Белое, красное, чёрное (СИ) - Тегюль Мари

Отодвинув в сторону бумаги на столе, Ник с головой погрузился в изучение содержимого пакета. Первой лежала папка из малинового сафьяна прекрасной выделки, на которой золотыми витиеватыми буквами было выведено:

МАРКИЗ

ФИЛИППО МАРКИОНИ ПАУЛУЧЧИ

1779 — 1849

— Ну да, я так и помнил, — вслух сказал Ник, глядя на дату смерти, — тогда почему же этот человек записался в гостинице как маркиз Паулуччи? Родственник или двойник?

Дальше шли сведения о маркизе.

«Филиппо Маркиони, маркиз Паулуччи родился в Мантуе, родине Вергилия, в очень родовитой итальянской семье С самых ранних лет начал принимать живейшее участие в политической жизни родного города. 17 лет отроду замешан в заговоре, направленном против французских революционных войск, занявших под предводительством Наполеона Бонапарта Италию. Паулуччи пришлось бежать в Австрию, где он поступил на военную службу. Будучи комендантом Каттаро, он передает крепость в руки русских за денежное вознаграждение».

— Однако! — воскликнул Ник. — Ну, и что же дальше?

«Женится на графине Коскюль, роднится с остзейским дворянством и переезжает в Прибалтийский край. В это время Паулуччи попадается на глаза императору Александру I, который по достоинству оценил живого деятельного итальянца. В 1807 году поступает на русскую службу, участвует в войне против персов. Получает генеральский чин. В 1811 году назначается главнокомандующим в Грузии, борется с турками, с персами, подавляет внутри страны восстание.

Во время войны 1812 года Паулуччи становится начальником штаба одной из армий, но впадает в немилость из-за критики расположения войск. Был одним из немногих, кто советовал оставаться в Петербурге, не переезжать в Финляндию, как первоначально намеревался Александр 1. Когда события оправдали критику и советы Паулуччи, император возвращает ему свою милость и назначает на ответственный пост лифляндского генерал-губернатора. Кавалер ордена Святого Георгия третьей степени. Отогнав от Риги корпус наполеоновского маршала, новый генерал-губернатор первым делом создал комитет для разработки перспективного плана строительства Риги. Этот документ и определил облик города. Чтобы не было анархии, дома в центре Риги разрешали строить только по каталогу, созданному петербургскими архитекторами. Более того, даже фасады домов губернатор разрешал красить только по восьми разработанным в Петербурге колорам.

Филипп Паулуччи со своим комитетом ухитрился возвести 600 домов. Когда Александр I приехал в Ригу в 1815 году, то не поверил своим глазам. Он считал, что Рига сожжена, за что и отстранил от должности губернатора Эссена. А его встретил новый, современный город. И еще губернатор Паулуччи возводил памятники героям войны 1812 года, ставил памятники не только победам русских воинов, но и героизму рижских строителей, которые в короткий срок восстановили город.

Воспитанник иезуитов, Паулуччи был неразборчив в средствах, интригах, корыстолюбив.

Когда на престол вступил Николай 1, Паулуччи покинул Прибалтику, вернулся в Италию и стал главнокомандующим пьемонтской армии.

Дослужился до больших чинов.

Скончался в Ницце в 1849 году».

— Так, значит все-таки 1849 год. А дальше. Вот еще дополнительные сведения.

«Вторая жена — Паулуччи Клавдия Фоминична, урожденная Кобле, дочь предводителя дворянства одесского коменданта Томаса (Фомы) Александровича Кобле. Через нее состоит в родстве с адмиралом екатерининских времен Мордвиновым. Тот был женат на его сестре, Генриетте Александровне Кобле. Еще одна сестра была замужем за английским консулом».

— Так, так. А тут вот еще сведения, более полные:

«Награды: ордена Св. Александра Невского с алмазами, Св. Владимира 1-й ст., Св. Анны 1-й ст., Св. Георгия 3-го кл., один иностранный; золотая шпага «за храбрость».

Из г. Модены (Италия). Отец — действительный тайный советник австрийского двора. Образование получил в коллегии иезуитов. С 1793 г. состоял на службе в пьемонтской армии. В 1796 г. принял участие в заговоре, который привел к изгнанию французов из его родного города. Но после завоевания Пьемонта бежал в Австрию, вступил там на службу и воевал с французами. В 1805 г. был комендантом крепости Каттаро.

16 марта 1807 г. по собственному прошению принят полковником в русскую армию, зачислен в Свиту по квартирмейстерской части и определен адъютантом к генералу И.И.Михельсону. Воевал с турками на Дунае в 1807 г., со шведами в Финляндии — в 1808–1809 гг. За отличие 22 июня 1808 г. получил чин генерал-майора и награжден орденом Св. Георгия 4-го кл.

С 1810 г. занимал должность начальника штаба Отдельного Грузинского корпуса и за успешную операцию под Ахалкалаки был произведен в генерал-лейтенанты. С 1811 г. занимал пост главнокомандующего в Грузии, за покорение Дагестана награжден орденом Св. Георгия 3-го кл. и 7 июня 1812 г. пожалован в генерал-адъютанты.

В 1812 г. был назначен начальником Главного Штаба 3-й Западной, а затем 1-й Западной армии. Свои обязанности исполнял лишь с 21 по 29 июня и под предлогом болезни был удален из армии, поскольку не сработался с командующим армией М.Б.Барклаем де Толли и его штабным окружением.

В октябре его назначили на смену неудачливому И.Н.Эссену рижским военным губернатором. Здесь Паулуччи руководил боями на Рижском направлении, организовал тайные переговоры с прусским генералом Йорком, окончившиеся подписанием Таурогенской конвенции, по которой прусский контингент, сражавшийся с русскими войсками, был нейтрализован как военная сила.

Затем Паулуччи организовал преследование наполеоновских частей и взял г. Мемель. В 1816–1819 гг. занимался восстановлением сожженного предместья Риги и освобождением прибалтийских крестьян от крепостной зависимости. 12 декабря 1823 г. был пожалован чином генерала от инфантерии. 31 декабря 1829 г. вышел в отставку и возвратился в Италию, где занимал должности губернатора Генуэзской провинции и министра Сардинского короля»

Ник откинулся в кресле. «Пока неизвестно, — думал он, — насколько верны сведения о его смерти. Очень возможны, что это ложные сведения. Но вот что интересно. С одной стороны, по первой жене он породнился с отзейскими немцами знатного происхождения. Со стороны второй жены — шотландцы, опять же элита, тут же Одесса. Образование получил в коллегии иезуитов. От такого образования у человека должна быть определенная психология. Смотрим дальше, что там еще.»

Следующим был рассказ Александра Ивановича Михайловского-Данилевского о Паулуччи:

«Со времени падения Римской империи почти все писатели, говорившие об Италии, изображают нам итальянцев хитрыми, уклончивыми, вкрадчивыми, скрытными и даже вероломными. У всех европейских народов итальянец есть синоним хитрости и вероломства. Однако ж, это мнение вовсе несправедливо, и в Италии есть много людей с прямым характером, с возвышенной, пламенной душой и благородными чувствами. Эту справедливость отдал им один из самых просвещенных мужей в Европе, граф Сергей Семенович Уваров. Первообраз, или тип итальянцев времен гвельфов и гибеллинов, был маркиз Паулуччи. Он был храбр, откровенен, даже к собственному вреду, решителен, и мстил своим противникам одними эпиграммами. Чтоб любить его и уважать искренно, надлежало знать его коротко и судить о нем по делам, а не по словам. В остзейских провинциях, где он был двадцать лет генерал-губернатором, он оставил незабвенные следы своей умной, твердой и честной администрации. Многие дворяне не любили его за то, что он частенько сбивал крылья неумеренной гордости ни на чем не основанной, а когда не стало маркиза Паулуччи, все отдали ему полную справедливость, и теперь вспоминают о нем с любовью. Маркиз Паулуччи был со всеми ласков и даже фамильярен, но недопускал никого забываться перед ним, и громил высокомерие и гордость своими убийственными сарказмами, в которых только один Вольтер мог с ним сравняться. Во всем маркиз Паулуччи был оригинален, и я в жизни моей не знал человека занимательнее, любезнее и умнее его. Но затронуть его было опасно, эпиграммы его клеймили навеки!

С величайшей поспешностью прибыл маркиз Паулуччи в Або и, даже не переодеваясь, поспешил к главнокомандующему с поручениями государя императора. Я уже говорил, что граф Буксгевден был непомерно горд, самовластен, не терпел никакого возражения, и выходил из себя при малейшем отступлении от его воли. Все боялись его и избегали по возможности встречи с ним. Маркиз Паулуччи входит в приемную комнату и просит дежурного адъютанта доложить о нем. Адъютант отвечает, что главнокомандующий занят делами в своем кабинете и не приказал ни о ком докладывать. Несколько генералов и полковников уже с час дожидались в приемной комнате, пока главнокомандующий выйдет или позволит доложить себе об имеющих к нему надобность. Но маркиз Паулуччи, имея с собой слово государя, справедливо полагал, что он не обязан ждать, и стал побуждать адъютанта к докладу. Адъютант наконец решился пойти в кабинет, и доложил графу Буксгевдену о маркизе Паулуччи, прибывшем с депешами от государя. — «Пусть подождет!» — отвечает граф Буксгевден. Адъютант сообщил ответ маркизу Паулуччи. Маркиз изумился этим ответом, и сказал адъютанту: «Пойдите и скажите графу, что я требую свидания с ним не для приятного препровождения времени, но для выслушания высочайшего повеления, и что я не могу, не должен и не намерен ждать». Адъютант говорил с маркизом шепотом, все молчали, а он говорил громко, для того чтобы слышно было в кабинете. Невзирая на все доводы маркиза Паулуччи адъютант объявил, что он не смеет в другой раз докладывать о нем.

Маркиз Паулуччи настаивал и горячился — и вдруг дверь в кабинет быстро растворилась, и в приемную вошел главнокомандующий. — «Кто здесь осмелился шуметь!» — спросил он грозно. — «Я прошу доступа к вашему сиятельству по делу, не терпящему отлагательства, и прибыл к вам с высочайшим повелением», — отвечал маркиз Паулуччи. — «Как вы осмелились шуметь, говорю я вам, — возразил в гневе граф Буксгевден. — Я прикажу вас немедленно расстрелять за ослушание моей воли!.»

Маркиз Паулуччи отступил на три шага, заложил руки на груди, и со своей саркастической, неподражаемой и убийственной улыбкой возразил: «Не, he! Прикажите, ваше сиятельство, расстрелять! Мне будет весьма занимательно взглянуть, как расстреливают полковника, прибывшего в армию с высочайшим повелением от лица государева с приказанием и за объяснением к главнокомандующему! Не, he, he! Этого я еще не видел в моей жизни!». Граф Буксгевден поспешно возвратился в кабинет, сильно хлопнув дверью; но через пять минут, когда еще все бывшие в приемной зале не успели опомниться, маркиз Паулуччи был позван в кабинет. Эта странная встреча не имела дальнейших последствий. Во все пребывание маркиза Паулуччи в главной квартире он был принимаем главнокомандующим отлично».