Филип Депуа - Тайна короля Якова
— Да! — кивнул Марбери и снова обратил взгляд к убийце. — Это — Томас Гаррисон!
56
Гаррисон попытался сесть.
— Декан Марбери?
— Мастер Гаррисон? — В каждом слоге ответа звучало удивление.
— Будьте так добры, — мучительно выдавил Гаррисон, — перезарядите мушкет и застрелите этого человека. Он мешает мне завершить Господень труд.
Тимона удивил выговор Гаррисона. Он говорил как образованный человек, но изящные обороты тонули в густом шотландском акценте, который наверняка резал кое-кому ухо. Такой выговор, конечно, раздражал Лайвли, Сполдинга и им подобных, Тимону же он казался живым и естественным — с чем он редко встречался у англичан.
— Вы… не может быть, — произнес Марбери.
— И все же, — фыркнул Гаррисон, — это я.
— Но… я видел ваш труп. Я сам помогал хоронить вас!
— Знаю. — Самодовольную усмешку Гаррисона не затушила даже кровь из двух ран. — Ловко проделано, а?
— Как вы… — Марбери не нашел слова.
— Проклятая булавка, — поморщился Гаррисон, ощупывая свой бок, и глянул вниз, соображая, нельзя ли выдернуть нож. — Больно, но жизненно важных органов вы не задели, брат Тимон. Слухи о вас сильно преувеличены.
— Я не намеревался вас убивать, — возразил Тимон, потянувшись за другим ножом и не спуская глаз с руки Гаррисона, шарившей вокруг раны. — Вы, конечно, понимаете, что я хотел вас допросить.
— Вы хотели помешать мне убить вас, — поправил Гаррисон.
— И это тоже.
— А я бы это сделал, если бы не вмешательство декана, — с издевкой вздохнул Гаррисон. — Я наблюдал за вами из тени. Я узнал кое-что о вашей жизни. Вы как будто считаетесь великим убийцей. Но со мной вы дрались, как девчонка.
— Убийца, мастер Гаррисон, — объяснил Тимон, — убивает людей. А я старался не убить вас. Это совсем другое искусство.
— Чушь, — пробормотал Гаррисон.
— Как же вы восстали из могилы, чтобы совершить эти убийства? — вопросил еще не опомнившийся Марбери. — Это работа демона.
— Нет! — Гаррисон дернулся, глаза его вспыхнули. — Никогда не говорите так. Я изобрел идеальный план. Идеальный в своей простоте. Простота — лучшее из правил. Демоны на нее не способны.
— В вашем идеальном плане все же нашелся изъян, — уточнил Тимон, — раз вы лежите здесь, истекая кровью.
— Случайность, — заявил Гаррисон. — Стечение обстоятельств, не более того.
— Возможно. — Тимон украдкой переглянулся с Марбери. — Ну что, перевяжем ему раны и сдадим под арест или просто оставим умирать?
— Ваши угрозы для меня ничего не значат, — немедленно отозвался Гаррисон.
Марбери же только и повторил изумленно:
— Как?
Взгляд Гаррисона безумно заметался, потом раненый вздохнул и обмяк.
— Собственно, вы даже не представляете, как мне хочется поведать кому-нибудь о своих успехах. Умному человеку необходимо одобрение публики.
— Актер нуждается в зрителях, — тихо добавил Тимон.
— Именно. Я так много мог бы сказать, а выслушать было некому.
— Тогда мы, — с удивительной нежностью проговорил Тимон, — охотно выслушаем ваш монолог.
Гаррисон явно колебался, переводя взгляд с него на Марбери и обратно.
— Прошу вас, — просто добавил Марбери.
— С чего начать? — Гаррисон прикусил верхнюю губу. — Несколько ночей назад, решившись на последний шаг в святом деле, я вышел на одну из улиц Кембриджа. Думаю, она вам известна. На ней стоит таверна, в которой вы оба побывали.
— Откуда вы знаете? — прошептал Марбери.
— Мне сказали, но это не важно, — махнул рукой Гаррисон.
«Вот он, второй агент, — подумал Тимон. — Вот о ком говорили люди папы».
— А важно то, — сквозь кашель продолжал Гаррисон, — что мне было не просто подобрать идеальную жертву.
— Жертву? — Марбери свел брови.
— Тише, — упрекнул его Гаррисон. — Наконец я его увидел: пьянчугу, который вывалился из той самой пивной. Я прошел за ним в темный конец улицы. Все было тихо, все двери закрыты. Я схватил его сзади, выдавил из него жизнь и сунул тело в мешок из-под картофеля. Потом взял чужую тачку и прикатил его сюда.
— Вы убили незнакомца, наугад, — ахнул декан.
— Не наугад, — нетерпеливо поправил Гаррисон. — Он точно подходил ростом и фигурой.
— Да, — Тимон оперся о стол, придерживая правый локоть. — Ему нужна была жертва того же роста и веса, что у мастера Гаррисона.
— Верно.
Гаррисон вдруг ухватил рукоять, торчавшую из его бока, и, содрогнувшись от боли, выдернул нож. Тимон готов был метнуть другой, но в том не было нужды. Гаррисон выронил кинжал и, застонав, откинулся навзничь.
— Проклятье, больно! — вскрикнул он.
— Зачем вам понадобилась жертва?.. — Марбери понял, не договорив. — Вы принесли его сюда. Изуродовали лицо, чтобы никто не мог его узнать.
— И все приняли его за меня, — кивнул Гаррисон, завершая его мысль. — Я дал ему поносить свою одежду. Уступил ему даже свой вересковый крест. Мне нелегко это далось. Этот крест подарила мне в детстве мать.
— Кажется, он снова с вами, — указал Тимон.
— Я раскопал свою могилу, — весело объяснил Гаррисон, — и забрал его.
— Что ж, — признал Тимон, по-прежнему не выпуская ножа. — Действительно, идеальный план. Кто заподозрит убийцу в жертве?
— Именно! — Гаррисон ладонью зажимал бок. — После этого я мог убивать здешних переводчиков одного за другим. Подряд или с перерывами, как мне вздумается.
«Как Гаррисон мог стать агентом папы? — недоумевал Тимон. — Как он мог сойтись с его людьми?»
— Но теперь, — мягко сказал монах, — все кончено. Скоро вы умрете от потери крови. Вы уже слабеете. Перед смертью вы вполне можете рассказать нам все.
— И так ясно, почему мастер Гаррисон вздумал убивать переводчиков, — перебил Марбери. — Он безумен. Потерял рассудок. Самый благородный ум может сломаться под невыносимым грузом. Возможно, работа здесь оказалась для него непосильной.
— Мой ум остер как никогда! — возмутился Гаррисон. — Я исполняю святой труд. И, что бы ни говорил брат Тимон, моей жизни еще хватит, чтобы его завершить!
— Нет. — Марбери содрогнулся. — Только безумец мог так изуродовать человеческое лицо. Ужасно.
— Восхитительно, — поправил Гаррисон, — и необходимо. Я ведь уже сказал, что сделал это, чтобы, не узнав его, все приняли мертвого за меня. Важно и другое: зрелище чудовищных увечий должно было потрясти переводчиков и отвлечь их от работы. И, наконец, каждый порез я сопровождал проклятием королю Якову. Их тоже подарила мне мать: проклятье его жизни, его делам, его царствованию, его здоровью, его семье.
— Но ведь Яков ваш родич, — удивился Марбери. — Это он обеспечил вам положение среди переводчиков!
Гаррисон, красный, как майский рассвет, снова попытался приподняться и сплюнул на пол. Его лицо, голос, все повадки переменились. Сейчас он действительно походил на безумца: стиснутые кулаки, прерывистое, неровное дыхание, трясущаяся голова. Человеческие слова застревали у него в горле.
— Яков — сатана, — выговорил он наконец.
Это прозвучало с такой ненавистью, с такой яростью и с такой убежденностью, что и Тимон, и Марбери онемели.
— Может, если я объясню, вы мне поможете, — задыхаясь, пробормотал измученный вспышкой злобы Гаррисон. — Поможете завершить мою миссию. Вы увидите, что она справедлива.
Тимон, видя, что в оружии уже нет надобности, расслабился. В нем копилось что-то очень похожее на жалость.
— Я был ребенком в большом клане горцев, когда Яков правил Шотландией. Моя семья жила в долине, называвшейся Божий Сад, потому что нас окружал Эдем. Вы помните слова Иисуса: «Царство Божие на земле, но никто не видит его»?
— Из Евангелия от Фомы, — напомнил Тимон.
— Да, — встрепенулся Гаррисон. — Я надеялся, что вы вспомните.
— Ваш клан был связан с семьей Якова, — начал Марбери.
— Нет. Все в нашем клане хранили старую веру. Мать научила меня видеть покой и силу живого леса. Сама земля вокруг нас имела корни. На милю вокруг нашего дома били сотни чистых источников, росли огромные дубы и простирались алые вересковые пустоши. Я знал, что природа явлена мне во всей полноте в каждом кусте, в каждой ветке. Сотни раз я слышал слова отца: «Мы здесь не чувствуем кары за грех Адама. Мы учимся всему у Великой Матери. Язык этой жизни в деревьях, ее книги в струящихся ручьях, богослужения в скалах и добро во всем».
— Но с вашей семьей случилось что-то, — мягко подсказал Тимон, — разрушившее Эдем.
— Мы, создания человеческие, вечно теряем Эдем, — с невыразимой тоской вздохнул Гаррисон. — Вновь и вновь совершенство ускользает от нас.
— Что случилось? — робко спросил Марбери.
— Мне было двенадцать, когда Яков начал свою охоту на ведьм. Он знал наш клан и воспользовался нашими знаниями. Он заключил их в свою книгу, «Демонологию». Закончив ее, он объявил обычаи нашего рода извращением истинной религии. Он объявил нас ковеном колдунов. Вы что-нибудь слышали о бервикском процессе?
