальцы легонько поглаживали Наташину ладонь. О, как ей хотелось объяснить ему, что она нисколько бы не боялась, если бы знала, Кто должен прийти: а не зная этого, она сейчас страшилась чего-то эфемерного, Нечто, духа преступления… Рука ее невольно потянулась к кармашку с валерьяновыми каплями.
* * *Все было бы слишком хорошо, если бы капли оказались на своем месте. Естественно, их там не было.
«Ну конечно!» – она вспомнила, что, когда пристраивала ножик в кармашек, пузырек вынула, а обратно положить забыла! Сердце колотилось как бешеное. Несмотря на, казалось бы, вполне закономерное право бояться, Наташа краешком сознания понимала, что боится как-то чрезвычайно сильно. Как будто некая животная часть ее существа напрягалась, подняв на загривке шерсть, чуя другое опасное животное. Плохо, что за их баррикадой не было возможности пошевелиться или походить, чтобы как-то снять это напряжение.
– Граф! – жалобно прошептала Наташа. Тот вопросительно сжал ее ладонь. – Саша, мне надо… саркастический голосок подсказал: «Пописать», – и Наташа чуть было не повторила, но спохватилась. Чуть покраснев, зашептала:
– Я сбегаю в кухню, тихо, мышкой – пить хочется ужасно, от волнения наверное, и вам с Васей принесу, ведь про воду-то мы все забыли.
Вася, слышавший Наташины слова, одобрительно кивнул:
– Пусть сбегают, тот человек даже если сейчас появится, то с другой стороны, от подвальной двери, а если нам всю ночь здесь караулить, то действительно вода необходима!
По интонации графа было понятно, что он недоволен, но довод был разумный.
– Хорошо, Наташа, только нигде не светить, на цыпочках и постарайтесь не скрипеть дверьми.
Наташа уже выбиралась из баррикады и через мгновение бесшумно слилась с темнотой. Легко пробежала по тропинке, периодически то справа, то слева стукаясь об мешки, которые не давали ей сбиться с пути, осторожненько, не скрипнув не единой ступенькой, поднялась по лестнице, постояла, ориентируясь, и на цыпочках направилась в кухню. В это время любопытствующая луна, наконец, прорвалась через вредные тучи и заглянула в окна дома. И очень даже вовремя. Кухня, как и все порядочные кухни, была забита тарелками, котелками, сковородками. Наташа, не видя этого, уже нависала над горкой каких-то банок в углу и, если бы не луна, благополучно бы на них наступила. А так она аккуратно обогнула препятствие и на секунду остановилась перевести дыхание. От движения ее паника отступила – то ли затаилась, то ли ушла насовсем.
«Замечательно! Так, а во что мне воды-то набрать?» – она взяла стакан и, налив в него воды, сначала напилась сама. И даже удивилась, насколько сильно ее мучила жажда, а она и не замечала почти… «Со стеклянным кувшином возвращаться нельзя, вдруг упаду. А!» – Наташа вспомнила, что умерший от грибов Максим замечательные вещи из коры деревьев делал. В таком невообразимом количестве, что часть их наверняка на кухне должна храниться. Она открыла небольшой висящий около печи ящик и улыбнулась своей проницательности: на верхних полочках аккуратно стояли резные бутыли. Наполнив одну из них водой и плотно закупорив, девушка поспешила обратно. У входа в подвал страх опять напомнил о себе. До столовой было два шага, и Наташа, решившись, побежала туда. Она помнила, что в буфете у Феофаны всегда хранился запас всяких нужных лекарств. «Эх, зря я все травки на Дуняшу перевела! Хотя, с другой стороны, сонности мне сейчас совсем не нужно…» – думала она, открывая дверцы буфета. Ей не пришлось даже искать – в первом же ряду стояла нужная склянка. Правда, на дне пузырька было всего несколько капель… Высунув кончик языка от старания, Наташа откупорила бутыль и аккуратно долила из нее воды в пузырек. Встряхнула и… тихонько про себя засмеялась, представив это зрелище со стороны. «Как одержимая какой-нибудь питейной страстью… Ночью, вполуприсядку у буфета, держа неверными ручонками склянку, как горький пропойца рюмку, только тоста не хватало! Господи, пусть у нас все хорошо закончится!» – тост нашелся сам собой, и Наташа быстренько выпила капли.
Мгновенно стало жарко и холодно одновременно. Сильнейшая слабость накрыла тело и потянула на пол. Горячий пот обжег лоб, выступил на спине и ладонях и тут же превратился в лед, покрывший все тело мурашками. В голове поплыло, закружилось. Приступ тошноты скрутил живот. Сердце колотилось как бешеное: все быстрее и быстрее. Наташа рухнула черной шелковой горкой на ковер. «Умираю!» – тихо пронеслась, по-видимому, очень верная мысль. Она попробовала открыть глаза и не смогла. Сердце, изнемогая от собственного ритма, кричало гулкими толчками в барабанные перепонки, и звук этот был неприятного красного цвета. Наташа корчилась на полу, силясь вздохнуть, ужас черноты стал наползать на ее сознание. Вдруг цвет биения изменился сначала на оранжевый, потом на желтый, на голубой… Стук сердца становился реже, спокойнее, бесшумнее. Тошнотворное головокружение остановилось. Пот на теле высох, как будто по нему прошелся легкий ветерок. Наташа расслабила вцепившиеся в бутыль руки и стала тихонько вставать. «Хорошее у тетушки лекарство!» – была первая мысль, пришедшая ей в голову. Слабость шатнула ее, и нога задела коварный пузырек. С легким кряхтеньем Наташа нагнулась и подняла его. Тот невинно блестел прозрачными стенками и ухмылялся тонким горлышком.
Озарение пришло тихо, светло и спокойно. Как пастельно-желтый свет луны в синих оттенках ночи. Как кусочек прозрачной льдинки на кромке воды, как замершая ясная тишина. Она поняла все. В одну секунду все загадки повернулись своей ответной стороной и дали прочитать и увидеть то, что там было написано. И Наташа, подхватив бутыль с водой, поспешила к друзьям… Теперь она знала, кто должен прийти сегодня за сокровищами Феофаны! И знание это было гораздо ужаснее того ужаса, который она только что пережила…
* * *Бесшумно протиснувшись за баррикаду, Наташа тут же была подхвачена графом, который одной рукой дернул ее вниз, а другой зажал рот. Пальцы его пахли чем-то очень родным и спокойным, но жали на Наташино лицо совсем неласково. Впрочем, убедившись в том, что Наташа ведет себя совершенно спокойно, граф оставил ее лицо в покое и, аккуратно приобняв за плечи, развернул к смотровой щели. Чердачное окошко уже не светило ровным квадратом. В нем проявились какие-то рваные шевелящиеся очертания. Эти неясные движения сопровождались шуршанием и странным позвякиванием. Наташа обернулась на графа, тот приложил палец к губам, показывая этим знаком: «Ни звука!» – и кивнул. Итак, в подвал, безусловно, кто-то лез. Окошко мигнуло и засветило опять ровно и спокойно – Некто благополучно спрыгнул внутрь, почти бесшумно, видимо на куль с мукой. Опять что-то металлически звякнуло, и неяркий лунный свет затмился живым фонарным огнем, который, чуть покачиваясь, начал медленно приближаться к баррикаде. Наташа, правым боком прижатая к Васе, а левым к графу, почувствовала, как напряглись их тела. У нее самой, еще слабой от принятого «успокаивающего», стянуло напряжением затылок и вспотели ладони.
Фонарь приближался. Казалось, он был оторван от человека, несущего его, и жил сам по себе, недобро раскачиваясь и заглядывая в уголки. Хозяйская рука, однако, направляла его свет точно по ходу тропинки, что друзьям было очень даже выгодно. Маскировка баррикады была, безусловно, хороша, но, кто его знает, как она будет выглядеть, ежели на нее как следует посветить! Вот фигура с фонарем приблизилась почти вплотную к укрытию, и все трое дружно перестали дышать, а Наташа изо всех сил напрягла зрение, чтобы различить лицо незнакомца. Но тщетно! Свет фонаря слепил, заслоняя лицо своего хозяина: угадывались лишь очертания фигуры, сухощавой и высокой. Человек прошел мимо и направился к балке. Там, поставив фонарь на ящик, зашуршал бумагой.
