Холодный пляж - Валерий Георгиевич Шарапов
– Ты уверен? – поежился Голицын.
– Пока нет. Нина Витальевна, тебя что, благословить?.. А мы пока осмотримся.
Он с мрачным видом пошатался по берегу, спустился к реке, постоял. Потом сменил позицию, перебравшись под скалу. Обогнул махину, вросшую в морское дно, вышел к лагерю, где дети играли в мяч. «Все в порядке?» – крикнула молодая мама, вызвавшая милицию. Он улыбнулся, показал большой палец: все отлично. Вернулся к своим, которые явно не спешили шевелить извилинами.
– Исходим из худшего, – объявил Андрей. – Пока это все подтверждает. Новая дорогая машина из другого региона, пропавшие пассажиры и багаж. Оставлено только то, что не представляет ценности. Машину пригнали ночью – когда люди крепко спали. Следов крови в салоне и багажнике нет. Что из этого следует?
– Что из этого следует? – как попугай, повторил Голицын.
– Печальные вещи, товарищи. Одна из них заключается в том, что вы упорно не хотите думать. Но это еще не самое печальное. Преступления продолжаются, вот что я хочу сказать. Тот участок исключается, – он кивнул на бухту, расположенную восточнее. – Там отдыхали мирные граждане, и даже ночью преступники не стали бы рисковать. Там, – кивнул он за скалу, – тоже расположились туристы с детьми. Нужно обследовать вот этот участок. – Он осторожно приблизился к краю обрыва, проверил на прочность грунт. – Можно спуститься у скалы. – Он обратил внимание присутствующих на петляющую по крутому склону тропку (возможно, ею и пользовались преступники). – Обследуем участок от скалы и тридцать метров к востоку. Плавать все умеют? Когда еще выпадет возможность искупаться в рабочий день?
– Плавки не взяли, – проворчал Голицын.
– Но трусы-то взяли? Так давайте, пока Нина Витальевна в отъезде. Я серьезно, мужики, нужно обследовать морское дно, убедиться, что я не прав. Нас четверо, сделаем быстро.
Мужчины неохотно разделись, поглядывая с опаской на скалу, за которой кричали дети и их родители. Спрыгнув с тропки на берег, зашли в воду. Прозрачная вода облизывала серую гальку, но дальше на глубине становилась мутной, темной. Хижняк решился первым, сделал несколько шагов, погрузившись по грудь, нырнул. Выплыл секунд через пятнадцать с вытаращенными глазами, поплыл вразмашку к берегу.
– Глубина большая, – сообщил он, отфыркиваясь. – Пока до дна достанешь, забудешь, зачем нырял. Местечко не для детишек, однако… А вы чего стоите, как зрители? Я один за вас отдуваться должен?
– Работаем секторами, – Андрей поежился, входя в воду. – Обследуем один, затем смещаемся.
Он нырнул, начал яростно работать конечностями, хватаясь за камни на морском дне. Муть стояла перед глазами, без маски ничего не видно. Он сделал пару кругов, вцепился в выступ вросшего в грунт булыжника, стал шарить вокруг себя. Коснулся какого-то тела – явно человеческого, от неожиданности наглотался воды, пулей устремился вверх. Вынырнув, стал хватать ртом воздух. В метре вынырнул Голицын, стал делать то же самое.
– Мужики, я, кажется, что-то нашел…
– Ага, меня ты нашел, – съязвил Андрей. – Сгинь подальше, Арсений, работать мешаешь… – Передохнув на поверхности, он снова погрузился, энергично устремился ко дну. Невзирая на кажущуюся легкость, задачка оказалась непростой. Тела (при условии их наличия) могли сместить подводные течения, их вообще могло унести в Турцию! Дно загромождали камни, приходилось продираться через них, как через лабиринты…
Устав, люди выбрались на берег передохнуть.
– Нет там ничего, – выдохнул Хижняк. – Спасибо, конечно, что разрешил покупаться, Андрей Николаевич, но мог бы этого не делать…
– Небольшой отрезок остался. – Пещерник исподлобья скользил глазами по водной глади. – Проверим и пойдем.
– Под скалой еще не смотрели. – Андрей смерил взглядом вдающегося в море исполина.
– Да не видно ни хрена, – чертыхнулся Голицын. – Молчу уж про акваланги – обычных масок бы хватило.
– У детишек возьми, – хихикнул Шура. – Наверняка озаботились папы с мамами. А еще такие трубочки есть – с загубниками, в рот берешь и плаваешь мордой вниз, пока мама не позовет.
– Ой, кто бы про маму говорил, – передразнил Арсений. – Ну что, Андрей Николаевич, последний рывок и по домам?
Снова ползали по дну, выныривали, загружали легкие кислородом. Пещерник выдохся, отплевываясь, стал выбираться на берег. На соленой воде лежал, растопырив конечности, Арсений Голицын. Андрей прислушивался к организму: там уже что-то хрипело. Никто не заметил, как подкралась на «РАФе» Елисеева. Водитель заглушил двигатель.
– Господи! – восхитилась Нина Витальевна, летящей походкой выходя на утес. – Такое изобилие мужчин в семейных трусах! Мне отвернуться, товарищи офицеры?
– Не утруждайся, Нинок, ты уже все увидела, – оскалился Пещерник. – Мы тебя не стесняемся. Что скажешь?
– Народ, там что-то есть… – Шура Хижняк с искаженным от ужаса лицом вынырнул из воды. Захлопал ладонями по воде, он явно перенервничал. – Это не шутка, Андрей Николаевич, два тела там точно есть, может, больше… Я прямо влез в них, запутался, чуть не захлебнулся от страха… К ним, кажется, камни привязали…
– Все выходим из воды! – приказал Светлов. – Сушимся, одеваемся. Отвернись, Нина Витальевна, дай хоть трусы выжать. И вообще не теряй времени, беги в «РАФ», вызывай водолазов.
Частично одетые, они сидели на утесе, нервно курили. Вздрагивал Хижняк, впечатленный контактом с утопленниками.
– Что выяснила, Нинок? – спросил Пещерник.
– Буйнович Борис Леонидович. Сорок восемь лет, гендиректор ПО «Тяжагрегат», специализирующегося на выпуске авиационных двигателей.
Шура присвистнул.
– Так точно, – вздохнула Елисеева. – Товарищ из обоймы. Хозактив, так сказать. Член партии, человек с большими связями и влиянием. ПО, разумеется, закрытое, так называемый «почтовый ящик». Три дня назад отправился с семьей в отпуск на черноморское побережье Кавказа. Еще один любитель путешествовать самостоятельно. Ну, не давать же ему охрану, верно? Что случится с человеком в его собственной, самой безопасной стране?
– Так, без клеветы, – нахмурился Пещерник.
– А я и не клевещу, – испугалась сотрудница. – Но правда, что может случиться в нашей стране? Все так думают. С Борисом Леонидовичем путешествует его супруга Тамара Леопольдовна и их общий сын Яков тринадцати лет…
– Вашу мамашу, еще и ребенок, – расстроился Пещерник. – И что, в Ростове уже в
