Евгений Сухов - Ограбить Европу
– Прошу вас сюда, – и показал на большое зеркало, перед которым стояло кресло. – Что же вы стоите? Надеюсь, вы принесли с собой приборы?
– Принес, – несколько сконфуженно проговорил парикмахер.
– Раскладывайте, время не терпит, – несколько раздраженно отреагировал на медлительность парикмахера Варнаховский, усаживаясь в кресло. – Вот ваш стол, инструменты можете положить сюда.
– В самом деле, господин Жевков, давайте по-быстрому, – поторопил парикмахера тощий болгарин с короткой жиденькой бородкой. – У нас очень мало времени, скоро отходит пароход на Константинополь, нужно успеть!
– Я очень рад выполнить ваш заказ, но… – несколько обескуражено заговорил парикмахер.
– Так в чем же дело? – все более раздражаясь, спросил Леонид.
– Меня позвали сюда, чтобы я постриг великого князя Николая Константиновича.
– И в чем же дело? Кто же я, по-вашему? – помрачнев, спросил Варнаховский.
– Видите ли, ваша личность мне незнакома… Хотя если всмотреться, то вы мне напоминаете одного авантюриста… Дело в том, что я читаю газеты и узнал вас по фотографии, вы очень похожи на известного проходимца поручика Варнаховского. В Монте-Карло он обчистил казино, в Германии занимался производством фальшивых денег, а в Болгарии решил стать царем. Браво, браво!.. Это воистину по-лейбгусарски. Поздравляю!
Переборов смятение, Леонид проговорил:
– Вы обознались, я и есть Николай Константинович.
– Ха-ха! Право, вы меня рассмешили! Дело в том, что я пять лет брил и стриг в Петербурге великого князя, пока его не отправили на ссылку в Ташкент. На шее у него была большая черная родинка. Я всегда стриг его чрезвычайно аккуратно, чтобы не поцарапать ее. Допускаю, ваше высочество, что вы могли измениться до неузнаваемости, но уж родинка, надеюсь, у вас должна остаться… Покажите мне ее!
– В своем ли вы уме?! – в негодовании воскликнул Леонид Варнаховский. – Вы говорите полную чушь! Я претендент на болгарский престол Николай Константинович Романов!
– Господа, что происходит?.. – попытался вмешаться бородач.
– Романов, говорите? – скептически хмыкнул парикмахер. – А только я могу сказать, что у меня имеется фотография Николая Константиновича с дарственной подписью, которую он мне подарил незадолго до своей ссылки в Ташкент. И эту фотографию я покажу Стамбулову!
Парикмахер побросал в саквояж инструменты и, не прощаясь, вышел из комнаты; следом за ним вышел бородач, а уже затем, еще более нахмурившись, выскочил молодой человек. Зло хлопнула входная дверь, предвещая большие неприятности.
Обернувшись, Леонид увидел Элиз, прислонившуюся к дверному косяку. Ее лицо было бледным.
– Ты все слышала? – глухо спросил Варнаховский, осознавая крушение надежд. Подобное состояние можно было оценить не иначе, как «земля уходит из-под ног».
– Да.
– У нас осталось полчаса, чтобы съехать из города.
– Мне надо собрать вещи, чемодан…
– Никаких чемоданов! Портье должен видеть, что мы просто выходим на прогулку. Иначе нас задержат прежде, чем мы пересечем улицу.
– Я поняла.
Открыв шкатулку, Элиз сложила в небольшую кожаную сумочку драгоценности. Распахнув шкаф, с сожалением произнесла:
– Здесь соболиная шуба, манто из норки, а потом еще…
– Все это придется оставить, – прервал перечисления женщины Варнаховский. – Не забудь взять документы.
– И кто ты теперь?
Раскрыв толстый бумажник, Варнаховский вытащил из него паспорт в темно-синей обложке и с некоторым торжеством объявил:
– Теперь я подданный Франции, граф де Дюнуа.
– Поздравляю вас, ваше сиятельство. Вы произошли от незаконнорожденного сына герцога Орлеанского.
– Весьма любопытно, я даже не подозревал… Нужно будет как-нибудь пообстоятельнее покопаться в своей родословной. Во всяком случае, надеюсь, что во Франции мою персону встретят с сочувствием. Там в чести незаконнорожденные отпрыски королевских особ… Евдоким! – громко выкрикнул Варнаховский.
– Туточки я, ваше благородие!
– Готовь лошадей! Уезжаем, насовсем.
– Слушаюсь! – Казак даже не удивился. – И куды?
– А тебе какая разница?! – вскипел Варнаховский.
– Понял! – отвечал кучер, сбегая по лестнице.
* * *Аккуратно, без спешки, как и подобает людям состоятельным и не обремененным заботами, Варнаховский с Элиз спустились по широкой мраморной лестнице отеля. Остановились у высокой конторки, за которой стоял улыбающийся портье, взиравший на них с ожиданием.
– Я отлучусь на полчаса, – сказал Варнаховский. – Боюсь, что в мое отсутствие может появиться мой друг Стефан Стамбулов…
– Вы с ним договаривались о встрече? – проявил любопытство портье.
– Да, договорился. Он должен подойти в течение часа…
– Вы что-то хотели ему передать?
– Передайте, пожалуйста, вот этот конверт. Скажете, что он может отыскать меня по этому адресу. Это недалеко.
– Непременно передам, господин Романов, – с почтением забрал портье заклеенный конверт.
– Пойдем, дорогая, полчаса вечерней прогулки нам совсем не повредят.
Варнаховский с Элиз вышли из просторного роскошного вестибюля прямо в духоту наступившего вечера и направились к стоявшей подле обочины карете.
Евдоким, взобравшись на козлы, смиренно дожидался Варнаховского.
– Куда мы, ваш бродь?
– К черту на рога!
– Эко вы хватили! – в восхищении отозвался кучер.
– Дорогу-то отыщешь? – с сомнением спросил Варнаховский.
– Сумею, – заверил казак. – Тпру, стоять! – попридержал он застоявшихся лошадей. Дождавшись, когда Элиз Руше, подобрав длинные подолы платья, сядет в креслах, а Варнаховский займет место подле, Евдоким, привычно перекрестившись, энергично взмахнул поводьями и произнес: – С богом!
Карета тронулась и, покачиваясь на сильных гибких рессорах, покатила по булыжной мостовой.
* * *Ровно через полчаса, как и предупреждал господин Романов, в гостиницу в сопровождении вооруженных жандармов вбежал глава временного правительства Стамбулов.
– Где Романов?! – закричал он в бешенстве.
Портье невольно поежился – никогда прежде он не видел первого министра таким разъяренным.
– Не могу знать, но господин Романов передал вам вот это, – протянул он Стамбулову конверт.
– Проклятье! – воскликнул временщик, забирая письмо. – Он что-нибудь сказал?
– Ничего.
Оторвав край конверта, Стамбулов вытащил вчетверо сложенный листок и прочитал короткий текст:
«Вам, верно, любопытно, где я нахожусь? С удовольствием отвечу. Ступайте точно по этому адресу…»
Ниже был нарисован громадный кукиш с задиристо торчащим большим пальцем.
* * *Подняв воротник сюртука, Всеволод Рачковский посмотрел на потемневшее небо. Следовало быть более предусмотрительным и захватить с собой зонт – дождь грозил разразиться с минуты на минуту. Помахивая тросточкой, он пересек бульвар и направился к поджидавшей карете. Распахнув дверцу, немало удивился, когда увидел молодого человека, сидящего на кожаных креслах.
– Позвольте! – возвысил голос Рачковский. – Мне кажется, вы ошиблись каретой.
Молодой человек усмирил гнев Рачковского добродушной улыбкой и произнес:
– Всеволод Ефимович, не так громко, нас могут услышать.
В Софии Рачковский находился как французский подданный, приехавший по коммерческим делам. Но даже собственная агентура не подозревала о его взаправдашнем титуле, не знала его полного имени, а в случае надобности обращаясь к нему не иначе как «господин Григорьев», совершенно не подозревая о том, что это был один из его многочисленных псевдонимов. Его подлинное имя, а уж тем более фамилия были спрятаны за фальшивыми паспортами так же надежно, как смерть Кощея Бессмертного. Назвать его по фамилии мог только тайный агент, наделенный чрезвычайными полномочиями.
– Слушаю вас, – полностью совладав с собой, произнес Рачковский.
– Давайте я перейду сразу к делу.
– Сделайте одолжение.
– Уваров просил передать вам вот это предписание, – протянул он узкий конверт из плотной бумаги.
– Что в нем? – спросил Рачковский и тотчас обругал себя за вопрос. Руководителю зарубежной агентуры подобает вести себя посдержаннее.
Подушечки пальцев ощущали шероховатую поверхность бумаги. Конверт хотелось вскрыть тотчас, но Всеволод понимал, что не следовало уподобляться нетерпеливому юнцу, получившему послание от милой возлюбленной. Надлежало до конца доиграть начертанную роль – флегматичного, скупого на эмоции барина.
Повертев конверт в ладонях, Рачковский под слабую улыбку посыльного сунул конверт во внутренний карман сюртука.
