Алексей Ракитин - Царская экспертиза
Алексей огляделся. И двор, и сарай, и особенно видневшийся за сараем участок, некогда бывший садом, выглядели откровенно запущенными: заросли бурьяна, ржавые петли на дверях, хлам, сваленный в кучу в углу за амбаром. Осматриваясь, Шумилов обратил внимание на то самое, ощетинившееся тонкими железными прутиками НЕЧТО, притулившееся над крыльцом под навесом крыши, которое Петька назвал «какой — то серой тряпкой». Это нечто было подвешено на суровой нитке и в ветреную погоду, видимо, могло свободно раскачиваться. Флюгер? Шумилов, заинтересовавшись, подошёл к крыльцу и, встав на цыпочки, дотянулся рукой до странного предмета. Покрутив его и осмотрев с разных сторон, он понял, что именно перед ним.
Конечно, это была никакая не тряпка. Это было мумифицированное сердце крупного млекопитающего — лошади или коровы — насквозь проткнутое двумя парами обычных вязальных спиц. Выглядело это чрезвычайно отталкивающе, и особо смотреть тут было не на что: обычный сатанинский оберег, один из тех хранителей жилищ, упоминаниями о которых пестрят средневековые европейские книги о колдовстве и демонологии.
Необходимо было поскорее убраться с просматриваемого крыльца. Алексей вытащил палочку из щеколды, накинутой на железную скобу на двери, и шагнул в тёмные сени. Дом оказался мрачным. И не только потому, что в нём, как и в большинстве ростовских домов, царил полумрак из — за прикрытых ставней. В воздухе витал какой — то неуловимо — отвратительный запах, то ли пыли, то ли тлена, то ли плохо выделанной кожи.
Алексей шагнул через высокий порог в просторную горницу. Здесь было сравнительно светло благодаря не закрытому ставнями окну, выходящему в огород. Шумилов осмотрелся. Большая печь в центре, рядом нехитрая кухонная утварь — лоханки, ухваты, разномастные чугунки, кухонный стол и у стены — буфет с посудой. При ближайшем рассмотрении здесь оказалось немало дорогих предметов: изящный медный кофейник, кофейная мельница с удивительно тонкой серебряной орнаментовкой и даже чайная пара, выточенная из слоновой кости. Такие вещицы были в моде в екатерининскую эпоху. Было странно встретить эти предметы в запущенной крестьянской избе. Но, вероятно, Блокула не всегда жил так, как в последние годы…
В красном углу — стол и лавки. Но место для икон в углу пусто. Вместо ликов Христа и Богородицы, столь привычных в любом православном доме, связки сморщенных потемневших кореньев, похожих на крючковатые пальцы старческих подагрических рук.
Дальняя часть комнаты была отгорожена пыльной ситцевой занавеской, протянутой от печи до окна, и сейчас плотно задвинутой. Шумилов шагнул за неё и сразу понял, что это был своего рода кабинет колдуна, или его мастерская, или место его священнодействия. Называть можно как угодно, одним словом — это было место, где колдун занимался своим тайным ремеслом. По всем стенам и в простенках между окошками тянулись грубо сколоченные полки, заставленные банками с весьма странным содержимым. В некоторых была жидкость — мутные растворы с осадком, в других — сыпучие вещества — крупинки и комочки, но попадались и измельчённые в пыль. Посреди отгороженной части горницы стоял небольшой дубовый стол, когда — то гладко отполированный, а теперь весь в царапинах и порезах. На нём — латунная ступа с пестиком. Подле неё человеческий череп, очень маленького размера, чуть больше мужского кулака. Судя по несросшимся парантральным костям и недооформленным зубам, он принадлежал младенцу. Мартти Хёвинен, стало быть, вскрывал не только захоронения животных.
На столе две стопки очень старых книг. Шумилов пробежал взглядом корешки… Идеальное место для сокрытия денег. Ведь Хёвинен сказал, что получил от Александры Максименко четыре сотенных казначейских билета. Вряд ли он успел их потратить за прошедшие десять — одиннадцать месяцев. Эти деньги должны быть где — то здесь, Шумилов был уверен, что швед не стал бы их закапывать, засовывать под половицу или тащить в погреб. Хёвинен оставил бы их прямо под носом потенциальных воров, но в таком месте, которое их совсем бы не заинтересовало. Как, например, старые книги на испанском и латыни.
Шумилов сразу отложил в сторону верхнюю книгу и принялся за вторую в стопке. Поднял её над столом, руками раскрыл корешки и потряс. Страницы заходили веером; на стол выпали засушенные листочки и цветочки, одним словом, степной гербарий, использованный, видимо, в качестве закладок. Ничего интересного. Алексей отложил книгу в сторону и взял следующую в стопке. Из третьей по счёту выпал первый сторублёвый билет, сложенный вчетверо. Менее чем за минуту Шумилов таким же способом отыскал оставшиеся три. Верхнюю и нижнюю книги в обеих стопках Алексей даже не проверял, будучи уверен, что Хёвинен не стал бы прятать в них деньги. Что ж, расчёт оказался верен. Стало быть Шумилов правильно понял логику, коей руководствовался покойный колдун!
Осмотр ящиков стола позволил Шумилову обнаружить кошелёк с мелкими деньгами на сумму более пятидесяти рублей, мешочек с мелким речным жемчугом, множество картонных и жестяных коробочек с различными минералами и кристаллами, названия которым Алексей не знал. Из них он опознал только серу.
На подоконнике в коробке лежали тёмные комки какого — то вещества. Алексей подошёл поближе, чтобы рассмотреть — это оказался воск. На одной из полок лежал внушительных размеров череп коровы и какие — то кости.
За печкой была устроена лежанка, устланная овчиной, поверх неё было наброшено засаленное вонючее ватное одеяло. В углу сундук, накрытый ковром.
Шумилов на секунду застыл, пытаясь представить, как зимними вечерами ходил здесь Мартти Хёвинен, брал в руки эти самые книги, читал их при свете керосиновой лампы. Алексею стало не по себе. Там, во дворе, на повозке лежало мертвое тело того, кто пытался призвать себе в помощники потусторонние силы, и использовал высушенное бычье сердце и детский череп как проводник тёмных сил смерти. А Алексей — уж так вышло! — не просто вторгся непрошенным гостем в потаённый мир колдуна, он ещё — вольно или невольно — стал косвенным виновником его гибели. Как там, в небесной канцелярии, прощаются такие поступки? Шумилову стало несколько не по себе, даже мурашки побежали по телу. В голову полезли тревожные и совсем несвоевременные мысли. Кто знает, может душа, Мартти — Макария, еще не улетевшая на небо, присутствует в этих стенах и следит за всем, что делает сейчас Шумилов? Народные поверья приписывают колдунам мстительность и способность даже после смерти наказывать обидчиков. И если ради сравнительно небольшой суммы денег Блокула согласился помочь извести бедного Николая Максименко, который не сделал ему ровным счётом ничего дурного, то как он станет мстить виновнику собственной гибели, пусть даже невольному?
Усилием воли Алексей отогнал эти мрачные мысли и принялся планомерно исследовать дом. В банках на полках он обнаружил замоченных в водке давешних могильных мокриц: некоторые растворы выглядели свежими, светлыми и прозрачными. Другие, вероятно, стояли здесь уже давно и приобрели тёмно — бурый цвет. В других банках находился серый порошок, издававший резкий запах. Одна из полок была занята батареей закрытых самодельными пробками бутылок. Суровыми нитками к ним были привязаны кусочки бумаги с надписями по — латыни: «Digitalis Grandiflora», «Hyoscyamus Niger», «Asarum Europaeum», «Aconitum Napellus», «Colchicum Autumnale». Что ж, это был как раз тот случай, когда знание латыни весьма помогло Шумилову. Хотя он не был ботаником, но познаний в области судебной медицины ему вполне хватило, чтобы понять, с чем именно он сейчас столкнулся. Хёвинен вовсю занимался извлечением алкалоидов, то бишь ядов растительного происхождения, сравнительно недавно открытых токсикологами и лишь несколько десятилетий назад сделавшихся предметом научного изучения. Наперстянка, вытяжка из листьев которой готовилась в бутылке с надписью «Digitalis Grandiflora», содержала опаснейший яд дигиталис, приводящий к параличу сердца; а вот в бутылке с надписью «Colchicum Autumnale» колдун, очевидно, накапливался экстракт безвременника осеннего, содержащий яд колхицин. Что ж, со времён Средневековья знахари активно использовали для своих манипуляций растения, содержащие алкалоиды. Посредством этих ядов они молги лечить, а могли и убивать людей. Всё зависело от основополагающей цели, которой они руководствовались.
Да, это, несомненно, была лаборатория колдуна, где он готовил так называемые снадобья. Однако, без его признательных показаний все эти предметы были бесполезны для доказательства причины смерти Николая Максименко в суде. Здесь, в этом доме сейчас не было ничего, что связывало бы Блокулу с Александрой Егоровной или, на худой конец, с Гунашихой: ни журнала с записями, ни приходно — расходной книги, никаких писем и записок.
Оставался неосмотренным сундук, но Алексей Иванович был уверен, что ничего интересного в нём не окажется. Хёвинен явно не был человеком, имевшим наклонность к эпистолярному жанру; да и то сказать, при его образе жизни и ремесле вести дневник — это то же самое, что добровольно писать донос на самого себя. Шумилов, однако, сбросил с сундука ковёр и открыл крышку. Предчувствия его не обманули и на этот раз: сундук оказался заполнен пустыми бутылками и разной ветошью. И то, и другое, очевидно, было совершенно необходимо в колдовском занятии; бутылки требовались для хранения и розлива разнообразных растворов, а ветошь была нужна для их фильтрования.
