Список чужих жизней - Валерий Георгиевич Шарапов

бельгийской спецслужбы не были ворошиловскими стрелками, не учили их этому. Ближайший переулок оказался рядом, Анна свернула, испуганный пешеход успел выпрыгнуть из-под колес. Снова поворот, теперь налево, сбавила скорость. Агенты не догонят, а побегут обратно к своей машине – потеряют уйму времени. Улочка была застроена «пряничными» домиками, машины двигались с черепашьей скоростью. Но поворот оказался близко, и там, за поворотом, уже можно было расслабиться. Анна всхлипывала, потом опомнилась, стащила с лица маску. Застонал, приходя в себя, Старчоус, стали разлипаться дряблые веки. Легкий удар по сонной артерии погрузил его обратно в спячку. Прохожие не оглядывались. Кому интересно, что происходит у кого-то в салоне автомобиля? У Анны вздрагивали плечи, она шмыгала носом. Никита чувствовал вину – что мешало сразу добить ван Линквиста? Ощущения реальности, впрочем, не утратили, ориентировались в пространстве. «Давай налево», – скомандовал Платов – и через пару минут въехали в неприметный проходной двор, где в тени ветвистого дерева стоял подержанный «Ситроен». За углом кричали дети, лаяли собаки. Из арки вышла женщина, помахивая сумкой, вошла в подъезд. Анна поставила «Пежо» вплотную к «Ситроену», выключила мотор. Она молчала, только иногда конвульсивно подрагивала. По дорожке шла пара – молодые мужчина с девушкой. У мужчины была косичка, а у девушки – мужская «молодежная» прическа. «Перевернутый мир», – подумал Никита.

– Подожди, – напрягся он, – ключ от «Ситроена»…

– Под щитком, – дрогнувшим голосом отозвалась Анна. – Лукас сунул его туда, машина не заперта… Он предусмотрел даже это…

– Хорошо…

Парочка, увлеченно щебеча, прошла мимо. Все равно не утаить, кто-нибудь да увидит… Старчоус возвращался в чувство, бессмысленно вращал глазами. Воздействие на сонную артерию, похоже, отключило память – он не дергался. Теперь стоило избегать резких движений. Никита покинул машину, обошел капот.

– Прошу вас, месье, выходите…

Старчоус вцепился рукой в подголовник переднего сиденья, но силы покинули его. Он с трудом выбирался наружу почти самостоятельно, приходилось лишь направлять. Придерживая за пояс, Никита помог ему добраться до «Ситроена», усадил внутрь. Голова упала на грудь. Облегченно вздохнув, он захлопнул дверцу. Со стороны это выглядело как перегрузка больного – если не замечать кровь на лице. Анна впала в ступор, стояла у открытой дверцы. Ей было тяжело. Бледность не сходила с лица. Опомнилась, села за место. Дальше ехали спокойно, соблюдая правила движения, – по одной из главных улиц города Рю де Сад де Саблон – мимо храмов, вычурных фасадов жилых зданий. Стемнело, загорались фонари, включалась красивая подсветка зданий. Погода располагала – тротуары были заполнены отдыхающей публикой. Застонал Старчоус, начал глухо выражаться, путая русские и французские обороты.

– Заткни его, – процедила Анна, – а то, клянусь, сама заткну…

Дважды можно было и не просить. Старчоус икнул и успокоился. Анна съехала с Рю де Сад де Саблон. Дорога шла под горку, извивалась, остался за бортом живописный мостик. Мелькали сады, невысокие строения. Свет от фонарей заглядывал в окна. Дороги еще не перекрыли – едва ли это можно сделать так быстро. Если что-то и успели – не более чем объявить в розыск «Пежо». Город заканчивался плавно. Бетонные заборы, частные предприятия, производящие товары народного потребления, – дальше пустыри, компактные рощицы. Переливалось огнями небольшое поселение. Анна молчала, Никита тоже помалкивал. Разведчик немногословен, потерю близких переживает глубоко в себе. В свете фонаря проплыла машина дорожной полиции, рядом с ней стояли двое в форме, смотрели на проезжающие авто. Это покоробило, но чему быть, того не миновать. Промелькнул еще один незначительный населенный пункт, какие-то склады, кирпичная стена. Протестантская церквушка – не цепляющая взгляд, в отличие от пышных католических церквей.

Через пару верст Анна съехала с шоссе на примыкающую второстепенную дорогу. Фонарей здесь не было, только возвышались деревья. Слева возникла кучка строений – заброшенный монастырь. С приличной грунтовки съехали на колдобистую – этой дорогой никто не пользовался. Фары озарили разрушенные стены из красного кирпича. Строительный вагончик без колес, груды мусора. Приземистые строения за оградой, чернели глазницы. Объект явно не состоял под эгидой ЮНЕСКО – и строился отнюдь не в Средние века. Анна ввела машину в проезд между руинами. Виднелись покосившиеся строительные леса, горы мусора. Чернел провал под выступающим арочным фасадом. Анна подъехала к груде битого кирпича, заглушила двигатель. Открыли окна, стали слушать. Стояла тишина – какая-то надрывная, звенящая.

– Подвал проверили, – глухо вымолвила Анна. – Вниз ведут ступени, разрушения умеренные. Небольшая анфилада, в дальнем конце – выход во двор. Могут быть дополнительные лазейки – досконально не проверяли.

– Можем остаться в машине, – предложил Никита. – В случае опасности резво делаем ноги.

– Куда? – вздохнула Анна. – Сомневаюсь, что есть второй выезд. Выходы – возможно, а вот выезд… Лучше в подвал, там условия подходящие. Чую, наше представление затянется надолго.

– Хочу предупредить, Анна… Это место найдут. Не могут не найти. Может, ночью, может, утром, как повезет. Пойдут по следу, найдут «Пежо», уже, поди, нашли. Станут опрашивать народ, отыщутся те, кто видел «Ситроен» или даже запомнил его номер. Рано или поздно проведут беседу с дорожной полицией, а мы по крайней мере раз проехали мимо поста. Машину вспомнят, направление движения – тоже. На следующем посту нас не видели, значит, мы свернули раньше. Определят квадрат, будут обследовать все места, куда мы могли поехать, и рано или поздно появятся здесь. Машину придется загнать за угол, но это вряд ли поможет…

– Ты обрисовал самый скверный сценарий, – подметила Анна. – Но есть и другие, в них не все так плохо. Надеюсь, к тому времени, когда сюда придут, нас уже не будет…

Снова неловко молчали, витая в своих эмпиреях.

– Бедный Лукас… – пробормотала Анна. – Это тяжело, невозможно осознать… Что теперь будет с его телом? Его не вывезти на родину, захоронят среди бездомных… Ты же понимаешь, наши дипломаты не могут такое ляпнуть: выдайте нам тело нашего разведчика… То, что Лукас – наш, будут отрицать до последнего. Кому нужен новый виток антисоветской истерии? Человеком просто пожертвуют ввиду политической целесообразности… Отчасти это правильно, Лукаса никак не привязать к нашей стране, документов при себе у него не было, «пальчики» нигде не засвечены. В гостинице найдут брюссельский паспорт, а дальше – тупик, можно рыть хоть до центра Земли, никуда не выйдешь. Мы – призраки, люди, которых нет. Такая вот «брюссельская капуста»…

– Мне жаль, что так произошло, Анна… Ты его любила?

– Что? – Она вздрогнула, невесело усмехнулась. – Нет, ты не о том, Никита. У нас не было отношений в этом смысле, мы вместе не спали. Познакомились полгода назад на выполнении задания, затем его отправили в Брюссель, следом – меня.