Кэрол Макклири - Иллюзия убийства
Она идет к своему закрытому гробу, садится на него, вытянув ноги на крышке и опершись спиной на стену. Актриса затягивается сигаретой в длинном мундштуке и жестом показывает мне на стул, но я вся будто на иголках и не хочу садиться.
Запах дыма совсем не такой, как у знакомых мне сигарет, что заставляет меня иногда задумываться об образе жизни Сары и окружающей ее богемы.
Она тычет в меня мундштуком:
— Так скажи мне, газетчица, о чем ты разговаривала с вдовствующей императрицей мира духов. Если она на что-то способна, я бы задала ей кое-какие вопросы о своем бывшем любовнике. Этот негодяй ушел в мир иной, не сказав, где бриллиантовое ожерелье, которое он обещал мне.
— Ты невыносима, Сара. Я брала интервью у нее для моих читателей. Точнее, задавала вопросы ее тощему адъютанту в черном или кем бы он ни был.
— Он евнух.
— Не может быть! Ты имеешь в виду — как евнухи в гареме?
— Существуют тысячи евнухов, служащих не в гаремах, а в императорских семьях. Они считаются самыми преданными слугами и становятся в их стране влиятельными политическими советниками, и почти все эти люди получили свой статус добровольно.
— Ты хочешь сказать, отрезав свои мужские принадлежности?
Она строит гримасу и рукой отгоняет от себя дым.
— Мне смешно слышать, когда взрослые женщины употребляют детские выражения для описания анатомии человека.
— Они отрезают себе яички? — Я хочу выказать себя современной женщиной.
— Они оттяпывают себе яйца, — говорит она хриплым моряцким голосом. — Не сами, конечно; это делает человек, который бродит по белу свету и отрезает их острым ножом.
— Не могу представить, чтобы мужчина совершил над собой такое лишь ради получения работы.
Она пожимает плечами:
— Люди делают себе еще более страшные вещи.
— Почему считается, что евнухи заслуживают большего доверия?
— У них нет ни жены, ни детей. Свою жизнь они могут посвятить лишь императорской семье. Подобно священнослужителям лишь раз в жизни они, так сказать, надевают мантию, и хода назад нет. А вознаграждение может быть невероятным. Некоторые евнухи правили Китаем от имени императоров.
Я содрогаюсь при мысли о том, что они должны чувствовать, когда нож начинает резать плоть. Мужчины идут на все ради власти.
Моя следующая задача — уговорить капитана взять на себя роль хозяина на этом сеансе. Как иначе я соберу подозреваемых вместе?
Нашла для него подходящий довод: это мероприятие развлечет пассажиров, и им будет что вспомнить.
— Было бы жаль, если бы мы не воспользовались услугами самого знаменитого в мире медиума, пока она борту.
— Зачем кому-то захочется вступать в контакт с мертвыми? — удивляется капитан.
— Королева Виктория присутствовала на одном из сеансов для контакта со своим любимым мужем Альбертом. — Я не знаю, было ли такое на самом деле, но всему миру известно, как она горевала о муже, так что по крайней мере это правдоподобная ложь.
— Правда? — Такой аргумент заставляет капитана задуматься. — Ну, если королева будто бы контактировала с мертвыми, тогда я не вижу причины, по которой мы не можем попробовать сделать то же самое. Кроме того, это ведь все шутки ради. Правильно?
— Конечно.
58
Сегодня ночью, когда должен состояться организованный мной спиритический сеанс, мадам Си Ши, как видно, призвала всех духов морей. Вокруг судна мечутся и кружатся клочки плотного тумана, в которых легко признать призраков или вообразить себе во мраке все, что угодно.
Помнится, будучи маленькой девочкой, я заигралась с другими детьми и должна была поздним вечером возвращаться домой через темный лес. Я пустилась бежать и, запыхавшаяся, влетела в дом. Мне казалось, в темноте что-то гонится за мной. Но мама только покачала головой: «У страха глаза велики».
— Ну ладно, — говорю я, оттолкнувшись от перил, у которых стояла, и собираясь с духом перед подготовленной мной драмой и возможной dénouement.[36] Я надеюсь, что китайские духи мадам Си Ши помогут раскрыть тайну, не дающую мне покоя.
Чувствуя озноб от ночной прохлады, я вхожу внутрь помещения для сеанса и убеждаюсь, что трудно представить себе лучшую обстановку для вызывания духа.
Наступает полночь, и приглашенные мною живые собираются для встречи с мертвыми.
Капитан предоставил пустую каюту люкс на этот вечер, и ассистент мадам Си Ши превратил ее в…
— Склеп! — произносит Сара, войдя в комнату, которая полностью задрапирована в черное: стены, пол, потолок. — Даже воздух кажется черным.
— Словно в гробу, — соглашаюсь я. — Под закрытой крышкой.
Она содрогается:
— Однажды такое случилось.
Удивительно. Сегодня Сара немодно одета. На вид это женщина средних лет со следами увядания. Такого эффекта она достигает не за счет грима, а тем, как себя держит, да и тускло-коричневая одежда подчеркивает старомодность во всем ее облике. Говорит сейчас Сара с центральноевропейским акцентом.
Единственные предметы мебели посередине комнаты — круглый деревянный стол и деревянные стулья без обивки со следами продолжительного пользования. Как я просила, на столе тонкая белая церковная свечка в простом серебряном подсвечнике.
Сара проводит рукой по столу.
— Напоминает мне обстановку в одной из моих пьес. Стол в средневековом замке. Когда гаснет свеча, появляются духи людей, замученных в темнице.
— Да, все выглядит превосходно. — Конечно, если не будет гаснуть свеча.
Входят Уортоны: его светлость с недовольно поджатыми губами, а ее светлость со зловеще нахмуренными бровями. Всем своим видом она напоминает мне Даму пик из «Приключений Алисы», приказывающую: «Отрубить ей голову!»
Ну что же, я всегда могу броситься за борт, если сегодня все пойдет не так.
Приходят остальные, по большей части, как Сара, в черном. По всей видимости, это дань уважения, поскольку черный — цвет смерти. Я тоже думала явиться в таком одеянии, но у меня с собой нет черного платья. А вот Чензе нет дела до этикета. Эта развратница выбрала цвет, которому отдают предпочтение жрицы любви — красный, и липнет к фон Райху, к явному неудовольствию вдовы Мердок.
— Это что еще за примадонна? — шепчет Сара.
Известно, как притягательна сила денег, поэтому я не удивляюсь, что Ченза проявляет симпатию к господину из Вены.
Чи Линь усаживает девятерых из нас: Сару, Уортонов, фон Райха, развратницу в красном, вдову с пылающим от виски лицом, Фредерика, не узнающего актрису, капитана в идущей ему темно-синей форме и перепуганного кролика в моем лице.
— Во время сеанса не должно быть разговоров, — предупреждает нас Чи Линь тоном учителя, отвечающего за дисциплину в классе. — Требуется полная тишина, чтобы мадам Си Ши могла вступить в контакт с духами.
Зажигается свеча, двери закрываются, и гасится свет. Сразу становится ясно, почему медиум не очень возражала против свечи — без отражающих поверхностей в комнате она едва рассеивает полную темноту. Все лица в тени, и я с трудом различаю их.
Фон Райх поясняет нам:
— Свеча для того, чтобы служить источником света, по которому духи найдут нас. Ой, где же вы?
Чи Линь исчез в темноте.
Я не стала уточнять, что свеча нужна для того, чтобы я могла видеть лица присутствующих.
Все и всё на своих местах. Я начинаю молиться про себя, потом осекаюсь, вдруг осознав, что мне не стоит привлекать внимание Всевышнего к тому, что я инициирую занятие черной магией.
Сожаление обо всем, что я затеяла, сдавливает горло, и тут появляется мадам Си Ши — точнее, плывет по воздуху к столу. У нее на груди неяркий огонек, частично освещающий лицо.
По кругу пробежал шепот, кто-то ахнул — мне кажется, вдова Мердок, — и Сара едва слышно говорит мне:
— Она умеет произвести эффект.
Небольшая свеча, на которой я настаивала, выдает секрет трюка, по крайней мере мне, ближе всех находящейся к медиуму. Я могу рассмотреть, что она сидит на подушке, лежащей на небольших носилках, выкрашенных в черный цвет, с ручками из бамбука. Ассистенты, несущие ее, полностью накрыты черной тканью, и их фигуры не больше чем намек на легкое движение в темноте.
Хорошо придумано. Без свечи я ничего не видела бы, кроме лица медиума в лучах источника слабого света у нее на груди. Его едва достаточно, чтобы отнять у темноты неширокое пространство и заметить, что взгляды всех сидящих за столом сосредоточены на медиуме.
Когда я увидела ее первый раз, Си Ши напомнила мне одну из красивых фарфоровых кукол, что с таким искусством делают гонконгские мастера. Но сегодня она поражает меня как богиня экзотического и таинственного Востока, божество мира теней.
Мадам Си Ши наклоняет голову, складывает руки вместе, как в молитве, и мы слышим шепот ветра, холодное дуновение, которое заставляет колыхнуться пламя свечи, а меня — задрожать.
