Джон Карр - Тот же самый страх
– Послушай, Джордж! – начал было он, но, заметив, что брат не один, замолчал и смешался.
– Какого черта ты здесь делаешь? – осведомился его брат, не выказывая радости. – Я думал, ты скачешь к себе домой!
– Я и ехал домой. – Герцог помрачнел. – Но пришлось вернуться. Сегодня я потерял сто фунтов! Слышишь – сто фунтов! Но… ладно! Чертовски хороший бой. Пришлось вернуться. Я узнал новости. – Не глядя на Филипа, он кивнул в его сторону. – О нем.
– Что за новости?
– Направляясь в Суррей, я проезжал по мосту Блэкфрай-арз. Со стороны Ламбета, навстречу мне, двигалась громадная повозка, нагруженная до небес огромными бочками солода. На вид каждая из них весила целую тонну. Прямо за повозкой ехала открытая карета с твоим гербом, Джордж. Я узнал ее еще издали. Форейторов не было, я увидел кучера и трех пассажиров. Вот проклятая повозка! Передняя ось обломилась, и бочки попадали прямо на карету…
Дженнифер медленно поднялась на ноги. Она почувствовала приближение волны страха даже острее Филипа и поняла, что сейчас скажет герцог.
– Естественно, – проворчал он, – я соскочил с лошади и помог откатить бочки. Поздно! И кучер, и высокий старик, и маленькая старушка уже скончались. Мне удалось вытащить из-под обвала чудного старикашку. Он прожил совсем недолго и успел сказать… Черт меня побери! – Герцог принялся разглядывать свой мундир под плащом. – Он принял мой мундир за ливрею лакея! Фамилия его Хоп… не помню, как дальше. Он сказал, что он – слуга Гленарвона, везет свидетелей, которые должны что-то доказать, и попросил кое-что передать Гленарвону. Потом он…
– Что он просил передать? – вскричала Дженнифер.
– Чудной старикашка, – продолжал герцог, глядя на своего брата, – просил передать: «Скажите ему, я сделал все, что мог».
Филип с трудом попятился к своему стулу и сел. Обе трости со стуком упали на ковер.
– Фил! – страстно воскликнула Дженнифер, прижимаясь к нему. – Не отчаивайся! Даже если твои свидетели погибли…
– Я думаю о Хопвите, – отвечал Филип. – Бедный старый Хопвит! – И он закрыл лицо руками.
Герцог Йоркский потопал ногами, расправил плащ, пробормотал что-то неразборчивое и заявил, что должен идти. За ним захлопнулась дверь.
Несмотря на завывания ветра и шум дождя, в салоне еще долго было тихо. Наконец, Филип услышал, как принц позвал его, и поднял голову.
Принц, не без помощи мистера Шеридана, поднялся на ноги. Он стоял уперев кулаки в бедра, широко расставив толстые ноги – как тогда, за обеденным столом. Однако в его выпученных глазах теперь читалась не ненависть, а жалость.
– Милорд! Отдаете ли вы себе отчет в своем положении?
– Да. Хопвит мертв.
– Нет, нет! В вашем собственном положении!
– Ах, это. Да…
– Даже если бы я вам поверил – а я, несмотря ни на что, склонен верить вам, – сейчас я не в силах спасти вас. Если бы я созвал в Карлтон-Хаус высших представителей правосудия, как доказал бы я вашу невиновность? Бутылку с вином подменили. Ваши свидетели мертвы. У меня есть только ваше слово. Но даже моей власти недостаточно, чтобы даровать вам свободу!
Филип заставил себя встряхнуться.
– Благодарю вас за то, что вы беспристрастно выслушали меня, а также за услугу, какую вы мне оказали. Никто не мог бы сделать для меня большего. Однако я вполне понимаю вас. Я должен снова бежать!
– Ты не можешь бежать! – вскричала Дженнифер. – Ты даже ходить не можешь!
– Значит, как-нибудь доковыляю. – Филип повернулся к принцу. – Сэр, я понимаю, что и так злоупотребил вашей добротой, но дело касается присутствующей здесь мисс Бэрд. Она не должна идти со мной дальше, как я в безумии своем предложил ей вчера. Ее никто не преследует, однако ей придется нелегко, если скандал разгорится. Если бы она могла на время поехать, скажем, к леди Джерси…
– Разумеется! – воскликнула леди Джерси, вскакивая и поворачивая к ним лицо, залитое пьяными слезами. – Я укрою ее, доверьтесь мне!
– И ты думаешь, я брошу тебя сейчас?! – воскликнула Дженнифер.
– Дженни, ты должна. Я никогда в жизни ничего тебе не приказывал, но сейчас приказываю: останься!
– Нет! Нет! Не останусь! Я…
– Придержи язык! – рявкнул Филип так свирепо, что она отпрянула. Тон его тут же изменился. – А теперь, ваше королевское высочество и мой добрый друг Шеридан…
– Стойте! – воскликнул принц, кусая губу.
Он был мрачнее тучи. Сейчас в душе его эгоизм и нелюбовь к каким-либо осложнениям и неприятностям спорили с инстинктивным сочувствием. Наконец, он принял решение.
– Не будьте идиотом! – проворчал он. – Я… позволяю вам прятаться здесь до тех пор, пока вы не выздоровеете. Никогда, честное слово, – добавил он с ноткой зависти, – я еще не видел человека, который пользуется такой любовью слуг! Бог знает почему, но они вас не выдадут. Однако вам нельзя оставаться здесь долго… – Принц закатил глаза.
На сей раз дверь отворилась так тихо, что все уловили лишь намек на какое-то движение. На пороге стоял майор Хангер, щеки его над выбритым подбородком ввалились.
– Ваше высочество, – сказал он спокойно, – нам конец. Мы горим синим пламенем!
– Что это значит?
– Его величество король… Его уже два дня как привезли из Виндзора, ему все известно об убийстве. Он повелел арестовать этого джентльмена и эту леди!
Принц Уэльский, который чуть ранее, глазом не моргнув, стоял лицом к лицу с полусотней ищеек с Боу-стрит, вдруг посерел.
– Его величество издал указ, в котором они, и особенно леди, обвиняются бог знает в чем, – продолжал Хангер. – Полк конных гусар уже у парадного портика. До сих пор мне удавалось их не впускать, но больше я не могу их удерживать.
Принц задыхался, ему не хватало воздуха.
– Конечно, – добавил майор Хангер, будучи ирландцем, – мы могли бы позвать гренадеров, запереть двери и задать им жару. Ей-богу, сэр! Посмотрел бы я, как кавалеристы сумеют взять осажденную крепость!
– Ради всего святого, Хангер! Вы что, совсем выжили из ума? Чтобы гвардейцы стреляли в гусар? Тогда меня объявят мятежником, восставшим против собственного отца! О боже, помоги мне! Помоги мне! – Принц воздел унизанные перстнями руки, закрыл ими лицо, но тут же резко опустил. – Я говорил вам, лорд Гленарвон, что от одного человека я не сумею вас защитить. Старый черт снова выкинул дьявольский трюк – чтобы унизить меня! Боюсь, мне придется выдать вас обоих.
– Сэр! – вмешался мистер Шеридан.
– Я ничего не могу поделать, Шерри! У меня нет выбора! Я… Нет, черт побери, погодите! Я дам вам обоим возможность бежать. Хангер! Вы говорите, они у парадного портика?
– Вот именно, сэр! Злые как черти!
– Эй, вы! – воскликнул принц, тыча пальцем в Филипа и Дженнифер. – Бегите! Бегите по главной лестнице на первый этаж, как будто в столовую. Но вылезайте через заднее окно и бегите через парк, к Мэлл. Скорее!
– Он не может бежать! – возразила Дженнифер.
– Попробую! – ответил Филип.
– Бегите! Бегите! Бегите!
В струях дождя небо за окнами побелело от очередной вспышки молнии. Дженнифер показалось, будто лица, музыкальные инструменты, мерцающие свечи за жемчужно-серыми стеклянными экранами и сама комната медленно кружатся, словно в танце.
Наверное, она опять бредит. Массивное тело принца вдруг стало прозрачным: она видела, как сквозь него ударила молния.
– Вы призраки! – закричала она. – Вы все призраки! Вы давно уже умерли… Вас нет!!!
– БЕГИТЕ! БЕГИТЕ! БЕГИТЕ!
Да, она снова видела тот же ужасный сон. Она шла рядом с Филипом, который совсем не мог бежать. Они оказались на площадке, где свечи мерцали и таяли, растворяясь в воздухе, как и лица лакеев.
Они ринулись вниз по широкой, длинной лестнице на первый этаж. Почему-то здесь уже не было ковра, под их ногами был каменный пол. Когда Филип выскочил в парк из длинного окна, в мозгу у Дженнифер как будто что-то щелкнуло – ей показалось, что он отшвырнул в сторону трости. Но «они» – ужас, ждущий у парадного портика, – не должны захватить Филипа!
Струи дождя заливали лицо. Они выбрались из дворца и, обогнув белеющую во мраке статую, пригнувшись, побежали по парку. Дженнифер чувствовала: кто-то, кто собирается схватить Филипа, мчится за ними следом по лестнице.
Они ускорили шаг. Дженнифер начала задыхаться и споткнулась. Небо раскололось от сокрушительного громового раската. Дженнифер закрыла глаза и, не выпуская руки Филипа, замерла на месте.
В ушах ее слышался тяжелый металлический лязг и грохот, что-то шуршало и скользило по мостовой.
И она открыла глаза.
Эпилог. «И битвы прежних дней…»
– Какого черта! – заорал водитель грузовика, высовываясь чуть ли не по пояс из окошка, так что шея у него, казалось, была длиной в целый ярд. – Куда претесь? Спятили, что ли? Вам жизнь надоела?
