Опер с особым чутьем - Валерий Георгиевич Шарапов
– Силен, гад… – пыхтел Саврасов.
– А спорим, саксофон не разогнет? – Виталик Мамаев ударил преступника в переносицу рукояткой пистолета.
«И чего только не сделаешь, чтобы сохранить жизнь этому упырю?» – мелькнула мысль. Преступник пребывал в прострации, его глаза блуждали, он тяжело дышал. Свет фонаря озарил трясущееся лицо. Егор Литвинов, командир студенческого отряда, уже не казался серьезным и представительным. На глазу набухал фиолетовый синяк. Кровь сочилась из разбитой переносицы.
– А это что за хрен с горы? – проворчал Мамаев, не знакомый с этой компанией.
– Знаем кто, – хмыкнул Куренной. – Ну что ж, Павел Андреевич, это было неплохо. Задом наперед, но все равно неплохо.
– Подрабатываем, Егорка? – склонился над задержанным Горин. – Денег на комсомольские взносы не хватает?
– Да пошел ты, гад… – прошептал комсомольский вожак и в бессилии заскрипел зубами…
В отделении милиции творились содом и гоморра. «Почему меня не поставили в известность? – грохотал майор Скобарь. – Что за самовольство, Куренной? Кто тебя надоумил? Не этот ли… как там его?!» Гнев начальства удалось погасить. С утра пораньше выехала группа для задержания гражданки Решетниковой. Егора Литвинова привели в чувство, заковали в наручники и доставили на допрос. Он шатко поднимался по лестнице под охраной трех милиционеров, презрительно фыркал, держал осанку.6c9dab
«Допрашивайте без меня, – распорядился Скобарь, – потом доложите».
В принципе Литвинов держался неплохо, подавленным не казался. Презрительная гримаса не сходила с его лица. Он сидел на табурете, выпрямив спину, смотрел в точку перед собой. Его одежду на всякий случай осмотрели и прощупали. Ничего инородного не нашли – ни колюще-режущих предметов, ни ампулы с ядом. На рядового уголовника этот парень не тянул. Он был неплохо образован, знал, что такое воспитание, как притвориться интеллигентом. Это интриговало.
Но во время допроса он почти ничего не сказал.
– Ваши фамилия, имя, отчество? – выспрашивал Куренной. Но задержанный лишь загадочно улыбался, не отрывая глаз от дальней стены. Синяк под глазом достиг максимальных размеров и перекрыл половину лица. Глаз превратился в щелку, но это не мешало преступнику сохранять невозмутимость. Он пришел в себя, смирился со своей участью и уже знал, как будет себя вести. В любом случае за содеянное светил только расстрел.
– Вы не можете сообщить свою фамилию, имя и отчество? – Куренной проявлял буддийское терпение. – Откуда вы прибыли? Каким образом получили фальшивые документы? Мы сделали запрос в институты, где вы якобы обучаетесь. Странное дело, таких студентов в списках не нашли. Чьи задания вы выполняли? Каким образом вы общались с руководителем банды? И самый интересный вопрос: кто он?
На этом месте задержанный засмеялся – холодным неестественным смехом. Глаза (вернее, глаз) продолжали источать холод.
– Я сказал что-то смешное? – удивился Куренной. – Ладно, как хотите. Решительно отказываетесь говорить, гражданин Литвинов? Хорошо, нам без разницы. Мы и так знаем, на кого вы работали. – Куренной блефовал, причем экспромтом, неумело, мог бы изобразить что-то более убедительное. – Не хотите жить, гражданин Литвинов? Странно, вы не похожи на человека, уставшего от жизни. Плодотворное сотрудничество с органами позволит сохранить вам жизнь.
– Ладно, хватит, – наконец подал голос задержанный и брезгливо поджал нижнюю губу. – Кончай этот цирк, начальник. Все равно убьете, знаю вас. Веди в камеру, не видишь, устал я. На том свете договариваться будем.
– Хорошо, вас уведут, – согласился Куренной, – но, боюсь, не в камеру. Прости, дружок, но в камеру ты попадешь только после чистосердечного признания. В подвал его, – распорядился Куренной. – Там с тобой, приятель, тщательно поработают. Не наш метод, согласен, но государство должно защищаться от таких, как ты.
В глазах задержанного мелькнуло беспокойство, но на лице оставалась все та же непроницаемая маска. Уводили его те же трое, руки преступника были скованы за спиной. Его спустили на середину лестничного марша, конвойные не ожидали сюрпризов. Двое шли впереди, один сзади. Внезапно Литвинов резко повернулся. Бросился обратно, пригнув голову. Он протаранил конвоира, тот от неожиданности отпрянул, схватился за перила. Литвинов запрыгал через ступени. Оперативники только вышли из коридора – пока закурили, обменялись мнениями о происходящем… Никто не понял, почему он бежит назад. А когда поняли, было поздно. Милиционеры закричали. Горин бросился на перехват. Литвинов уже был наверху, торжествующе глянул на Горина, без усилий перевалился через перила, задрав ноги. «Так вот зачем ему наверх, – сообразил Горин, – здесь выше…» Высота второго этажа была небольшой, но если грамотно падать… Литвинов падал головой вниз – на каменный пол. Хрустнули шейные позвонки. Он умер мгновенно, лежал, раскинув конечности, в нелепой позе, в выпуклом глазе светилось торжество. Все присутствующие застыли в оцепенении. Затем с негодующими воплями кинулись вниз.
«Медиков вызывайте!» – закричал кто-то из милиционеров. Лучше выдумать не мог. «Да ладно, Анисимов, от смерти не лечат…» Люди мрачно смотрели на новоявленного мертвеца. Павел не верил своим глазам. Что-то черное забиралось в душу, проснулись отчаяние и безысходность. Будто оглушенный – он смотрел и не мог отвести глаз. Продолжалась надоевшая сказка про белого бычка… Молча подошел майор Скобарь, покачал головой. Начали шушукаться оперативники, милиционеры.
– Не расстраивайся ты так, Павел Андреевич, – покосился на него Куренной. – Посмотри на себя, слезу сейчас пустишь. Плохо, конечно, да и бес с ним. Теперь эти сволочи никого не ограбят и не убьют…
Улизнуть из дома Ксения Решетникова не успела. Милиционеры окружили участок. Пожилая женщина на вопрос, где ее дочь, сделала испуганные глаза и заявила, что дочери нет. Лучше бы молчала – врать не умела категорически. Гражданку Решетникову нашли в подвале, в пустой бочке. Она свернулась в три погибели и плакала. Слезы впечатления не произвели. Гражданку извлекли из бочки и привезли в отделение. Она узнала Горина, взмолилась: «Вы знаете меня,
