Билет в забвение - Эдвард Марстон
Это было правдоподобное объяснение, и на какое-то время она с ним смирилась. Имоджин даже позволила ему снова обнять себя, но теперь все было как-то по-другому. Ей больше не нравились ни его нежность, ни мужественный запах. Сладкие слова, которые он шептал ей на ухо, потеряли свою силу. Она отступила назад.
«Я хочу, чтобы ты был честен со мной, Теренс», — сказала она.
«Я никогда не был ничем иным, кроме честности», — заявил он.
«Где ты был?»
«Мне нужно было позвонить людям и посетить места».
«Какие люди и в каких местах?»
«Разве это имеет значение?»
«Я имею право знать».
«Тогда я могу сказать вам, что у меня были кое-какие дела в банке в Оксфорде и я посетил человека, который организовал наш проезд во Францию. У него ушло больше времени, чем ожидалось, на подделку паспортов. Вот и причина задержки.»
«Когда мы уезжаем?»
«Мы уйдем, когда все будет в порядке, любовь моя. Не беспокойся об этом».
«Ты продолжаешь увиливать, Теренс. Я не могу не волноваться».
Он развел руками. «Я думал, ты мне доверяешь.
Имоджин изучала его. Она никогда в жизни никому так безраздельно не доверяла. Она изо всех сил пыталась вернуть это доверие. Теренс Уайтсайд был тем же высоким, лихим солдатом, которого она впервые встретила на лугу Крайст-Черч. У него был потрепанный обветренный вид, который только добавлял ему привлекательности. Что ей в нем нравилось, так это то, что он был человеком действия. Годы службы в армии научили его быстро принимать решения. От этих решений часто зависела его жизнь. Это произвело на Имоджин впечатление. Когда он начал ухаживать за ней, он делал это с почти рыцарским вниманием. Вежливый и образованный, он научил ее любить сонеты Шекспира так же сильно, как и он сам, используя цитаты из них в своих письмах и все больше сближая ее с собой.
Она никогда раньше не видела, чтобы он смотрел на нее сердито, но именно это он сделал сейчас.
«Что происходит?» — требовательно спросил он.
«Я попросил объяснений, вот и все».
— За твоими вопросами что-то кроется. Он посмотрел в сторону соседней комнаты. «Эта горничная что-то шептала тебе на ухо?
«Рода встревожена так же, как и я».
«Она служанка. Я не позволю ей нарушать мои планы».
«Но твои планы постоянно меняются, Теренс», — сказала она, ободренная своим гневом. «И ты делаешь вещи, не предупреждая нас заранее. Когда Рода попыталась открыть багажник, сержант Каллен отчитал ее. Позже она узнала почему.»
«Тогда она назойливая сука!»
Имоджин была потрясена. «Не говори так о ней.
«Я буду говорить так, как захочу».
«Что ты сделал с моим красным платьем?» — с вызовом спросила она.
«Я понятия не имею, о чем ты говоришь».
«Да, это так. Это был мой любимый автомобиль, и он был упакован в багажник. Когда Рода просмотрела содержимое, он пропал».
«Тогда она, должно быть, забыла взять его с собой», — беззаботно сказал он.
«Я видел, как она укладывала его в багажник. Где он сейчас?»
Ее глаза были полны такого обвинения, что он не видел смысла поддерживать романтическую выдумку о том, что они были сбежавшими любовниками. За время его отсутствия Имоджин, наконец, начала понимать, что ее и ее горничную грубо ввели в заблуждение. Ее великое приключение было не более чем притворством.
«С этого момента, «резко сказал он, «к вам не будут относиться с прежней добротой и вниманием. Вы наши пленники. Ваша горничная переедет сюда, чтобы жить с вами, а сержант Каллен займет ее комнату. Если вы попытаетесь сбежать или поднимете тревогу, у него будет приказ застрелить вас. Через день или два мы переедем отсюда в Чешир.»
Имоджин почувствовала слабость. «Ты сказал мне, что мы направляемся в Дувр.
«Это одна из многих лжи, которые мне приходилось использовать, любовь моя. У меня нет ни поместья во Франции, ни богатства, о котором я так высокопарно говорил. Второй из этих недостатков скоро будет устранен, «сказал он ей с ухмылкой. «Ты и твоя горничная больше не наши попутчики. Вы — заложники, которые должны принести мне настоящее состояние от вашего отца. Молись, чтобы он дал мне то, о чем я прошу, — продолжил он, направляясь к двери, «или он никогда больше не увидит свою прекрасную дочь живой!
Он вышел. Услышав, как в замке поворачивается ключ, Имоджин рухнула на пол.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Количество времени, которое Джордж Вон мог с комфортом проводить в Бернхоуп-Мэнор, было ограничено. В прежние годы, когда там бывал его двоюродный брат, он часами напролет с удовольствием играл с Имоджин и даже не замечал слегка отталкивающей атмосферы дома. В ее отсутствие его единственными спутниками были больная тетя, осуждающая мать и сестра. После получения второго требования о выкупе Колбек уехал в Оксфорд, а сэр Маркус направился в Лондон, чтобы посетить свой банк, оставив художника на милость двух пожилых женщин и при неустойчивой поддержке Эммы. Леди Бернсайд была меньшей проблемой, потому что она все еще была прикована к своей кровати, но Кассандра Воан настояла на том, чтобы ее младший сын оставался там. Хотя она и не была полностью осведомлена о слухах о его предполагаемом распутстве в Челси, она все же не в лучшую сторону сравнивала его с его братом. Ее постоянные выговоры изматывали Джорджа.
Он был в гостиной с Эммой и их матерью. Разрываясь между любовью к брату и своим долгом беспрекословно повиноваться родителям, его сестра оказалась в неловком положении. Она наблюдала за поединком с растущим беспокойством.
«Почему ты не можешь быть больше похожим на Перси?» — спросила Кассандра.
«Я мог бы спросить, почему мой брат не может быть больше похож на меня».
«Ты шутишь».
«Нет, мама, это не так», — сказал он. «Я
