Филип Депуа - Тайна короля Якова
Тимон не замедлил шага. Как он и рассчитывал, всего несколько шагов вывели его в главный зал, за стойку. Он сразу свернул направо, подняв глаза только для того, чтобы в дымном сумраке разглядеть дверную ручку. Потянул ее и, как только дверь приоткрылась, протиснулся в щель.
Минуту он постоял спиной к закрывшейся двери, слушая дыхание троих мужчин.
— А! — прошептал кто-то из них. — Вы точны.
— Хотя и склонны к театральности, — тихо заметил другой.
— Это вы, брат Тимон? — неуверенно спросил кардинал Венителли.
В ответ Тимон глубоко вздохнул, выпрямился во весь рост и отбросил капюшон. Он сложил перед собой ладони, скрытые рукавами плаща, и взглянул на хозяев.
Трое, как и в прошлый раз, сидели на дальней стороне простого стола. В комнате было немного светлее — с последней встречи прибавилось несколько свечей.
— Должен честно сказать, — улыбнулся Тимон, — я надеялся не встречаться с вами так скоро.
— Если бы вы занимались чем следовало, — вспыхнул Исайя, — в новой встрече вообще не было бы нужды!
— Почему вы позволили Марбери встретиться с Эндрюсом в Вестминстере? — резко спросил Самуил.
Улыбка словно приросла к губам Тимона.
— Почему вы послали Пьетро Деласандера убить меня?
В комнате воцарилась тишина. Все затаили дыхание. Не двигался ни единый атом, застыли в страхе огоньки свечей.
— Разве я уже исчерпал свою полезность? — после короткой паузы продолжал Тимон. — Не в этом ли дело? Необдуманный замысел кардинала Венителли — распустить слухи об осуждении перевода папой — мог бы сработать. Вот только природа человеческая непредсказуема. Никогда не знаешь, какие страхи или угрозы сломят волю человека, а какие укрепят в нем решимость. Копаться в человеческой душе — опасное дело… и грязное.
Венителли пытался что-то сказать. Три лица за столом побелели.
— Деласандер неправильно истолковал данное ему поручение, — начал Самуил. В его голосе не осталось ни капли прежней властности.
— Я верно расшифровал приказ, — перебил Тимон. — Он использовал ваш шифр — которому, между прочим, научил его я. Инструкции были выражены совершенно ясно.
— Он теперь с вами? — выдавил Исайя.
— Нет, — без колебаний ответил Тимон. — Его тело покоится под несколькими дюймами кембриджской земли. А душа… кто знает?
— Мертв? — ахнул Исайя.
— Был мертв, когда я его закапывал. — Пальцы Тимона играли с рукоятью ножа.
В голосе Венителли явственно прозвучала паника:
— Я вам говорил!..
Рука Исайи проворно нырнула под стол и с неимоверной скоростью швырнула длинный тонкий кинжал. Удар был нацелен прямо в сердце Тимону.
Тот успел чуть повернуться влево и подставить правое плечо, в которое и вонзилось узкое лезвие.
Тимон мгновенно пригнулся, выдернул и отбросил клинок. Никто из сидевших не успел двинуться с места. Тимон ударом ноги опрокинул на них стол и одним прыжком оказался сверху.
Удар был так силен, что стулья расщепились и провалились, крышка стола прижала собой троих сразу.
Венителли закрыл глаза и мгновенно лишился чувств.
Исайя, задыхаясь, бился под тяжестью Тимона, тщетно пытаясь дотянуться до второго ножа. Столешница прижимала обе его руки к груди, а Тимон стоял прямо на нем.
Кровь из его плеча текла на стол. Нож он держал в левой руке и сипло дышал сквозь стиснутые зубы. Острое лезвие ножа зависло над лицом Самуила.
Но дальше не двинулось, остановившись у самого горла. Самуил смотрел на него побелевшими глазами и силился что-то сказать.
— Для того, кто недавно пробудился к новой вере, — спокойно обратился к Самуилу Тимон, — трудность в том, что старые привычки сразу не умирают. Мое новое «я» не желает вашей смерти, но мое прежнее «я» вынуждает убить вас. Иначе вы и впредь будете преследовать меня. И убивать мужчин и женщин, к которым я привязан. Допустить этого я не могу. Справедливо ли причинить малое зло ради великого блага? Ни в коем случае. Но я верю, что эта минута была предопределена Господом еще до начала мира. Я уже обречен быть в аду, и потому Бог сделал меня своим орудием и поместил в эту комнату, чтобы прекратить вашу кощунственную работу. Думаю, вам следует это знать.
Не прибавив ни слова, Тимон коротким движением перерезал горло Самуила от уха до уха, рассек обе яремные вены и нервные окончания. Самуил умер быстро и беззвучно. Тимон вытер клинок о его плечо и встал.
Исайя отчаянно пытался высвободиться, лягая и раскачивая стол, и хрипел, как раненая лошадь. Тимон нагнулся и постучал его по лбу рукоятью ножа.
— Смотрите внимательно. Это — последнее, что вы увидите.
Он подержал нож перед глазами Исайи, давая тому время полностью осознать, что он видит. Потом ударил в левый глаз — острие ножа погрузилось в мозг и осталось там.
Исайя дико забился, затряс головой. Язык показался между зубами, но он не сумел выговорить ни слова даже с последним вздохом.
Тимон повернулся к трясущемуся Венителли и сгреб его за волосы.
Тот приоткрыл глаза.
— Вставайте и идите за мной, — по-итальянски сказал ему Тимон, — если хотите дожить до вечера.
Он отбросил стол и потянул Венителли за собой. Тот бросил взгляд на мертвых товарищей и уставился вниз, ожидая смертельного удара.
Однако Тимон натянул ему на голову капюшон и сказал:
— Вам тоже надо скрыть лицо.
Венителли, не задумываясь, повиновался.
Тимон взял его под руку и потянул к выходу. Приоткрыв дверь, он оглядел зал, решил, что можно выходить, и быстро выскользнул наружу. Сразу развернув спутника налево, он мгновенно вытолкнул его в кухню и дальше, в переулок.
Здесь он притянул Венителли к себе и зашептал ему в ухо:
— Когда мне придет время умереть, я приму смерть, как невесту, с распростертыми объятиями. Но день еще не настал. У меня еще есть дела. Не знаю, как встретите смерть вы, но и это случится не сегодня. Я отсылаю вас к папе Клименту с сообщением. Библия короля Якова станет первой правдивой книгой в истории нашей религии. Скажите ему, что в ней не будет ни пропусков, ни подложных вставок. Мысли и слова Господа будут переведены ясно, во всем поразительном великолепии, и каждый сможет их прочитать. Его святейшество не в силах этому помешать, потому что я прочел и запомнил все тайные, запретные писания — даже текст, спрятанный Паджетом. Вы запомните?
Венителли кивнул, повторяя про себя слова Тимона, чтобы лучше запомнить.
— Тогда ступайте!
Тимон с такой силой вытолкнул кардинала на улицу, что тот споткнулся и чуть не упал.
— Вы не убьете меня, — наконец понял Венителли.
— Вы не злой человек, кардинал Венителли, — кивнул Тимон. — Вы не похожи на инквизиторов, пытавших меня в тюрьме, — на Самуила и Исайю.
— Они пытали вас?
— Вы наивны и глупы. Благодаря этим богоданным качествам вас используют другие. Как вы думаете, по силам вам донести до его святейшества еще одно послание?
Венителли медленно кивнул.
— Возможно, он поймет это сам, но он далеко не самый умный человек из тех, кого я знаю, так что скажу прямо… — Тимон глубоко вздохнул. — Передайте его святейшеству, что я ему больше не слуга.
55
В тот же вечер на закате к Большому залу медленно двигалась одинокая фигура. Человек был одет в простой темный плащ и круглую шапочку темного золота без гербов и девизов. Словно огоньки свечей, зажглись, мерцая, первые звезды, с востока вставала бледная луна. Соловьи возносили вечерние песнопения, сонно ворковали горлицы. Это время будто самой природой предназначено для тихих размышлений, для любовного шепота, для отдыха.
И потому, когда на втором этаже деканата засветилось окно, сумеречная тишина обратила к нему свой чуткий слух.
Энн, склонившись из окна, позвала:
— Доктор Сполдинг, что вы делаете? Ведь все согласились в одиночку не входить в Большой зал. Тем более ночью!
Человек приостановился, отыскал взглядом источник шума и обнаружил высунувшуюся из окна девушку.
С отвращением хмыкнув, он отмахнулся от нее и продолжил движение к Большому залу.
— Как знаете, — тихо проворчала Энн и захлопнула окно.
Одинокая фигура нарочито неторопливо прошествовала через двор, приблизилась к двери зала и зазвенела ключами. Человек поскреб скрытую шапочкой макушку, что-то недовольно промычал и наконец вошел в зал. Через несколько секунд загорелась свеча. Ее свет пролился на порог, а потом дверь закрылась.
Темный плащ двинулся к столу Сполдинга.
Достигнув цели, человек уселся на высокий деревянный стул лицом к погребу, вставил свечу в зажим и склонился над столом.
Рабочее место содержалось в безупречном порядке. Единственная стопка бумаги лежала рядом с белоснежным пером и чистейшей чернильницей. Вдоль края стола ровным рядом лежали книги — в алфавитном порядке заглавий.
