Андрей Баранов - Павел и Авель
Переночевав на постоялом дворе при таверне, неугомонная троица решила отправиться в замок, заботливо указанный неизвестными доброжелателями, а может быть зложелателями, этого они еще пока не знали. Однако сперва надо было экипироваться. В те годы влияние французской моды здесь весьма усилилось, и испанское платье стало походить на обычное европейское. Испания из изолированной от всех страны все более пропитывалась духом Просвещения, но тем не менее даже дворянки часто следовали народному стилю в одежде, одеваясь как «махи», чьи песни и пляски под гитару были весьма притягательны, в пику офранцуживанию нации.
Разумеется мамзель Лесистратова не удержалась и приобрела себе наряд махи, длинное белое платье. Талию в нем обвивал широченный алый пояс, декольте к сожалению отсутствовало, зато грудь украшал красный бант. Лизонька пожалела о невозможности завести себе белую собачку, которая очень пошла бы к сему наряду, кроме того это было так модно, но не волочь же бедняжку повсюду с собой в почти что кругосветный вояж. К тому же она обзавелась парижским платьем в античном стиле, к счастью позволявшим показать грудь в рамках приличия, и еще целой кучей нарядов, платков и шалей, туфель, белья и духов, так что перетаскивать баулы снова стало нелегко.
Граф Г., не желавший одеваться как испанское простонародье, обзавелся костюмами во французском стиле, нарядным шелковым фраком, прилегавшим по бедрам, с узким рукавом и высоким воротником, к которому полагался камзол, кюлоты – брюки до колен, в цвет к камзолу и фраку как предписывала мода, и белые чулки и туфли. Некоторый запас камзолов и шейных платков позволял ему смотреть в будущее с высоко поднятой головой, опустить которую впрочем не позволял также и стоячий воротник.
Морозявкин же, быстро поддавшийся праздному влиянию Каталонии, оделся так, как одевались скорее цыгане, как известно приехавшие в Испанию из разрушенной Византии еще в XV веке. Белые штаны и рубаха, цветастая жилетка и широкополая шляпа делали его еще живописнее чем обычно.
Разумеется пешком передвигаться к замку Перелада представлялось решительно невозможным, поэтому пришлось приобрести двух прекрасных вороных андалузских лошадок с белыми носами, выразительными глазами и низко посаженными ушами для Лизы и графа, и одну маленькую баско-наварскую лошадь, больше похожую на пони, которую экономная Лесистратова предназначила для Морозявкина. Вольдемар, плетясь вслед за друзьями на лошадке, семенившей мелким шагом, возмущался не на шутку:
– Хитроумный идальго Дон Кихот и Санчо Панса, его верный оруженосец! Почему же мне всегда достаются второстепенные роли, позвольте полюбопытствовать?
– Такова твоя судьба! – ответил граф Г. несколько веселее, чем это требовали приличия.
– Муча грасиас!
– Да полно тебе ворчать, посмотри лучше, какая вокруг благодать! – добавил граф примирительно.
И верно, весна уже стремилась перейти в лето, и плодородная земля Каталонии, богатая миндалем, фруктовыми садами и маслинами, расцветала всеми своими порами. Виноградники и пиренейская сосна побережья, дубы и каштаны, все это радовало глаз. Горные козлы резвились в горах, орлы парили в небесах. Бурные потоки талых вод уже успели пробежаться по склонам холмов и сошли на нет. Словом, временами можно было подумать, что ты попал в рай, еще не взлетев в небеса. Розовеющие кусты, красные цветы на ветках – все это говорило о том, что лучше чем весна времени для нанесения визита в Испанию не найти.
После довольно продолжительного путешествия на горизонте показались зеленые холмы, а на них в свою очередь располагались живописные ветряные мельницы. Они привели Морозявкина в состояние крайнего возбуждения. Беленые стены и остроконечные крыши, медленно вращающиеся огромные «крылья» – все это неожиданно вдохновило Вольдемара на подвиги, к которым он впрочем был готов постоянно.
– Я всегда пренебрегал мелким противником, вроде быка! – заявил он гордо. – Однако не прочь сразиться с великанами – я изрядно засиделся.
– Мы скачем вот уже которую версту и не вылезаем из седла, – напомнил ему граф. – И учти, что пустоголовым фантазером мог быть только благородный дворянин, а не его слуга.
На это Морозявкин немедленно возразил, что он никому не слуга, кроме государя и господа Бога, и желает немедленно сразиться с теми, кто подвернулся ему под руку, не ища себе других противников. Он быстро соорудил себе копье из какой-то подвернувшейся под руку трухлявой палки, и, не мешкая более ни секунды, пустил своего конька во весь опор.
Казалось лошадь не разделяла намерения своего хозяина, скача как-то нехотя и отворачивая морду, но, тем не менее цель приближалась с достаточной скоростью. Наконец очутившись вблизи от мельницы, Морозявкин с размаха вонзил свое «копье» в одно из крыльев. Но подобно герою Сервантеса ему не повезло – он был сражен наповал, палка разлетелась на куски, а сам «идальго», на короткое время повиснув в воздухе, был аккуратно сброшен на землю при новом повороте мельничного вала.
– Боже, какой балбес! – отметила Лесистратова нравоучительно, после того как они с графом привели Морозявкина в чувство путем растирания висков и груди, а также обливания его водой и ароматической эссенцией, которая у Лизы всегда была под рукой и даже ближе – местные дамы часто носили за корсетом запечатанные флаконы, дабы в нужный момент откинуть крышку и одурманить кавалера чарующим ароматом.
– Не более вашего, – возразил ей Морозявкин слабым голосом. – По крайней мере я волочусь по свету неизвестно зачем не по своей воле, а лишь по вашей глупости.
– Если бы не наша глупость, вы никогда не выбрались бы дальше ближайшей к Петербургу деревни! Вставайте уже, нам пора ехать.
После длительной тряски в седле по Ампурданской равнине, а также ночевок – когда в корчмах и трактирах, на постоялых дворах, а иной раз и в чистом поле с костром, на манер бродячих цыган в испанской ночи, перед ними показался наконец искомый двухбашенный замок Пералада, гордость провинции Жирона. Построенный еще в средневековье, он располагался близь готического монастыря Кармелитов, и вино там производилось столетиями. Внешне замок выглядел неприступной крепостью, что весьма расстроило Морозявкина.
– Черт побери! – воскликнул он на тот же манер странствующего идальго. – Эти господа Пералада или как их там позаботились о том, чтобы сюда даже мышь не пролезла. Как же мы доберемся до их вина – игристой кавы, тинто и прочих прелестей?
– Боже мой, как же мне надоел этот извечный порок всех русских мужиков, перекинувшийся и на дворянское сословие – бесконечное пьянство! Нет чтобы подумать о себе, о своем будущем, о детишках, о благовоспитанности, приличиях наконец! – Лесистратова разразилась проповедью, не в силах сдержать чувств. – И владельцев зовут виконты Рокабетти, и я, кстати, тоже решительно не знаю, как туда попасть…
– А главное – зачем? – вопросил и граф Г. – Очередная ловушка, на этот раз винная… Нас утопят в их подвалах в вине, как котят! Это наверняка новая западня с бесплатным сыром, а для разнообразия и вином. Мы ведь и шагу не делаем самостоятельно, все бежим, как осёл за морковкой!
– Смерть от утонутия в вине – что может быть прекраснее! – расчувствовался Вольдемар. – Я мечтаю о такой кончине!
– А я вовсе нет, – разочаровал его граф. – Решительно не тороплюсь.
– Господа, никто не умрет… я надеюсь. Но мы не должны забывать о нашей цели и о долге! Кроме того говорят что в замке прекрасные гобелены, и вообще очень красиво.
– Ну раз так, мы должны проникнуть туда непременно! – весело заключил граф Г.
В ожидании удобного случая ничего не оставалось, как гулять по дорожкам около замка, на ближних подступах. Впрочем, это было довольно приятное занятие, так как воздух был, как уже упоминалось, весьма свеж и напоен поздне-весенними ароматами. В променадах и рассуждениях о том, как бы лучше пробраться в замок, прошло полдня, после чего по уже сложившейся в пути традиции предстоял обед, плавно переходящий в ужин. В полутемной таверне компания наливалась вином, закусывала его хамоном и обсуждала свежие впечатления.
– Хорошо, что тут нет этих надоедливых танцовщиц… да и корриды не предвидится! – здесь Морозявкин порядком приврал, так как любил смотреть на танцы, а иной раз и сам не прочь был пуститься в пляс.
– Уж и не знаю, как же нам все же проскользнуть в замок… Там ведь что-то есть, я чувствую! Конечно, я могла бы случайно повстречать на дорожке кого-нибудь из местных дворян и он, несомненно, помог бы нам… но это так банально! – Лизонька опечалилась. – Птица удачи, а для Рокабетти это фамильный символ – грач – никак не дается нам в руки…
– Да, прямой путь – это не наша метода, господа, ну а окольного пока что не предвидится! – подвел неутешительный итог граф.
Они сидели за длинным дубовым столом из аккуратно обструганных досок, заставленном бутылками с тинто и кавасом. Бутылки отражались в пролитом вине, как башни замка в озере. Свечи догорали, и стол казался уходящим куда-то прямо в темную стену. Но весьма неожиданно Морозявкин, уже казалось начавший засыпать, решил что сошел с ума – в углу близь стола неожиданно разверзся темный проем. Это был уже не первый проем за время их странствий, но сейчас он появился как-то слишком уж внезапно.
