Николай Свечин - Хроники сыска (сборник)
По счастью, второй грузчик оказался отставным солдатом, бывалым человеком. Он перевязал раненого и сумел остановить кровотечение. Для огромного тела клинок оказался мал и просто не достал до сердца. Силача увезли в Купеческую больницу, на место происшествия прибыла сыскная полиция.
Лыков сидел дома и лечил простреленную руку. Три недели назад в подвалах собора Александра Невского он спасал царя от покушения, и спас. А в столице его не уберегли… Расследование поэтому возглавил Титус. Лифляндец сразу же столкнулся с необычным описанием налетчиков. И сторож, и второй грузчик характеризовали нападавших не как бандитов.
– Наш брат, цеховой, – уверенно сказал бывший солдат. – По ухваткам видать. Не то хлебопеки, не то сапожники. А может, столяры. Но не варнаки. Чем-то шибко сердитые были, а как увидели ножик – первые разбежались!
– С каких это пор хлебопеки стали склады подламывать? – усомнился Титус.
– Ну, кубыть, портные. Но что-то тут не тово…
– А который татарина пырнул, тоже цеховой?
– Вот он на отличку. Резчик по хлебу, ети его… Откудова взялся? Как черт из коробки выскочил…
С пристани Титус заехал в Ремесленную управу и получил там справку. В Нижнем Новгороде оказалось 974 хлебника (включая булочников и крендельщиков), 893 сапожника, 487 столяров и 652 портных. А еще 506 кузнецов и 383 печника… Как найти среди них любителей чужого войлока? И почему именно войлока? Копеечный товар. Рядом лежали дорогие туркестанские ковры, но их не тронули.
Яан решил заглянуть к Лыкову, проведать товарища, а заодно и рассказать о происшествии. Он застал Алексея за гимнастикой: раздетый по пояс, тот осторожно разогревал в саду раненую руку полупудовой гирей. Узнав о несчастии с Саберовым, Лыков расстроился и стал собираться.
Они познакомились с Мустафой в декабре прошлого года. Зимой в Нижнем проходят кулачные бои. По воскресеньям у лесных складов за Петропавловским кладбищем собираются любители подраться: мещане, мужики из окрестных деревень, гарнизонные солдаты. Главными противниками исстари являются рабочие ассенизационного обоза и сводная пожарная команда. Обозных возглавляет лучший в городе боец, мордвин Василий Иванов. Рослый, плечистый, с маленькой головой и вечно слезящимися больными глазами, он уже десять лет как не знает поражений. Очень опытный и чудовищно сильный, золотарь дал бы сто очков вперед любому английскому боксеру. С ним-то и сразился Алексей на Николу Зимнего, выступив инкогнито за пожарных.
Было проведено три схватки. Первую Лыков проиграл вчистую и пришел на службу в синих очках, скрывающих «фонарь». Вторая закончилась ничьей. В третьем бою сыщик наконец попал… Иванова отливали водой, огнеборцы ликовали. Придя в себя, Василий не озлился на обидчика, а, наоборот, проникся к нему симпатией. Кулачный боец оказался умным и даже мудрым человеком. Он принялся учить молодого богатыря всему тому, что с кровью познал сам. Уроки оказались очень полезны для сыскного чиновника и не раз потом выручали его в бурной службе.
Тогда-то, в толпе зевак, Алексей и разглядел рослого увальня с добродушным простым лицом. И попытался вытащить его в схватку. У парня – это и был Мустафа – не было главного качества бойца, а именно куража. Побить соперника, стать самым сильным, утвердиться – все это татарина не интересовало. Способный убить Алексея одним ударом огромного кулака, он вовсе не собирался выходить с ним в круг.
Лыкову было жаль оставлять в покое такую силищу, и он предложил состязаться в поднятии тяжестей. И оказался посрамленным. Выжав лежа от груди двадцать пять пудов, сыщик уже праздновал победу. Мустафа поднял и понес на спине тридцать! Алексей впервые встретил человека более сильного, чем он. Причем намного более… Это было непривычно. Но татарин вызывал только расположение – добрый, работящий, необычайно честный. Эти-то качества татар (присущие многим из них), да плюс еще трезвость, и делали их незаменимыми работниками на ярмарке. Саберов был грузчиком и таскал многопудовые чувалы с весны до осени. В отличие от «атлетического гимнаста» Лыкова…
Встревоженный Алексей поехал с Титусом в Купеческую больницу. Мустафа лежал в маленькой чистой палате на пару с каким-то стариком с провалившимся носом. Он был сильно напуган и слаб от потери крови. Однако парень понимал, что самое страшное не случилось и он легко отделался.
– Говорить можешь?
– Ага…
– Кто это был? Ты их знаешь?
– Нет. Простая мужика. Зачем грабила?
– Они что-то сказали?
– Ага. Кричала, что это их войлоки.
– А тот, кто тебя порезал, их был или какой-то случайный, пришлый?
– Не знай, не видала.
Несколько успокоившись за парня, Алексей поехал в управление. По дороге они с Яаном пришли к единому мнению, что на пристани пересеклись две силы. Те, кто сломал замки, похожи на простых артельщиков, обиженных при расчете. Покумекали и решили забрать свой товар назад! И, по простоте, которая хуже воровства, совершили фактический грабеж. А варнак с ножом появился неведомо откуда и выглядел инородным телом в той сермяжной компании. Неужели случайный любитель заварушек? Ходит с лезвием и ищет, где бы кого порезать… Есть и такие идиоты.
Прибыв в управление, сыщики убедились, какие они умные ребята. Шесть просто одетых мужиков стояли в общей комнате сыскного отделения, комкая шапки. Седьмой, по виду артельный староста, писал объяснение. Форосков ходил между столами взад-вперед и вдохновенно диктовал:
– …и посредством взлома запоров и преград проникли в помещение, содержащее материальные ценности.
– Помедленнее бы, ваше благородие! – взмолился мужик. – Мы ж не настолько ученые!
– Ха! Мы люди безграмотные, пряники едим неписаные! Эх, лободыроватый… Ломал-то ты быстро!
– Это что, те самые, с пристани? – догадался Алексей.
– Так точно, ваше высокоблагородие! – гаркнул Форосков, вытягиваясь по струнке и выпучивая глаза. Мужики, как один, зажмурились со страха и уставились в пол.
– Вольно! – благосклонно кивнул Лыков. – Жду вас, ротмистр, по завершении с докладом.
И хозяйским шагом проследовал в кабинет начальника отделения.
– Сам господин Лыков, – громким шепотом пояснил за его спиной Форосков. – Что рука поранена – это он царя защищал. А вы, ироды, замки ломаете!
– Так ведь, ваше благородие, он товар-от забрал, а платить не стал, – чуть не рыдая, принялся заново объяснять староста. – Цельную зиму ждали, а надо жен-детишков кормить. Ну мы и пришли свое вернуть. А вы нам теперя арестантские роты сулите. Это где же тогда правда?
Алексей расположился за столом Благово, спросил чаю и через пять минут вызвал к себе Фороскова.
Отделение сыскной полиции уже месяц как осталось без начальства. Не только Лыков заплатил своей кровью за жизнь государя. Благово проломили голову в те же мутные февральские дни (Алексей так и не выяснил кто), и последствия этого мучили статского советника до сих пор. Частичная потеря зрения, слабость и сильные внутричерепные боли; а к старости доктора предрекали дрожательный паралич[93]. Павел Афанасьевич руководил сыском не выходя из дома, поэтому его помощник и хозяйничал в кабинете.
Форосков, как всегда веселый, доложил о визитерах. Это оказалась артель шаповалов[94] из пригородного села Щербинка. Скупщик Содомгоморов еще зимой забрал у них товару более чем на тысячу рублей с отсрочкой платежа в две недели и до сих пор не заплатил. Мужики ждали-ждали, да и явились за своими кошмами прямо на склад должника, арендованный им у общества «Надежда». Ну сломали замки… Были немного выпимши, для храбрости… Помощника с ножом не звали; кто он – сами не знают. Как увидели, куда дело вывернуло, тут же задали лататы. Поразмыслив, шаповалы явились в полицию с повинной.
– Порядочные мужики, – заключил Петр, – только бестолковые, как дети. Это их шельма Содомгоморов запутал. И так нищета – собрали слезы, послали продать; да он еще и обворовал их. А теперь сидит в приемной, чтобы отдать вам заявление.
– Какое еще заявление?
– О том, что подвергнулся нападению вооруженных грабителей, взломавших также и склад. Требует посадить их в тюрьму. Случай с ножом ему очень на руку.
– А денег за взятый товар платить не собирается?
– Нет, конечно. Теперь, говорит, стервецам вообще ничего не положено; в тюрьме их казенной похлебкой накормят. Мужики горюют…
– Та-а-к… Позови-ка сюда этого мошенника!
Форосков улыбнулся в предвкушении удовольствия и кликнул скупщика.
Содомгоморов вошел важный, с выражением озабоченности и оскорбленной невинности на лице.
– Позвольте подать заявление, господин исправляющий должность начальника отделения. Пытались ограбить и зарезать! Средь бела дня!
Скупщик сорвался на визг.
– Разбойники! Бунтовщики! Я спасся только волею случая, а теперь они лгут, что я должен им денег. Это Инна Содомгоморов, чья честность в делах общеизвестна в городе! И далеко за его пределами…
