Роковые обстоятельства - Олег Валентинович Суворов
Это обстоятельство доставило ее насильнику особенное удовольствие, недаром же он, точно собака, несколько раз с упоением лизнул ее лицо, явно наслаждаясь соленым вкусом «девичьей стыдливости».
Наконец все было кончено, но банкир блаженствовал и не торопился подниматься со своей беспомощной жертвы, глубоко дыша в заплаканное лицо девушки своим прокуренным дыханием, от которого Надежду начинало мутить. Она была настолько раздавлена и унижена, что едва могла пошевелить губами, чтобы прошептать:
— Отпустите меня…
Дворжецкий неожиданно повиновался. Но Надежда не торопилась подниматься с пола и открывать глаза, словно бы не желая возвращаться в жестокий мир, где ее ждали всепоглощающий ужас, стыд и отвращение…
Встав на ноги и с неприятной улыбкой глядя на свою жертву, банкир не спеша вытерся о носовой платок, после чего небрежно кинул его в печку и застегнул брюки. Надежда медленно приподнялась и села, упершись спиной в кушетку. Затем согнула ноги в коленях и, обхватив их обеими руками, спрятала в них пылающее лицо.
— Передайте мое почтение вашему батюшке, — раздался сверху довольный голос Дворжецкого, — и хотя я не совсем вами доволен, поскольку мне пришлось брать вас силой, однако ввиду того, что в отличие от вашей сестры, вы оказались честной девицей, вся оговоренная ранее сумма будет выплачена вашему семейству сполна.
Надежда никак не реагировала да и вряд ли понимала смысл сказанного.
Глядя на нее, съежившуюся и униженную, сверху вниз, банкир пожал плечами и, не испытывая ни малейшей жалости, насмешливо добавил:
— За сим позвольте откланяться, моя Сильфада. А брошь я оставляю на вашем столике.
Лишь услышав звук захлопнувшейся двери, Надежда пошевелилась и отсутствующим взглядом оглядела комнату — опрокинутая ширма, валявшееся на полу платье, сваленный стул… С трудом поднявшись на ноги и двигаясь словно лунатик, она кое-как вытерла окровавленные бедра и натянула платье, не застегнув до конца все крючки. Затем торопливо надела меховую жакетку, небрежно, не став поправлять волосы, надвинула на голову шляпку и опустила вуаль.
Ею руководила одна только мысль — скорее уйти отсюда, пока ее никто не застал… никто не увидел ее позора… никто не понял, какой ужас здесь только что творился.
В последний раз посмотрев по сторонам, она заметила оставленный банкиром подарок и порывисто схватила футляр со стола. Первым желанием было избавиться от этого напоминания ее позора и кинуть его в печку вместе с находившейся внутри брошью. Однако затем она кое-как, дрожащими от нетерпения пальцами, достала драгоценность и сунула ее в муфту. После этого футляр полетел в огонь, а Надежда бросилась вон из комнаты…
Глава 24
ДЕНЬ ТРАГЕДИИ
Оказавшись на лестнице черного хода, Надежда услышала позади себя быстрые шаги. Вжав голову в плечи и боясь оглянуться, она готова была спасаться бегством, как вдруг узнала веселый голос Петра Ливнева.
— Куда же ты, Сильфада? — спросил он, хватая ее за рукав. — А как же банкет?
Надежда отрицательно покачала головой, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
— Вот как? — чему-то удивился Ливнев. — Ну, тогда тебя хоть проводить?
— Да, — глухо заявила она, — увези меня куда-нибудь, но только не домой.
— А что случилось-то?
— Ни о чем не спрашивай, а поскорее увези! — взмолилась девушка со слезами в голосе.
— Ну ладно, хорошо…
Студент был в пальто нараспашку, поэтому ему не пришлось возвращаться за одеждой. Он подал Надежде руку, они быстро спустились и вышли из того подъезда Пассажа, что выходил на Садовую улицу.
— А вот и извозчик… — И Петр указал на сани напротив. — Н-да, но куда же мне тебя везти-то? Может, сама скажешь?
Надежда молча нервно передернула плечами.
— Вот ведь проблема, — огорченно рассуждал вслух студент, — а ведь и ко мне, как назло, нельзя… — И он с досады саданул себя кулаком в бок.
Проблемой была девица из борделя на Шпалерной, которой он пообещал в недалеком будущем устроить «новую жизнь». Как выполнять это обещание, да и что оно, собственно, означало, Ливнев представлял себе довольно смутно, а девица уже неделю жила у него и вовсе не собиралась съезжать.
— А, ладно, поехали к Родьке в Столярный, — наконец решил Петр, помогая Надежде забраться в сани.
По пути девушка окончательно продрогла и начала стучать зубами, поэтому Ливнев, как ни пытался ее разговорить, получал на все вопросы лишь отрицательное покачивание головы да судорожное передергивание плеч.
— Эх, хорошо бы тебе чаю горячего выпить, — посочувствовал он, когда они вошли в подъезд и стали подниматься на самый верхний, пятый этаж. — А, может, и еще того покрепче… Да разве у Родьки чего найдешь! Беден, как церковная крыса, — это ведь про него сказано.
Раскольникова дома не оказалось, зато по пути назад на одной из лестничных площадок им встретился солидно одетый господин лет пятидесяти с белокурой бородой, алыми губами и внимательными голубыми глазами. Пока раздосадованный Ливнев пытался выяснить у хозяйки с чудовищной для русского уха фамилией Липпенвехзель, куда девался ее квартирант, незнакомец приблизился к Надежде и, учтиво сняв перед ней шляпу, обнажил гриву густых белокурых волос.
— Не удивляйтесь на мою дерзость, — вкрадчиво заговорил он, — но, судя по вашим заплаканным глазам, с вами случилось большое несчастье.
Девушка удивленно взглянула на него и категорически покачала головой:
— С чего вы взяли?
— Все очень просто, — невесело улыбнулся господин, — со мной несколько часов назад тоже случилось нечто такое, что можно назвать главным несчастьем всей моей жизни. Поэтому теперь я легко узнаю собратьев по выражению их глаз… И еще мне кажется, что вы остались наедине со своим горем, хотя и пришли сюда со спутником. Одинокие люди вообще легко узнают друг друга особенно в праздники, поскольку это настоящая Голгофа для них, одиноких. Вот вы сами загляните в мои глаза и скажите — не имеется ли в них отражение ваших?
Надежда повнимательнее присмотрелась к странному господину и с каким-то печальным равнодушием улыбнулась ему в ответ.
— Значит, вы все поняли, — оживился он, — в таком случае, если мы оба одинаково или в разной степени несчастны, не отправиться ли нам сейчас ко мне — я живу неподалеку, да не пожаловаться друг другу на постигшие нас злоключения? Уверяю, что более внимательного слушателя вы сегодня не найдете. А касательно ваших знакомых студентов…
— Почему
