Кейт Ноубл - Легкомысленное пари
— Дорогая, как ты считаешь, я могу отправиться к Уортам в этом платье? Я помню, что надевала его на прошлой неделе, но мое лиловое еще не успели отчистить после того пикника, который устроил Бротон.
— Можешь не суетиться, Тотти, мы не идем сегодня на ужин к Уортам. Оставайся в синем, — ответила Филиппа, не отводя взгляда от своей прически в зеркале.
— Не идем? — удивилась Тотти. — Но нас ведь ждут. Я сама приняла их приглашение на прошлой неделе.
— Только не говори мне, что ты разочарована, — сказала Филиппа. — Ты сама невыносимо скучаешь на их вечерах.
— Я очень удивлена, — ответила Тотти и после паузы добавила осторожно: — Могу я спросить о причине столь внезапной перемены?
Камеристка сделала последние штрихи в ее прическе, и Филиппа могла, наконец, встать. Она подошла к постели, где были разложены ее длинные перчатки.
— Мне смертельно наскучило у них, — бросила она. — И потом, пару дней назад я обещала миссис Херстон встречу в садах Воксхолла. Я расписала ей, как там чудесно, и она прислушалась ко мне. Бротон заказал ужин для нас в кабинете.
— Ты подружилась с миссис Херстон? — Тотти удивленно приподняла бровь. — Но, дорогая, неужели ты не считаешь нужным предупредить леди Уорт о перемене твоих планов? Неужели нельзя изобрести какой-нибудь благовидный предлог?
Филиппа молчала. Она, конечно, подумывала о том, чтобы написать Марии, но решительно не знала, что придумать. Она надеялась, что та сама все поймет, и не хотела быть уличенной во лжи. Она откладывала объяснение со дня на день и в результате вообще забыла о нем. Теперь было уже слишком поздно.
— Мария — интеллигентная женщина и должна сама все понять, — произнесла она.
Между тем в Уорт-Хаусе поджидали гостей. Мария сидела в гостиной, ее муж — рядом с ней. Пятнадцать дней назад она была на пике счастья. С легкой руки Филиппы Беннинг ее стали посещать влиятельные персоны, ее благотворительный бизнес процветал. Она уже подумывала о том, чтобы пристроить к школе новое крыло, и даже заказала план архитектору. Ей не терпелось показать его всем гостям. Но прошел уже час, а в ее гостиной собралось лишь несколько персон. И никого из влиятельных друзей Филиппы.
За столом Мария услышала перешептывания о том, что Филиппа не пропускает теперь ни одного бала и что ее постоянно видят в компании с маркизом Бротоном. Узнала она и о том, что в этот вечер Филиппа будет ужинать с маркизом в садах Воксхолла. У нее заметно вытянулось лицо, но она уже успела выучиться у Филиппы носить на лице маску любой ситуации и искусно перевела беседу в русло успехов Джеки, Джеффи и остальных.
Ночью Грэм, прижимая ее к себе, сказал:
— Не куксись, цыпленок. Эта Филиппа — та еще штучка! Злая и жестокая. Маркусу только повезло, что он от нее освободился.
— Нет, это не так, — возразила Мария. — Боюсь, у нее что-то случилось. Думаю, она страдает, бедняжка. — Она подозревала, что причиной является какое-то недоразумение с Маркусом, но промолчала.
На следующий день, в субботу, у Филиппы была масса дел. Прежде всего, необходимо было хорошенько выспаться, поскольку предстояла ночь бодрствования в Риджентс-парке, и ей не хотелось бы там зевать.
В прошлом году, когда на его балу неуклюже зевала леди Хертфорд, Принни был так оскорблен, что приказал удалить ее из своего приватного зала, куда допускались только сливки из сливок. Филиппа мечтала попасть в эту святая святых и надеялась, что вместе с маркизом она вполне может удостоиться этой чести.
После сна она приняла ванну и сделала несколько косметических процедур, чтобы создать неотразимый образ миссис Филиппы Беннинг. Она совсем не думала о Маркусе Уорте и о том, что ему необходимо быть на этом балу. Пусть старается сам. Хотя, после того как всем стало известно, что он уже не является ее фаворитом, шансы его ничтожно малы.
Она думала лишь о том, что должна поразить всех. И Маркус не годится на роль ее кавалера. Маркиз Бротон будет ее достойным спутником, и, возможно, он, наконец получит от нее то, о чем давно мечтал. Она уже достаточно поводила его за нос. И он проявил примерное терпение. Лежа в его постели, она легко вычеркнет Маркуса из памяти. Эта мысль не доставила ей особого удовольствия, но она надеялась, что таким образом она вернет себе душевный покой. Бротон всеми силами старался развлечь ее, он посещал все ее чайные церемонии, сопровождал на всех балах, устраивал пикники. Если она завоюет его окончательно, то будет царить в обществе не один сезон.
Надо только сделать еще один, последний шаг к нему.
Но почему ей так противно думать об этом?
Ее расчеты и соображения были внезапно прерваны стуком в дверь, это была горничная, доставившая ей визитную карточку.
— Мистер Уорт уже в гостиной, — произнесла она. Сердце Филиппы буйно забилось.
— Он здесь? Сейчас?! — вскричала она.
Когда служанка кивнула, Филиппа, убедившись, что это не бред ее расстроенного воображения, вскочила с кресла.
— Платье мне, — приказала она. — И не это, а то… вот там!
Спустя четырнадцать минут Филиппа в облегающем голубом, цвета яиц малиновки, платье и с элегантным узлом волос на затылке спустилась в свою розовую гостиную и увидела… Бирна. Он сидел на кушетке и вертел свою любимую трость между ладоней.
— О! — в изумлении сказала она.
— Миссис Беннинг, — произнес Бирн, не удосужившись даже встать, чем вынудил ее неодобрительно поиграть бровью. Ничем остальным она не выдала своего негодования, просто прошла вперед и уселась напротив него в кресло в стиле Людовика XIV.
— Мистер Уорт, — выжидающе проговорила она.
— Вы настоящая шлюха, позвольте мне вам доложить, миссис Беннинг, — заговорил он ровным ледяным тоном.
Несколько шокированная таким языковым оборотом, Филиппа смерила его высокомерным оценивающим взглядом.
— Я вижу, мы уже совсем без церемоний, — заметила она.
— Я не знаю, стоит ли Маркус ваших обид, но уж Мария точно ничем не заслужила такого обращения.
Филиппа слегка шевельнулась в своем кресле.
— Весьма сожалею, если пострадали чувства вашей невестки, но я…
Однако Бирн не желал слушать ее извинений, да еще произносимых таким презрительным тоном.
— Мария вполне в состоянии справиться со своими чувствами, — сказал он. — И если верить Грэму, она больше обеспокоена вашими чувствами, которым, возможно, нанесен урон. Она полагает, что ваше сердце разбито, и переживает за вас.
Филиппа натянула на лицо маску безразличия.
— А вы, конечно, пытались доказать им, что у меня вовсе нет сердца?
Бирн, вяло улыбнувшись, решил сменить тему.
— Скажите мне, миссис Беннинг, вы все еще не изменили планов по, так сказать, разоблачению Сизого Ворона на своем балу?
Филиппа с недоумением пожала плечами:
— К несчастью, я заключила сделку с подставным лицом. В этом моя проблема.
— Я не стану обсуждать с вами этическую сторону вашей сделки, миссис Беннинг, — произнес Бирн. — Вы посягнули на разглашение военного секрета. Я хочу довести до вашей прелестной головки иное.
Бирн встал, неловко опираясь на трость. И Филиппа заметила, что его взгляд, минуту назад ясный, заволокла боль. «Он совсем забыл о здоровье с этой своей ночной слежкой», — подумала она.
— Сизый Ворон, — продолжал он, — это химера. Нас всегда было двое. Когда Маркус получил отпуск для залечивания ножевой раны, его заодно попросили составить подробное донесение о наших действиях в тылу врага, о настроениях населения и прочее… Дать анализ наших успехов и провалов, чтобы использовать эти выводы в будущей работе. Непонятным образом его рапорт попал в газеты и был подвергнут художественной обработке, чтобы сработало на публику. Реальная война — слишком тяжелая вещь. — Бирн помолчал, давая ей время переварить его слова. — И должен сказать, что девяносто процентов нашей работы выполнялось Маркусом. Он искал, сравнивал, расшифровывал… Его мозги настроены тоньше, чем у многих других. Он стал главным шифровальщиком отдела безопасности. — Бирн все сильнее опирался на трость. — Однажды он спас жизни солдат всего нашего полка, и мою жизнь тоже. И он всегда охранял мою жизнь больше, чем она того стоила.
Она опустила глаза, чтобы Бирн не разглядел в них подозрительного влажного блеска, выдававшего ее эмоции.
— Если… если это все так, то почему Маркус сам не скажет мне об этом? — произнесла она.
— Потому что он не нуждается в оправданиях, — бросил Бирн. — Его душа чиста. Он делает свое дело и не нуждается в признании или одобрении со стороны общества. Он не хочет становиться его кумиром, в отличие от других…
Филиппа проглотила этот намек.
— И раз вы решили вернуться в свою природную стихию увеселений, — продолжал Бирн, — могу сказать, что ему будет намного лучше без вас.
