Шах и мат - Марк Максим
Мисс Эллен проснулась от странного ощущения холода. Она вздрогнула, взглянула на пассажира, глядевшего на нее пристально и выглянула в окно: линия железной дороги показалась мисс Эллен похожей на нитку, протянутую по темному фону. Аппарат медленно планировал к Кенигсбергскому аэродрому. Легкий толчок об землю, Эстер также проснулась, аппарат побежал по земле и остановился.
Дверь каюты распахнулась, и агент компании, вежливо приложив руку к козырьку фуражки, сообщил:
– Автомобиль готов; поезд отходит через двадцать минут.
Мисс Эллен Старк и ее горничная Эстер очутились в спальном купе вагона скорого поезда Кенигсберг – Берлин и, облегченно вздыхая, мисс Эллен сообщила горничной Эстер:
– Через два дня Лондон, Эсс. Ты рада?
Эстер улыбнулась уголком губ, ей было безразлично, где быть в Москве, Каире или Лондоне. Везде есть театры и везде надо торопиться выгладить трико к спектаклю, и везде надо таскать букеты цветов из уборной в гостиницу. А все остальное неважно…
– Мне все равно, мисс, – ответила она осторожно. И прибавила: – Но московские гастроли, мисс, по успеху напоминают мне Чикаго. Только здесь меньше цветов и больше аплодисментов. Но эти русские, это странный народ, мисс… Они…
На этом она была прервана стуком в дверь купе. Тот самый пассажир из каюты фоккера линии Москва – Кенигсберг вошел, извинился и сказал мисс Эллен три слова, заставившие ее вздрогнуть.
– Тобб, Вейлор, Гресби…
– Эсс, ты можешь выйти в коридор, – сказала мисс Эллен горничной, стараясь быть спокойной.
Эстер вышла, и взоры мисс Эллен устремились на пассажира.
Он сказал деловито и сухо:
– По поручению Гресби. Ввиду некоторых соображений, поручено принять от вас…
Остальное он договорил шепотом и затем прибавил:
– Личная подпись Гресби со мной, разрешите показать.
Затем, показав документ, прибавил:
– Мистер Гресби справедливо опасается берлинских гостиниц. Возможно, что из Москвы дано знать…
Мисс Эллен сверила подпись, все было правильно. Достав из сумочки маленький конверт, мисс Эллен передала его пассажиру, попрощалась с ним легким кивком головы и осталась одна в купе.
Вошедшей Эстер она сказала звонким и радостным голосом:
– Теперь спать, Эсс, спать, спать! Я умираю от усталости…
Мисс Эллен откинула голову в белоснежном чепчике на подушку и уснула с радостным сознанием того, что ее миссия кончилась, документы переданы агенту, они отправятся в Лондон иным путем. С этой минуты мисс Эллен Старк снова только балерина, только исполнительница эксцентрических танцев и так называемая политика и все эти страшные вещи… Можно даже одну гастроль в Берлине, я там не была, не была…
Мисс Эллен постаралась вспомнить, сколько времени она не была в Берлине, но не смогла: ровный стук вагонных колес убаюкал мисс Эллен; уже погружаясь в сон, она вспомнила лицо сэра Джорджа, затем Ченсбери, затем перед ней медленно проплыл этот странный и страшный мистер Беркоуд, затем пестрая панорама Москвы с высоты 900 метров…
Мисс Эллен крепко уснула. На другом конце поезда, в купе международного вагона, сидел пассажир, летевший из Москвы на аэроплане вместе с мисс Эллен. Он не спал, курил трубку и, пристально глядя в окно, думал о чем-то сосредоточенно… Свой саквояж, обыкновенный небольшой чемодан из так называемой крокодиловой кожи, он не выпускал из рук, чем очень раздражал сидевшего напротив немецкого офицера.
Глава X. Полковник Гресби действует
Две радиограммы легли на стол полковника Гресби, две радиограммы, отправленные одна из Москвы, другая из Берлина. Первая гласила:
«Мисс Эллен Старк вылетела Лондон. Поздравляем успехом гастролей. Ченсбери Вельс».
Полковник Гресби медленно прочел вторую депешу, отправленную из Берлина:
«Поручение исполнено купе вагона Кенигсберг – Берлин. Выезжаю Лондон точка».
Подписи не было, но полковнику Гресби и не нужна была подпись. Сухим, как выстрел казенного штуцера, голосом полковник Гресби приказал подать себе автомобиль, обе депеши бережно уложил в портфель и через минуту уже мчался по лондонским улицам в военное министерство. Полковник Гресби служил в военном министерстве, за ним была двадцатипятилетняя служба в британской армии, и посты полковника Гресби всегда были ответственными постами, ибо полковник Гресби был одним из самых энергичных и находчивых полковников британской армии. Его сухой, слегка надтреснутый голос хорошо знали те, кому приходилось с ним сталкиваться, и они знали, что этот голос не менялся даже тогда, когда полковнику Гресби грозила верная смерть.
В кабинете министерства полковник Гресби пробыл недолго, он снова сел в автомобиль и поехал по направлению к Трафальгар-скверу. Здесь автомобиль свернул и подъехал к довольно мрачному, старинной стройки дому в три этажа. Полковник Гресби легко поднялся на третий этаж, коротко спросив у юной мисс, открывшей дверь:
– Гарри дома?
И, получив утвердительный ответ, быстро прошел коридор, открыл дверь и вошел решительно в комнату.
Если бы пришлось подробно описывать наружность того, кого полковник называл Гарри, надо было бы исписать много сотен страниц. Этот человек ниже среднего роста, почти горбатый, в очках в черепаховой оправе, с коротко обрубленным носом и парой черных пронизывающих глаз, был одновременно похож на ворона и ястреба. Он был бы безобразен, если бы в его черных глазах не светился ум, настоящий ум, сверкавший в глазах, скользивший в углах опущенных губ и звучавший в резком, гортанном голосе. Полковник Гресби медленно опустился в кресло, не сводя глаз с лица Гарри.
– Какое-нибудь дело? – спросил Гарри резко и отрывисто.
Гресби
