И Паркер - Адская ширма
Тамако теперь удостоила его взглядом, и он видел, что она поняла, какое унижение ему довелось испытать. Он робко улыбнулся ей, но она только закусила губку и снова отвернулась. Сестры же приняли сообщение по-разному. Личико Ёсико засветилось надеждой, а Акико даже хлопнула в ладоши.
— Прекрасно! — воскликнула она. — Самое время теперь тебе взяться за это. Ты докажешь, что этот парень невиновен, и все забудут о том, что Ёсико вообще была замешана в этом деле.
— Спасибо за такую веру в меня, — сухо сказал Акитада. — Только я в настоящий момент не так уверен в успехе, как ты. — Он посмотрел на Ёсико — та снова побледнела и опять принялась теребить пальцами подол платья. Он обратился к ней, надеясь, что не напугает ее суровостью тона: — Итак, Ёсико? Что ты решила?
Не поднимая глаз, она тихо сказала:
— Я буду ждать.
— Чего? — возмутилась Акико. — Чего ты будешь ждать?! Выброси ты этого парня из головы и живи своей жизнью. Если бы не этот дурацкий траур, мы с Тосикагэ давно бы отвели тебя в приличное общество познакомить с благородными мужчинами.
Хотя Акико выразила точку зрения, полностью совпадавшую с мнением Акитады, ее бестактность вызвала у него раздражение. Он снова спросил:
— Итак, Ёсико?..
Она подняла на него полные слез глаза.
— Так ты останешься здесь, в своем родном доме?
— Конечно, останется! — поспешила вставить Акико. — Что это вообще за чушь про то, будто она якобы опозорила тебя?! Да ты только представь, как это все будет выглядеть!
Акитада и Ёсико все еще смотрели друг другу в глаза. Он видел, как ее глаза наполнились беспомощными слезами, и даже открыл рот, чтобы как-то утешить ее, но опоздал. Слезы покатились ручьями.
— Я останусь. Как оставалась с матушкой, — проговорила она, едва не захлебываясь словами, потом вдруг вскочила и выбежала из комнаты.
Тамако, холодно посмотрев на мужа, встала и последовала за ней.
— И что теперь? — раздраженно сказала Акико, глядя обеим вслед. Она принялась подниматься, тяжело и неуклюже по причине своей беременности, и проворчала: — Господи! Ну до чего упрямая девка! Надо пойти и вправить ей мозги!
— Нет! — Акитада вскочил. — Ты останешься здесь со своим мужем. Ты и так уже достаточно сделала. — Он выбежал за дверь и там остановился в раздумье. Он не мог понять, кто его сейчас расстраивал больше: Ёсико или ее бесчувственная сестра. В какой-то момент он почувствовал досаду на обеих — ведь из-за них у него разладились отношения с женой.
Голос Ёсико он заслышал еще издалека. В нем звучали отчаяние и страстность.
— Нет! Ты не права! — кричала она. — Мой брат настроен категорически против. Он презирает тех, кто ниже его по происхождению, для него эти люди не лучше животных.
Акитада остановился как вкопанный. Вся душа его бунтовала против этих слов. Он боролся с гневом. Конечно, все это было неправдой. Она совсем не знала его, не могла знать, как трепетно относится он к Торе и Гэнбе, ни один из которых даже во сне не отважился бы мечтать жениться на его сестре.
Дальше последовала тишина — видимо, Тамако что-то ответила, но так тихо, что он не расслышал. А затем снова резкий голос Ёсико:
— Честь?! Это у него-то честь? У человека, который заставил меня нарушить слово, данное Кодзиро?
Акитада, кусая губы, постучал. Ему открыла Тамако и ужаснулась при виде гнева на его лице.
— Оставь нас одних, — сухо сказал Акитада. Тамако вздрогнула, глаза ее сузились. Она поджала губы и вышла.
Ёсико стояла посреди комнаты, очень симпатичной комнаты, как отметил про себя Акитада, оглядывая ширмы, всевозможные расписные коробочки, лакированные шкатулки для хранения швейных и письменных принадлежностей, бамбуковую полку со свитками для чтения и обклеенные бумагой двери. То, что она была так равнодушна к удобствам, еще больше разозлило Акитаду. Глядя в ее заплаканное раскрасневшееся лицо, он холодно произнес:
— Я не стану удерживать тебя силой под этой крышей. Однако в этом вопросе Тосикагэ с Акико оба принимают мою сторону. Я с трудом представляю, чем твое пребывание в их доме может быть лучше и приятнее, нежели необходимость уживаться со мной.
Ёсико смотрела на него, и слезы снова медленно потекли по ее щекам. Голос ее дрожал, когда она прошептала:
— Я знаю. Спасибо тебе, Акитада.
Он отвернулся, блуждая взглядом по сторонам и пытаясь найти какие-нибудь слова, потом наконец сухо сказал:
— Так уж получается, что я никак не могу доказать тебе, что забочусь только о твоих интересах, и, естественно, мне очень больно это осознавать. Но если ты решишь остаться, то я выдвину одно условие. Я не потерплю, чтобы твои дела вставали между мной и Тамако. Ты меня поняла?
Она всплеснула руками, и в этом жесте читалась мольба.
— Я… я не хотела… Прости!.. — И она горько расплакалась. Сквозь ее рыдания он едва мог разобрать слова: — Прости меня, я обещаю слушаться тебя впредь. — Она склонилась перед ним, беззвучно плача.
Акитада представлял себе, чего стоило ей это обещание, он даже слегка смутился, ему стало не по себе из-за того, что по его милости сестра превратилась в такое вот жалкое слезящееся создание. И не важно, что он добился этого словами, а не побоями — результат-то был одинаков.
Он вернулся к гостям в мрачном настроении. Тосикагэ стоял перед свитком, на котором был изображен мальчик со щенками. Он только пытливо посмотрел на Акитаду, но тактично не стал мучить его расспросами про Ёсико. Вместо этого он сказал:
— Акико говорит, это работа Ноами. Что вы думаете о нем?
Чтобы как-то скрыть горечь, Акитада даже разговорился:
— Замечательный художник, но как человек он мне не понравился. Во-первых, невыносимо груб, во-вторых, есть в нем что-то неприятное. Не знаю, говорил ли я вам, какую отвратительную картину ада нарисовал он в монастыре, где была убита жена Нагаоки.
— Нет, вы не говорили. Ну надо же, какое совпадение! Видимо, он действительно становится очень популярен. Должно быть, его заказчики видят в этом творении величайшую художественную оригинальность. Ну а ширму-то он для вас нарисует?
Акитаде очень хотелось, чтобы его жена стала обладательницей самой красивой в столице ширмы, даже если для этого пришлось бы заплатить непомерно огромную сумму человеку, к которому он питал инстинктивное отвращение, но он колебался с ответом.
— Не знаю. Меня прямо отталкивает сама мысль о том, что надо будет еще раз посетить его мастерскую. Я не суеверен, но когда находился там, меня не покидало какое-то странное ощущение чего-то зловещего.
Тосикагэ усмехнулся:
— Да, я встречался с ним. Думаю, он и впрямь сошел бы за демона.
Акико громко зевнула и поежилась.
— Как вы можете так спокойно болтать?! Здесь же такой холод!
Тосикагэ бросился надевать на нее стеганый жакет.
— Уже поздно, и Акико устала, — сказал он извиняющимся тоном. — Если у нас все улажено, то мы могли бы пойти домой.
Акико действительно или очень устала, или ей хватало сообразительности не заводить больше разговор о возлюбленном Ёсико. Опершись на руку мужа, она на прощание помахала брату.
Ахитада немного посмотрел им вслед и потом вернулся в свою комнату. Угли в жаровне окончательно истлели, и было холодно. Голова по-прежнему раскалывалась, и он подумал, не заболел ли. У него не было сил даже позвать Сэймэя. К тому же старик и так натрудился за день. Накинув на плечи еще одно кимоно, он сел за письменный стол и попытался сосредоточиться. Разговор с женой и сестрой, как он и боялся, вышел скверным. Он считал свой гнев оправданным после того, как Тамако приняла сторону Ёсико, и все же его почему-то страшила встреча с женой.
Воображение его разыгралось. Он пытался представить, что теперь сделает или скажет ему Тамако после того, как он выдворил ее из комнаты сестры. Мысли его прервало тихое поскребывание в дверь.
— Войдите! — отозвался он, в душе посылая гостя ко всем чертям.
Это была Ёсико. Со смиренным поклоном она сказала:
— Прости, что помешала.
Она осторожно вошла, уткнувшись взглядом в пол. Судорожно переведя дух, она подняла на брата глаза.
— Я глубоко сожалею, что причинила неприятности вам с Тамако. Вспомнив, что ты приходишься мне старшим братом, я вынуждена признать, что забыла о своем долге перед тобой как перед главой семьи. Акико и Тамако обе напомнили мне о том, что до тех пор, пока я не замужем, я должна хранить верность своей семье. Я обещаю, что буду соглашаться со всеми твоими решениями относительно моего будущего и буду жить в этом доме столько, сколько ты позволишь. — Она снова тяжело перевела дыхание и потянулась к рукаву. Дрожащими пальцами она извлекла оттуда письмо. — Это для Кодзиро. Ты можешь прочесть. Там объясняется, почему я не могу выйти за него замуж. Ты передашь ему письмо?
