Марк Миллз - Офицер по вопросам информации
Майор Чедвик сообщил ему только имена двух других девушек, смерть которых вызывала подозрения, но в узком мирке Потрохов ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить, где они работали. «Грязный Дик» и «Джон Буль» — оба заведения размещались в дальней части Потрохов, где узкая улица резко поворачивала к нижней оконечности Валлетты. Их расположение имело значение, потому что давало понять — это заведения низшего ранга, обслуживающие «рядовых и прочих». Деревянная вывеска, прибитая к потрепанной двери с висячим замком, гласила, что «Грязный Дик» закрыт на ремонт. Это было забавно; трех верхних этажей не существовало, и вместо них высилась груда камней, щебня и поломанных досок.
«Джон Буль», стоящий почти напротив, уцелел. Бар располагался в подвале, ступени вели прямо с улицы к утопленной в стене двери. Отсюда другие ступени спускались в мрачноватый сумрак. Заведение было гораздо больше, чем казалось с улицы, — лабиринт низких коридоров и глубоких альковов, сливавшийся с подвалами двух соседних домов. Бар и танцплощадка были в задней части помещения, которое даже в этот час освещалось лишь парафиновыми светильниками.
Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза Джозефа привыкли к этому зрелищу. Бармен занимался стаканами, не проявляя никакого интереса к паре, сидящей у стойки. Девушкам, сгрудившимся у соседнего столика, тоже ничего не требовалось. Они перешептывались между собой.
Человек у стойки был британским ремонтником. Он, обмякнув, сидел на стуле понурив голову и тихо всхлипывал. Его спутница, мальтийская девушка с выцветшими светлыми волосами, обнимала его плечи. Она что-то шептала ему, какие-то утешительные слова, но то и дело скучающе закатывала глаза, веселя подруг, собравшихся у столика. Они, в свою очередь, с трудом сдерживали хихиканье.
Интуиция подсказывала Джозефу, что надо взять солдата за руку и вывести его из этой пещеры гарпий, но эти действия не соответствовали его миссии. Девушки за столом, когда он подошел, встретили его с неприкрытым равнодушием. Даже самый скромный британский служащий имел около двадцати шиллингов в неделю, которые мог потратить, что было значительно больше, чем мог себе позволить средний мальтиец.
Они слегка вскинулись, когда он спросил: «Как насчет выпить?»
Джозеф отлично знал, что не стоит заказывать выпивку самому; их комиссионные зависели от заказа. Самую молодую послали к стойке, и Джозеф убедился, что ему пододвинули стул. Он немедленно обратил внимание на самую старшую, пучеглазую девицу в грязной белой юбке. Стоит одержать верх над матерью-наседкой — и остальные последуют за ней.
— Что у него за история? — спросил он, кивнув в сторону всхлипывающего мужчины.
— Он потерял жену.
Голос у нее был хриплый от выпивки и сигарет.
— Я тоже.
— Так почему ты не плачешь?
— Ты не видела мою жену.
Он знал, что одержал над ними верх, когда они расхохотались.
— А где твое обручальное кольцо? — спросила мать-наседка, лучше разбирающаяся в таких вещах.
— Продал, чтобы бедные сиротки из Святого Иосифа могли поесть.
Это снова развеселило их, хотя они быстро погрустнели, когда он вспомнил Мари Фарруджиа. Несколько девушек перекрестились при упоминании покойной подруги. Джозеф и дальше вел свою игру. Он сказал, что был дядей Мари и сейчас здесь по некоей щекотливой причине. Речь идет о паре серебряных сережек, подаренных Мари одним из ее поклонников как раз перед смертью. Семья считает, что сережки должны быть возвращены тому британскому служащему, но беда в том, что они не знают, кто он такой.
Это известие вызвало бурное обсуждение за столом. Судя по количеству прозвучавших имен, Мари пользовалась популярностью у клиентов «Грязного Дика».
— Я думаю, что он мог быть подводником, — предложил свою версию Джозеф, но она была встречена пожатием плеч и холодными лицами. — Может даже, и офицер, разве что она соврала.
— Обычно они не заходили сюда, но все же как-то зашли.
— Специально переоделись.
— Они знали, где можно хорошо провести время.
— Очень хорошо провести.
— Если хотите, мы вам покажем, — сказала одна из девушек помоложе, хрупкое создание, которая в свое время должна была стать симпатичной.
Теперь они теряли интерес к своему гостю и лишь поддразнивали его. Он сделал последнее усилие вытянуть из них имя. Когда у него ничего не получилось, он извинился и оставил их заниматься своей выпивкой.
Мать-наседка поймала его около выхода.
— Скажи мне вот что — если ты дядя Мари, почему тебя не было на ее похоронах?
Она застала его врасплох.
— Ты коп?
— Да.
— Что все это значит?
— К тебе это не имеет никакого отношения.
— А могло бы.
— Ты что-то знаешь?
— Я знаю, что у меня племянник в тюрьме.
Ах вот в чем дело.
— За что его посадили?
— За грабеж.
Джозеф презирал грабителей.
— Кто-то может сказать, что тюрьма — самое подходящее место для грабителей.
— Кто-то может сказать, что она вообще не место для восемнадцатилетнего парнишки, который связался с плохой компанией и получил хороший урок.
Джозеф позволил молчанию продлиться еще немного.
— Это зависит от того, что ты можешь дать.
— Хочешь получить имя?
— Может быть, — сказал он, стараясь сдерживаться.
Она быстро глянула через плечо.
— У нее был какой-то мужчина. Я никогда не встречала его… Мари попросила меня не рассказывать о ее «особом друге» — так она его называла. И еще сказала, что он офицер на подлодке.
Джозеф почувствовал, как у него участился пульс.
— Продолжай.
— Вот так это было.
— Его звали?..
— Кен.
— Кен?
— Так она сказала.
— Без фамилии?
— Просто Кен.
Вполне возможно, что она врала. За столом он спрашивал, как звали офицера-подводника, а теперь она запросто называет его. Он в упор уставился в ее покрасневшие глаза. Он гордился своей способностью видеть ложь в глазах человека. Обстреливать его стремительными вопросами — это тоже помогало.
— Она никогда не описывала его тебе?
— Говорила только, что он высокий и симпатичный.
— Если они встречались не здесь, где могли видеться?
— Да мало ли где…
— Какого рода отношения у них были?
— Какого рода?..
— Ты знаешь, что я имею в виду. Требовали ли они уединения? Они куда-нибудь ходили?
— Она упоминала квартиру. Но не говорила, где она. Теперь она была взволнованна. И уже сожалела о своем решении поговорить с ним.
— Хорошо, — уже мягче сказал он. — Спасибо.
— А мой племянник…
— Если я смогу проверить, то вернусь и встречусь с тобой.
— Он еще ребенок и не должен быть в таком месте.
— Нет, должен. Но это не значит, что я не помогу.
Когда Лилиан пришла к нему домой в Нашшаре и рассказала историю о погибшей девушке и о том, как ее прикрывают, он согласился встретиться с майором Чедвиком лишь из доброго к ней отношения и личного знакомства. Насколько он понимал, на словах история эта выглядела слишком нелепой и несообразной… или слишком горячей, чтобы к ней прикасаться. Этот майор заставил его взглянуть на вещи по-другому. Дело было не в том, что он слишком много рассказывал о своих действиях. Джозефа тронула тихая убежденность этого человека. Если кто-то и играл с огнем, то это был майор Чедвик. То, что офицер в его положении готов отбросить все ради принципа, обязывало его самого взяться за эту долгую, тяжелую работу.
Он решил помочь, подчинившись какому-то внутреннему толчку, не веря, что ему удастся достичь прогресса за несколько коротких дней. И тем не менее в его распоряжении уже было имя: Кен. Он снова и снова крутил его в голове, проверяя звучание. Не слишком ли многого он хочет, спрашивая, настоящее ли имя убийца назвал Мари? Может быть. Но лучше оставаться скептиком, сказал он себе, когда лежал на матрасе, а мать вслух читала двоим своим детям историю о маленькой Красной Шапочке. Читала она хорошо, бегло и с выражением…
Он проснулся рывком, почувствовав чью-то руку на своем плече. Женщина не сопротивлялась и не отпрянула, позволив ему сориентироваться в полутьме, к которой его глаза медленно привыкали.
— Прости, — сказал Джозеф, выпуская ее запястье.
Он заметил, что, пока спал, его куртка сползла, открыв пистолет на поясе.
— Я надеюсь, они не испугались.
Он имел в виду ее детей, которых сейчас не было рядом.
— Зачем ты носишь оружие?
— Я полицейский.
— А где твоя форма?
— Я детектив.
Он сбросил ноги с кровати и потянулся за обувью.
— Как долго я спал?
— Часа два, может, чуть больше. Тут легко теряется представление о времени.
