Убийство по-китайски - Анастасия Юрьевна Попандопуло
– То, что вы рассказываете, уважаемый господин Ли, невероятно. Это еще стоит долго обдумывать. Если понимать под религией некую морально-этическую систему, которая определяет «идеального человека», то ваша чрезвычайно, просто принципиально расходится с европейской. Я должен это осмыслить. Однако вот какой вопрос я задаю себе: отличаются ли люди Китая от европейцев? Не по внешним проявлениям, разумеется.
– Вы смотрите в корень. Это действительно вопрос для большой и интересной беседы. Пока я бы сказал так – люди везде одинаковы. Позвольте мне потратить немного вашего времени и рассказать историю, которая будет вам интересна, тем более что, как вы мне говорили, господин доктор, и вы и ваш друг испытываете страсть к литературному жанру расследования преступлений.
Мы закивали, он махнул рукой, служки подлили в чашки чай, и господин Ли начал рассказ.
– В нашей стране, как вам не будет это удивительно слышать, тоже есть литература, посвященная раскрытию преступлений. Точнее, такие истории иногда вплетены в хроники либо в назидательные философские труды. Суть, конечно, не в развлечении публики, но в демонстрации противостояния закона хаосу, с неизбежной и обоснованной победой закона, часто с помощью потусторонних сил, а также в демонстрации неотвратимого наказания, в том числе в загробном мире. Чтобы вы понимали, я расскажу отрывок из одной хроники про достаточно известного сановника империи Тан – судью Го Даогуй. Истории про него хорошо известны и, можно сказать, популярны в нашей стране. В каком-то смысле он олицетворяет идеального сановника. Эта история вам может быть особенно интересна. Итак, однажды судья познакомился со старухой, которая очень хвалила свою невестку. Молодая женщина два года назад осталась вдовой и с тех пор вела абсолютно уединенную жизнь: отказывалась покидать дом и только посылала подношения монастырям. Привлеченный такой необычайной (даже по тем, более нравственным временам) скромностью и твердостью, судья пожелал познакомиться с вдовой и был немало озадачен увиденным. Молодая, красивая, здоровая женщина без видимых изъянов действительно сама заперла себя в четырех стенах. Это было тем более удивительно, что, по показаниям соседей, умерший супруг был много старше, отличался скверным характером и большой любви при жизни между супругами не было. Судья видел, что происходящее противоречит природе. Не надо, не возражайте, доктор, позвольте мне рассказать, как это изложено в трактате. Так вот, судье показалось противоестественным поведение женщины, и он велел доставить ее на допрос, который, впрочем, ничего не дал. Тогда судья Го велел эксгумировать и исследовать труп ее мужа и нашел орудие убийства, которое ранее никто не заметил, – это была игла, введенная в ухо жертвы и поразившая мозг.
Я ахнул, а наш хозяин невозмутимо продолжал.
– Как вы понимаете, одного доказательства преступления недостаточно, нужен виновный. Судья Го велел пытать вдову. В нашей традиции добывать показания пытками является, в некоторых случаях, даже рекомендованным методом. Но проведенные со всем тщанием пытки не привели к признанию. Женщину перенесли домой, а судья начал внимательно изучать соседей. Слева от вдовы проживала пожилая супружеская чета – ничего интересного, а вот справа жил молодой мужчина. Торговец. Судья велел своим служащим исследовать его дом. И очень скоро в одной из комнат был обнаружен подземный ход, прикрытый циновкой и ведущий прямиком в дом вдовы. Дальше дело пошло очень… в наших традициях. Ночью судья и его подручные в масках демонов по подземному ходу проникли в комнату к вдове.
– Да что вы говорите! – воскликнул внезапно Борис. – Переоделись в демонов. Как любопытно!
Господин Ли запнулся и внимательно посмотрел на моего друга.
– Простите, что перебил вас, прошу, продолжайте, – тут же потупился Борис.
– Конечно… Разумеется. Так вот. Вдова была на грани жизни и смерти после допроса. Легко поверила в то, что она уже умерла и находится перед владыкой потустороннего мира. На его вопросы она, разумеется, отвечала честно. Так и выяснилось, что это именно она опоила мужа и убила его столь варварским способом. Описание казни любовников приводить не стану. Для вас это будет проявлением дикости, – он чуть улыбнулся. – Скажу только, что любовников казнили вместе. Как видите, преступления совершаются везде. Причины, по которым люди встают на этот путь, тоже, что в нашей империи, что в вашей, разнятся мало. Стремления людей, их поступки – отбросьте шелуху, и вы увидите удивительное единообразие.
– Здесь позвольте с вами поспорить. Даже приведенная вами хроника явно подтверждает мою правоту.
– Уважаемый доктор, не хотите ли вы мне сказать, что здесь, в России, да вот хоть в этом городе, не могла случиться история ровно такая, как та, что раскрыл наш судья? Что же, у вас молодая женщина не могла бы убить старого мужа?
– Что вы, могла. Разумеется, могла. Но при всем внешнем сходстве наша история кардинально отличалась бы от китайского варианта. Не обижайтесь на мои слова, вы знаете, что я высоко ставлю самобытность и древность вашей культуры, но вся логика, все обстоятельства вашего варианта, они… мелковаты, что ли, для истинно русской души. Ведь что мы имеем в остатке в китайской версии? Женщина убила мужа, чтобы соединиться с любовником.
– И что, такие мотивы неприложимы к русской действительности? – усмехнулся Ли.
– Нет, почему же, приложимы, конечно. Однако как у вас построен сюжет? Убийство, раскрытие, воздаяние. С упором на воздаяние, вы сами это отметили. И надо думать, это отражает ход мысли большинства населения: порядок, нарушение порядка, восстановление порядка.
Господин Ли тонко улыбнулся и покивал головой.
– А что же у вас?
– У нас, буде кто решил бы написать рассказ с такой простоватой, будем честны, завязкой, самое большое внимание уделил бы не ходу расследования (хотя это для нас тоже важно) и уж точно не наказанию преступников. Нет, русскому человеку этого было бы мало. Это было бы слишком плоско для наших мест. Нам подавай высшие мотивы. У нас писатель большую часть книги описывал бы внутренние терзания героев. Да и фабула была бы несколько отличной. Например, что-нибудь в таком роде: женщина ради любовника убила мужа, а любовник ее предал. И большую и самую важную часть книги читателю преподносились бы страдания покинутой женщины наподобие
