Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер
– Скотина! – взревел наместник. – Чертова скотина! Я кишки ему выпущу и конечности над стеной выставлю! А голову в самый глубокий колодец зашвырну!
Он схватился за скамейку и собрался уже и ее разбить о стену, но Агнес ему помешала:
– Если не прекратишь, то нам скоро на голом полу придется есть… – Она осторожно опустила его руку. – Лучше побереги силы для крепости Вертингена.
Эрфенштайн помедлил и кивнул. Тяжело дыша, он поставил скамью на прежнее место перед камином и пропыхтел:
– Ты права, девчонка… Жаль только хорошего вина. Вот только неясно, сможем ли мы штурмом взять Рамбург. Теперь, когда Черный Ганс прознал о наших планах…
Рыцарь опустился на скамью и потер багровое от злости, отечное лицо. Его до сих пор мелко трясло, в остекленелых глазах читалась усталость. Раненого Гюнтера увели в дворянское собрание, где им как раз занялся отец Тристан. Всю дорогу от Нойкастелля до Трифельса, местами довольно крутую, стражник преодолел бегом, невзирая на раны. Он едва мог говорить от усталости. А когда рассказал, что с ними произошло по пути, Эрфенштайн поначалу притих. Агнес знала своего отца и понимала, что это затишье перед бурей. Через несколько минут Эрфенштайн действительно разбушевался. В зале, кроме них, никого не осталось, но тем сильнее распалялся рыцарь.
– Откуда этот трусливый пес вообще узнал про Матиса и его пушку? – взревел Эрфенштайн так, что обе его собаки с визгом забились в угол. – Да еще прознал, что два моих стражника тайно отправились в Нойкастелль… И про деньги ему тоже было известно… Значит, кто-то ему об этом рассказал!
– Про орудие он и так мог узнать, – возразила Агнес примирительным голосом. – Один только дым из плавильной печи был виден на много миль вокруг. А вот как Вертинген узнал, что перевозили стражники и в какое именно время, – вот это действительно странно.
Она наморщила лоб и задумалась. Но сколько ни размышляла, так и не решила, кто из обитателей крепости мог оказаться предателем.
– Черт возьми, как мне теперь расплатиться с долгами? – Эрфенштайн неожиданно поник. Вся его злость рассеялась, как песок по ветру. – Я… все до последнего вытряс из крестьян. У них ничего больше не осталось! А управляющему на это плевать. Когда-то мы с Рупрехтом были друзьями, но ему нет до этого дела, когда речь заходит о деньгах… – Он схватился за волосы. – Вот и всё, Агнес. Они таки заберут у меня Трифельс.
– Никто не заберет у тебя Трифельс, отец, – успокоила его Агнес. Она подсела к отцу и стиснула его дрожащую руку. – Пока не заберут. Я просмотрела книги, у нас еще есть кое-что в запасе. Если мы отдадим последние мамины украшения, Лоингена, возможно, устроит такая плата.
– Ах, Агнес!.. В том-то и дело, что мамины украшения были в кошельке вместе с деньгами. Иначе там и вполовину бы не хватило… – Эрфенштайн вздохнул и покачал головой. – К тому же деньги нам нужны не только для Лоингена, но и для Матиса, чтобы он смог закончить эту чертову пушку! Мы переплавили все, что смогли найти. Но сера стоит денег, не говоря уже о прочей мелочи. Теперь парню понадобился свинец, и нужно заказать у канатчика двадцать футов фитиля!.. – Он горестно рассмеялся: – Такая вот чертовщина, Агнес. Либо я заявляю управляющему о своем бедственном положении и лишаюсь крепости, либо вооружаюсь абы как, терплю поражение от Вертингена и опять же теряю Трифельс. Третьего не дано!
Агнес ненадолго задумалась.
– Так займи денег, – предложила она наконец.
Эрфенштайн буквально съежился на скамейке.
– У кого? У остальных рыцарей дела ничуть не лучше. А перед этим хлыщом Шарфенеком я второй раз унижаться не стану! Уж лучше сгинуть в нищете.
– Ты же знаком с некоторыми купцами в Шпейере. У них денег куры не клюют. – Агнес пожала плечами: – Они наверняка одолжат тебе. В крайнем случае вернешь чуть больше.
– Чуть больше? – вздохнул Эрфенштайн. – Да с их процентами это чистый грабеж! При евреях и то лучше было, пока бедняг из города не выгнали. Не думаешь же ты, что толстосумы в Шпейере выручат меня, не заломив процент, из любви к ближнему… С чего бы? Им с этого никакой выгоды, разве что…
Наместник резко замолчал, лоб его исчертили глубокие морщины. Он смерил дочь задумчивым взглядом.
– А что, почему бы и нет? – пробормотал наконец рыцарь. – Так, может, дело и выгорит.
– Ты… ты о чем? – спросила Агнес.
Эрфенштайн почесал мокрую от вина бороду.
– Ну, когда я в последний раз был в Шпейере, торговец сукнами, Якоб Гуткнехт, обмолвился насчет своего сына. Ему уже двадцать стукнуло, а в голове все ветер гуляет… – Он ухмыльнулся, все его заботы как рукой сняло. – Папаше покоя не дает его будущее. Вот он и мечтает, чтобы сынок наконец остепенился.
У Агнес перехватило дыхание:
– Не хочешь же ты сказать…
– Агнес! – резко перебил ее отец. – Мне не найти тебе в женихи благородного рыцаря, пойми ты, наконец! Наше сословие катится в нищету. Как это ни прискорбно, но будущее за торгашами. Знаю я этих щеголей. Смотрят на нас свысока, а сами только и зарятся на наши титулы… Любой из них с радостью покрасовался бы с милой дочкой феодала или наместника… – Он хлопнул в ладоши: – Ха, а оно и впрямь может выгореть!
Агнес промолчала, по лицу ее пролегла тень.
Служить украшением какому-нибудь патрицию – больше я, по его мнению, ни на что не годна…
– Надо как можно скорее ехать в Шпейер, – заявил Эрфенштайн. Щеки его раскраснелись от вина и воодушевления. – Чем скорее, тем лучше. Раз уж фон Вертинген прознал о наших планах, атаковать нужно раньше, пока он не подготовился как следует. Теперь каждый день на счету!
Он одарил Агнес строгим взглядом:
– И не думай, что я позволю тебе разгуливать там в штанах. Лучшее твое платье как раз подойдет! Надо выбить хорошую цену, и…
Казалось, он только теперь обратил внимание на выражение дочери.
– Ты что, обижаться вздумала? – спросил он недоверчиво. – Сколько ты еще собираешься тут прятаться? Я сто раз тебе говорил, что когда-нибудь этот день настанет! Бывает участь и похуже, чем выйти за богатого шпейерского торговца.
«Да, например, вообще не выходить замуж, – пронеслось в голове у Агнес. – Женщина без мужа, без защиты, без крепости…»
Она немного помолчала, после чего выдавила:
– Я… я попробую. Только если это поможет спасти Трифельс.
Эрфенштайн улыбнулся:
– Вот так-то лучше. Тем более что так далеко, скорее всего, не зайдет. Думаю, достаточно будет лишь намекнуть. Мы только наметим женитьбу и получим от Гуткнехта беспроцентную ссуду.
Он поднялся и, покачиваясь, огляделся в поисках целых бокалов, чтобы заново наполнить их вином.
– Ха, еще не все потеряно! Разнесем к чертям этот Рамбург! – провозгласил он, протягивая Агнес бокал. – За это стоит выпить.
Девушка приняла бокал и пригубила вина, после чего отставила его на грязный пол.
– Нам теперь новый стол нужен, – проговорила она и направилась к двери. – Хоть его-то мы еще можем себе позволить… Схожу к Радольфу, скажу, чтобы подыскал в сарае нужных досок.
С этими словами Агнес покинула зал, а отец пьяным голосом уже напевал старинный боевой гимн. В голове ее эхом звучали его слова:
Любой из патрициев с радостью покрасовался бы с дочкой наместника…
Значит, это и есть ее предназначение? Служить дешевой побрякушкой, лишь бы спасти Трифельс? Судя по всему, ей действительно придется в скором времени смириться со своей судьбой. Кроме того, любой из мужчин был предпочтительнее Хайдельсхайма. Хотя Агнес никогда не пожелала бы казначею столь ужасной кончины.
Оказавшись наконец во дворе, под ярким полуденным солнцем, Агнес заметила у водосборников Матиса. Она спешно разогнала мрачные мысли и пошла ему навстречу.
– Я как услышал про Себастьяна, сразу пришел, – грустно сказал Матис, когда они встретились у сараев. – Он был порядочным человеком; болтливый немного, но добряк. К тому же мне будет не хватать его у печи… У меня уже голова кругом идет от этой работы.
