Дэвид Дикинсон - Банк хранящий смерть
— Как хорошо упакована! — сказал он бабушкиным голосом. — Что же там внутри? Неужели еще один свитер? — Из свертка раздался радостный вопль. — Что это за шум? Надо поскорее все разворачивать. Боже, кажется, там внутри кто-то есть! Надеюсь, что он не пострадал при пересылке.
Последний взмах, и победная барабанная дробь о край ванны. Пауэрскорт открывает полотенце.
— Ах, какой приятный сюрприз! Это же Оливия! Вот так радость!
За время долгого «пути» девочка совершенно высохла. Папа осматривается в поисках ночной рубашки. Оливия все еще крепко держится за него и не сводит с отца лукавого взгляда. «А ведь она кокетничает со мной, — подумал Пауэрскорт. — Да она кокетничает со мной с четвертого дня своей жизни!» Он чувствует, что Оливия ждет от него чего-то еще, и, как любящий отец, не может ей отказать.
— Папа, — лепечет девочка, — еще. Еще. Сделай это еще раз.
24
В полседьмого в понедельник на следующий вечер после матча по крикету Ричард Мартин все еще не вернулся домой. Его чай был уже на столе. Ричард любил выпить чаю сразу по возвращении домой: после целого дня, проведенного в Сити, он всегда бывал голоден. Иногда они работали в банке допоздна, но о таких случаях Ричард всегда предупреждал заранее. А этим утром он сказал, что вернется домой вовремя.
Миссис Мартин снова поставила чайник на огонь. На этот раз что-то уж слишком долго его нет. Если Ричард решил, что эта Софи Вильямс для него важнее родной матери, то он об этом еще пожалеет. Руфус, соседский пес, которого Ричард обычно выводил на прогулку, нетерпеливо лаял. Его было слышно даже в доме. Миссис Мартин задумалась: кто бы мог помочь ей приструнить своенравного сына? Дед его этого делать не станет, он вечно баловал мальчика, особенно с тех пор, как тот потерял отца. Одна из ее тестер может поставить на место кого угодно, но Мартин вряд ли станет ее слушаться.
Софи Вильямс тоже была обеспокоена. Обычно Ричард вместе с собакой поджидал ее в семь часов у церкви Святого Михаила, но сегодня его там не оказалось. Прежде он всегда держал слово, на него можно было положиться. В восемь девушка поняла, что он не придет. Может, ей стоит зайти к его матери? Вдруг Ричард заболел. Софи знала, что мать Ричарда ее не жалует, и понимала, что вряд ли может рассчитывать на теплый прием в доме номер 67. Но настоящим суфражисткам не пристало отступать перед трудностями, они должны быть мужественны, сказала она себе, мужественными, чтобы отстаивать свое правое дело, мужественными, чтобы бороться с этими чудовищами — мужчинами. Только вот мать Ричарда была совсем другой женщиной, из тех, что одурманены мужской пропагандой.
В полдевятого девушка позвонила в колокольчик у двери дома номер 67. Поначалу мать Ричарда решила, что ее сын потерял ключ.
— Мисс Вильямс! — удивилась миссис Мартин. — Что вас сюда привело?
— Я беспокоюсь за Ричарда, — сказала Софи, стоя на пороге.
— Он не вернулся домой к чаю, — вздохнула миссис Мартин. — Я думала, что он с вами.
— Мы иногда встречаемся, когда он гуляет с собакой, миссис Мартин, но сегодня я его не видела. И это меня тревожит.
Миссис Мартин подумала, не следует ли ей воспользоваться удобным случаем и положить конец этим вечерним прогулкам. Но она догадывалась, что девушка волнуется не меньше, чем она сама.
— Входите, мисс Вильямс. Входите. Давайте лучше выпьем чаю.
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт расхаживал по своей гостиной. Люси сидела у камина, подле нее лежали те самые письма, которые хранились в шкатулке в Блэкуотере.
— Не могла бы ты сначала прочесть их все, а потом пересказать мне, о чем они? Не думаю, что у меня хватит терпения, слушать их одно за другим и ждать, когда ты переведешь следующее.
Пауэрскорт продолжал расхаживать по комнате, надеясь, что на этот раз наконец-то получил в руки ключ к разгадке тайны, к той загадочной связи, которая соединяет смерть на море, смерть в огне, смерть под колесами поезда подземки и обезглавленный труп в Темзе.
— Сядь, Фрэнсис, — попросила леди Люси, с улыбкой глядя на мужа. — От твоего хождения я начинаю нервничать.
Пауэрскорт сел. И снова встал. Быстро прошел в другой конец комнаты, провел рукой по волосам и снова сел.
— Хорошо, Фрэнсис. Я стану читать их по два, раз тебе так не терпится. Но на твоем месте я не волновалась бы так из-за первых двух.
Взять хоть это, — она достала письмо, написанное на простой белой бумаге, — оно от старого друга из Франкфурта. В нем сообщается о смерти какой-то дальней родственницы, дожившей до девяноста трех лет. Да она была старше, чем королева Виктория!
— И это все? — спросил Пауэрскорт.
— Да, если только здесь нет тайного послания, написанного невидимыми чернилами. А вот это, — леди Люси достала другое письмо, написанное на бледно-голубой бумаге, — пришло из Берлина. Думаю, автор был знаком с Харрисонами, когда те еще жили во Франкфурте. Он сообщает, что в Берлине действует несколько тайных обществ, большинство из которых сосредоточены вокруг университета. Он пишет, что теперь все вступают в тайные общества, что связаны с военным флотом или с армией. Но сам пишущий не слишком осведомлен о них.
Часы леди Люси пробили десять. Пауэрскорт снова принялся ходить по комнате.
— Если ты дашь мне пару минут, Фрэнсис, я смогу тебе пересказать два следующих письма. Они оба из Берлина. Но пожалуйста, прекрати расхаживать туда-сюда.
Миссис Мартин и Софи уже выпили по три чашки чая.
— Мне пора домой, миссис Мартин. Может быть, Ричарду действительно пришлось задержаться в банке допоздна.
— Вы правда так думаете, мисс Вильямс? Ах, если бы это и впрямь было так!
На самом деле Софи не верила, что Ричард остался на работе. Он бы ей сказал. Уж не стряслось ли в банке нечто ужасное?
— Уверена, что он скоро вернется, — сказала девушка. — Я загляну к вам утром по пути в школу, просто чтобы удостовериться, что с ним все в порядке.
— Это будет очень любезно с вашей стороны, мисс Вильямс.
— А эти оба — от одного и того же человека, Фрэнсис. — Леди Люси держала в руках два последних письма, написанных на более дорогой бумаге. — Думаю, их автор тоже был старинным знакомым мистера Харрисона. Он подтверждает, что в Берлине есть тайные общества. Самым секретным и самым влиятельным считается то, которое действует в университете Фридриха-Вильгельма.
Леди Люси уронила письмо на колени.
— Фрэнсис, это же тот самый университет, где учился Чарлз Харрисон!
Пауэрскорт не сводил глаз с письма.
— Продолжай, пожалуйста, Люси.
— Это общество посвящает себя делу и учению профессора истории фон Трайтчке. Слышал ты когда-нибудь о таком историке, Фрэнсис?
— Нет. И это все, о чем говорится в письме?
— Остальное — рассказ об общих друзьях. Большинство из них уже на пороге смерти. А вот — последнее, — леди Люси взяла письмо из маленькой пачки, — оно от того же человека. «Я попытался выполнить вашу просьбу, — пишет он, — и приложил все усилия, чтобы выяснить, является ли названное вами лицо членом тайного общества. Увы, я не смог получить определенного ответа. Тайные общества оберегают свои тайны».
— Это что, образец тяжеловесного немецкого юмора, Люси?
— Возможно. Но вот еще: «Из ответа одного из моих осведомителей можно заключить, что названное лицо действительно является членом общества, поскольку членство в нем не ограничивается лишь периодом учебы в университете, а является пожизненным». Теперь все, Фрэнсис.
— И никакого намека, о ком именно идет речь? — Пауэрскорт снова провел рукой по волосам.
— Нет. Никакой подсказки.
— Видимо, они не хотели доверять лишнюю информацию бумаге, — рассудил Пауэрскорт. — Эти сведения были столь важны, что из-за них совершили убийство. Неудивительно, что получатель письма опасался читать его в своем собственном доме.
— Итак, это мог быть кто угодно, — заключила леди Люси.
— Если судить по тому, что нам известно, — сказал ее муж, — это мог быть дворецкий Джонс, завербованный много лет назад и все эти годы вынашивавший тайные планы. И раз уж речь зашла о Джонсе, последую-ка я его примеру и налью себе, пожалуй, стаканчик виски.
Миссис Мартин в эту ночь не сомкнула глаз. До самого рассвета она ждала, что вот-вот услышит, как поворачивается ключ в замке, но так и не дождалась. Когда над Северным Лондоном встало солнце, бедная женщина решила, что ее сын мертв: должно быть, его сбила машина или он попал под поезд.
Софи Вильямс тоже не спала. Всю ночь она корила себя за то, что мучила Ричарда. Почему она была так невнимательна к нему? Вечно говорила лишь о своих делах в обществе суфражисток да проблемах в школе.
В половине восьмого утра девушка снова стояла на пороге дома Ричарда. Дверь открыла его мать, выглядела она ужасно: лицо постарело от горя и покрылось морщинами, глаза покраснели от слез.
