Алексей Ракитин - Царская экспертиза
Разумеется, Алексей Иванович не собирался в действительности нарушать закон и вступать в преступный сговор с коллегами. Поэтому он не имел другого выхода кроме того, как придумать несуществующий земельный надел, именно такой, какой желали видеть Александра Егоровна и её мамаша, и оформить на него весь пакет документов. Другими словами, Шумилову надлежало смошенничать. Документы от первой буквы до последней он должен был написать собственной рукой, причём проделать это ему следовало на таком уровне, чтобы у вдовы и её возможных советников не возникло ни малейших подозрений.
Шумилову приходилось считаться с тем, что для ознакомления с подготовленными им фиктивными документами Александра Егоровна могла пригласить юриста. Кроме того, она могла послать в то место, где якобы находилась покупаемая земля, своего человека, дабы тот осуществил сбор сведений на месте. Чтобы обезопасить себя с этой стороны Шумилов задвинул продаваемый кусок земли в такую даль, куда нескоро добрались бы приказчики Дубровиных, а именно — в Вятскую губернию. Район это был лесистый и притом весьма удалённый от Санкт — Петербурга. Обилие прекрасного строевого леса могло послужить правдоподобным объяснением дороговизне участка.
В пакете документов на землю, который предстояло сочинить Шумилову, должны были быть несколько справок, получаемых по месту расположения надела. Особенно важными была выписка из реестра уездного Межевого комитета, удостоверяющая существование надела в означенных границах, и справка Земельного комитета, подтверждающая факт залога участка в столичном «Обществе взаимного поземельного кредита». Эти документы Шумилову предстояло не только написать разными почерками, перьями и чернилами, но и заверить печатями учреждений, якобы, их выдавших.
Помимо документов на несуществующую землю, выставляемую на продажу в августе 1889 года, Шумилову предстояло фальсифицировать аналогичный комплект на этот же самый несуществующий надел, только, якобы, подготовленный шестью годами ранее. Ведь прежде чем продавать землю с торгов, хозяева должны были сдать её в залог. Вполне могло статься, что юристы Александры Егоровны пожелали бы ознакомиться с документацией и на ту сделку. Оценка шестилетней давности должна была быть существенно выше нынешней — это убедило бы Александру Егоровну в том, что Шумилов выполнил свои обязательства и добился для неё значительного дисконта.
Таким образом, объём подготовительной работы увеличивался вдвое.
Получив телеграмму от Александры Максименко, Шумилов деятельно взялся за дело. Посетив архив «Общества», размещавшийся под самой крышей, на четвёртом этаже, Шумилов отобрал несколько подшивок с документами по сделкам с землями, расположенным в Вятской губернии. Он написал расписку архивариусу и изъял пять толстых папок с документами. Шумилова интересовали не сами документы — поскольку он прекрасно знал правила их оформления — а качественные оттиски печатей тамошних Межевого и Земельного комитетов. Изучив дома бумаги, Алексей Иванович решил, что свой мифический надел он разместит в Малмыжском уезде Вятской губернии. Оттиски печатей, поставленные там, оказались наиболее чёткими.
Кроме того, определённые сложности могли возникнуть с заверениями фальсифицированных документов гербовыми печатями самого «Общества поземельного кредита». Шумилов не мог явиться в канцелярию и попросить секретаря поставить печати на пустые листы гербовой бумаги. Одна такая просьба могла стоить ему рабочего места. Между тем, печатями «Общества» следовало заверить никак не меньше полудюжины подложных документов.
Поэтому Алексею Ивановичу пришлось пуститься на маленькую хитрость. В заполненных документах он не полностью прописал даты, оставив вместо последних цифр пустые места; даже если бы случайно взгляд секретаря упал на недописанную дату, он бы заподозрил грамматическую ошибку, а не умышленный подлог. Смешав документы по разным сделкам, разумеется, реальным, Шумилов вложил между ними свои «самоделки» и с получившейся стопой забежал в канцелярию в конце рабочего дня, буквально в последнюю минуту. Заведующего, как это обыкновенно бывало, на месте застать не оказалось, а делопроизводитель попытался было уговорить Шумилова зайти завтра, но, в конце концов, сдался и, вытащив из несгораемого шкафа печать «Общества», не глядя заверил все разложенные перед ним на столе бумаги.
На пути домой Шумилов зашёл в известный состоятельным петербуржцам «Магазин колониальных товаров» на Садовой улице и купил там полдюжины страусиных яиц. Для переноса оттисков печатей российские мошенники традиционно использовали сваренные вкрутую яйца, но большую гербовую печать нельзя было скопировать полностью куриным яйцом. Страусиное же было как раз нужного размера.
У себя на квартире Шумилов лично сварил все яйца, несказанно удивив этим повариху, после чего заперся в своём кабинете. Там были проведены последние приготовления: уложены один подле другого чистые листы гербовой бумаги, на которые предстояло наносить оттиски, а также открыты на нужных страницах подшивки с документами, с которых эти оттиски следовало снять.
Важное, если не сказать решающее, значение для результата предстоявшей процедуры имело состояние сваренного яйца, ведь именно ему предстояло сыграть роль валика, посредством которого надлежало перенести рисунок. Яйцо не должно было быть слишком мягким, дабы не расползтись под пальцами, и вместе с тем слишком крутым, чтобы не треснуть при попытке прижать его к бумаге. Алексей, очистив первое яйцо, счёл, что оно как раз такое, каким должно быть. Приложив его к краю чернильного оттиска печати и плотно прижав, Шумилов плавным и неторопливым движением прокатил яйцо по бумаге. На влажном глянцевом боку появился чёткий фиолетовый рисунок. Не мешкая, Алексей разместил яйцо в нужном месте чистого листа и точно таким же неторопливым и плавным движением прокатил яйцо по нему. На бумаге остался довольно чёткий оттиск гербовой печати, хотя и несколько бледнее оригинала, но, тем не менее, безупречный по виду.
Раз за разом повторял Шумилов эту операцию, используя всякий раз новое яйцо, и через четверть часа в его распоряжении оказались шесть чистых листов гербовой бумаги с оттисками печатей земельного и межевого комитетов Малмыжского уезда Вятской губернии. Оставалось заполнить их тем текстом, который бы отвечал целям Алексея Ивановича.
Работая до глубокой ночи, меняя перья и имитируя разные почерка, Шумилов заполнил все необходимые бумаги. Получилось два «дела», одно из которых, якобы, шестилетней давности, касалось предоставления кредита под залог участка оценочной стоимостью миллион четыреста пятьдесят тысяч рублей серебром, а второе, датированное уже 1889 годом, — продажи того же самого участка за невозврат денег. Его оценочная стоимость во втором случае изменилась радикально, упав до миллиона ста тысяч. У Александры Егоровны не должно возникнуть повода для недовольства, ведь Шумилов экономил ей более трети миллиона!
14
Уже пятнадцатого августа Алексей Иванович Шумилов получил краткую записку, присланную посыльным гостиницы «Европа». В ней Александра Егоровна Максименко сообщала, что ждёт его с визитом в любой день после полудня. Изящная лаконичность формулировок, а также прекрасный почерк, коим была написана записка, убедили Шумилова в том, что скрывающаяся от закона вдовушка прибыла в столицу в сопровождении Софьи Резнельд и, видимо, не её одной. Было очевидно, что где — то рядом должны были крутиться как братишка последней, так и мамаша первой.
Не без внутреннего трепета Алексей Иванович готовился к этому визиту. Он сознавал, что задуманная им комбинация близится к своей развязке. Шумилов в который уже раз пролистывал подготовленные документы, призванные убедить Александру Егоровну в безусловной правдивости всего происходящего; до самой последней минуты эта женщина не должна была заподозрить того, что как раз — таки она сама, а вовсе не Антонин Максименко, окажется жертвой обмана.
Никогда прежде Шумилов не подходил столь придирчиво к собственному туалету, как утром шестнадцатого августа. Под форменный парадный вицмундир он надел широкие чёрные хлопковые штаны с чёрными же шёлковыми лампасами — это было, конечно же, нарушением правил ношения формы, но вполне в духе последних веяний чиновной моды! Вместо классической рубашки он одел дорогущую сорочку из тонкого лионского полотна со стоячим воротником и изящно отогнутыми его уголками — это тоже было нарушение формы, но вполне допустимое и притом очень популярное среди молодых чиновников, не жалеющих на одежду денег. Глухие, без шнуровки, лаковые туфли — полусапожки ручной работы логично дополнили внешний вид чиновника — хвата, за какового должен был сойти Шумилов. Последним штрихом туалета явились перстни, которые Алексей Иванович никогда не одевал в обычной обстановке, но которые показались ему совершенно необходимы теперь. Кольцо на мужской руке — атрибут изнеженного себялюбца, как раз такой образ и нужен был Шумилову. На мизинец правой руки он надел массивное золотое кольцо — печатку, а на безымянный левой руки — перстень с неотшлифованным куском тусклого чёрного диорита размером чуть ли не с фалангу пальца. Кольцо это хотя и выглядело безвкусным, тем не менее, было очень дорого Шумилову как память о запутанном расследовании убийства сестры известного путешественника и антрополога, в котором Алексей Иванович принял весьма деятельное участие весной предыдущего года. Диорит в перстне был осколком очень ценной древнеегипетской статуэтки, умышленно расколотой убийцей незадолго до разоблачения. Особой ювелирной ценности перстень не представлял, поскольку диорит не был драгоценным камнем, но будучи надет на палец, всегда привлекал к себе внимание видевших его. Шумилов имел возможность убедиться в этом неоднократно. Он верил, что это необычное кольцо приносит ему удачу, а именно сейчас ему так необходима была удача!
