Калифорния на Амуре [litres] - АНОНИМYС
Тигрица между тем грозно рычала, отпугивая врага. Тигр сделал навстречу ей быстрый шаг, она страшно взревела и подняла переднюю лапу, предупреждая – не подходи!
И тут случилось нечто удивительное, даже фантастическое. Вместо того, чтобы броситься и разорвать тигрицу, тигр опустился на снег, прижался нему и пополз к ней, всем видом демонстрируя миролюбие и покорность.
Шерсть на загривке у Альмы вздыбилась, она от неожиданности попятилась назад. Однако тигр все так же лежал, глядя на нее снизу вверх и не смел подняться. В желтых глазах тигрицы попеременно отображались страх, недоумение, изумление, а он все лежал и смотрел на нее…
И вдруг она как будто прозрела, как будто разглядела что-то – такое знакомое и милое ее тигриному сердцу. В этом большом мощном хищнике, одним ударом лапы способном свернуть голову лошади, она узнала своего детеныша, тигренка Большелобого, с которым их разлучили много месяцев назад.
И это действительно был он.
Когда тигроловы поймали мать в сети, Большелобый затаился неподалеку и ждал. Он сам не понимал, чего он ждет и на что надеется. Инстинкт подсказывал ему, что надо бежать, бежать как можно скорее и дальше, но любовь к матери и голос крови останавливали его. Если бы он мог передать свои чувства в словах, он бы, наверное, сказал, что мать жива, а раз так, ей можно помочь, и поможет ей не кто иной, как он, Большелобый.
Много дней и ночей он крался за телегой тигроловов, пока они не передали мать старому Чжану, который посадил ее в клетку и отвез в Желтугу. К счастью, подвода с тигрицей передвигалась медленно, так что Большелобый успевал и поохотиться, и отдохнуть, и снова догнать телегу. Иногда он терял ее из виду, и даже нос не мог подсказать ему, в какую сторону везут мать. И тогда он доверялся голосу крови, голосу сыновней любви, и тот всякий раз выводил его в нужном направлении. За долгие месяцы путешествия он вырос, повзрослел и из подростка превратился в сильного молодого тигра, который готов был дать бой кому угодно. Но не это было его целью, его целью было освободить мать, и снова быть с ней рядом, как это было совсем недавно, когда они с сестрой только-только родились.
Он знал, что мать его находится на прииске, однако было очень трудно к ней подобраться. По ночам по прииску ездили вооруженные всадники, лаяли собаки, а клетку с тигрицей старый Чжан обычно закрывал огромным куском парусины, так что разглядеть Альму было трудно. И когда Большелобый иногда все же пробирался к клетке, мать рычала на него из клетки, не узнавая его запах и не желая вступать в контакт.
Но вот позапрошлой ночью ему повезло. Он вышел из леса и тенью пробрался на Орлово поле мимо спящих собак и глупых всадников. Старый Чжан забыл накрыть клетку с Альмой защитной тканью, и она спала прямо под немеркнущим оком луны. Возле клетки Большелобый увидел двух человек, которые о чем-то переговаривались, глядя на тигрицу. Сначала тигр решил, что они хотят сделать что-то дурное его матери и приготовился броситься и, если понадобится, растерзать обоих. Однако они не тронули Альму и вскоре ушли – сначала один, а затем и второй.
Дождавшись, пока двуногие уйдут, Большелобый прокрался прямо к клетке. Тигрица к тому моменту уже заснула и не почувствовала, как он оказался рядом.
Большелобый, несмотря на молодость, был очень умный тигр. Много дней он шел по пятам за людьми, не обнаруживая себя, и хорошо изучил их повадку. Он знал, что клетку с Альмой запирают двумя способами. Первым способом был ключ, и тогда открыть клетку мог только тот, кто ее закрыл. Вторым способом был засов. В этом случае изнутри клетку открыть было нельзя, но можно было отодвинуть засов снаружи, и ключа при этом не требовалось.
Он много раз видел, как это делали люди и решил, что он и сам на такое способен. Теперь пришел час проверить его догадки. Стоя возле клетки, он поднял могучую лапу и стал толкать ей тугой засов. Он немного нервничал и все оглядывался назад – не явятся ли собаки или вооруженные винтовками всадники? – а оттого никак не мог попасть точно в задвижку огромной своей могучей лапой. Но в конце концов одна из попыток все-таки завершилась успешно, и засов был отодвинут. Большелобый взглянул внутрь и увидел горящие в темноте желтые глаза Альмы – тигрица проснулась и молча наблюдала за ним.
Большелобый издал негромкое нежное мурлыканье, приглашая мать выйти из заточения и бежать с ним в лес, на волю. Тигрица, однако, даже не пошевельнулась. Может быть, она не узнала подросшего сына, может быть, опасалась, что все это – очередная подлая каверза людей, которые поначалу разлучили ее с детьми, а потом заключили в клетку.
Видя, что тигрица не торопится выйти, сын решил ей помочь. Он наложил могучую лапу на прутья, зацепил их когтями и потянул дверь клетки на себя. Скрипнув негромко, та отворилась настежь.
И тут случилось нечто такое, чего никак не ждал Большелобый. В один прыжок Альма вырвалась из клетки, рявкнула на остолбеневшего тигра и огромными прыжками помчалась по Миллионной улице в сторону прииска. Преодолев оцепенение, тигр побежал следом за ней, однако тут проснулись приисковые собаки, выбежали на улицу и стали ужаснейшим образом брехать на Большелобого. Он не боялся собак – это были скандальные, прилипчивые и трусливые существа, – но на их лай могли явиться люди с ружьями.
Пришлось изменить направление и бежать в другую сторону. Следы матери он, конечно, потерял и потом целых два дня бродил по лесу, пытаясь отыскать ее. Время от времени он подавал голос, приводя в трепет приискателей – Большелобый надеялся, что мать услышит его зов, узнает и отзовется.
В какой-то миг ему даже показалось, что он вышел на след Альмы, однако рядом с тигриными увидел он собачьи следы. Это вполне могло быть, если, например, Альма охотилась на одичавшую собаку или, напротив, собака вместе с людьми шла по следам тигрицы. Однако возле
