Лев Портной - Акведук на миллион
— Как почивалось, дружище? — улыбнулся отставной штабс-капитан. — Ну-с, теперь мы готовы отправиться к Павлу Александровичу…
— Только после завтрака, — вмешался Сергей Михайлович.
— Непременно, — ответил я и, повернувшись к Якову, добавил: — Тем более что нет надобности спешить. Ночью здесь был Балк…
— Балк? — вскинул брови Яков.
— Да-да, заезжал тот самый офицер из Санкт-Петербурга, — подтвердил Мартемьянов. — Мы, правда, изволили почивать.
— Именно, — кивнул я. — И мы обстоятельно поговорили наедине. Мои подозрения оказались беспочвенными.
— Значит, — с грустью в голосе промолвил Яков, — графиня де ла Тровайола?
— Чоглоков! — воскликнул я.
— Чоглоков?! — изумился отставной штабс-капитан. — Но как?
— Все очень просто, — ответил я. — Чоглоков и Пескарев действовали совместно. Да и другие пособники были.
— Вот так так, — покачал головой Яков.
— Правда, — я опустил голову, — к сожалению, и Алессандрина была с ними заодно.
— Сожалею, дружище, — вздохнул Яков.
— Не стоит об этом. Неприятно, конечно, когда молодая женщина попадает в острог. Но она сама виновата, — ответил я, опустился на стул рядом с Яковом и шепнул ему: — Что же касается меня, то ты же не думаешь, что у меня с нею что-то серьезное!
— О ком вы говорите? — возмутилась Жаклин. — Мы сейчас обидимся!
— Дорогая! — одернула дочку Наталья Георгиевна.
— Право, не стоит! Прошу извинить нас, мы обсуждаем вчерашнее происшествие! — Я улыбнулся барышне.
— Полиция выяснила, кто натравил убийцу на графа, — сказал Яков. — Представьте себе, это шпионка из Италии! Ее уже арестовали.
— Итальянская шпионка! — с восхищением выдохнула Жаклин.
— Известны имена всех ее сообщников, — добавил я, — правда, многие из них мертвы. Но не беда! Граф Строганов не хочет лишнего шума, он связан политическими интересами. А меня ничего не связывает. Я продолжу расследование и скоро узнаю имена ее покровителей.
Наталья Георгиевна перекрестилась. А Мартемьянов покачал головой и промолвил:
— Право, стоит ли все это ваших хлопот, Андрей Васильевич? Не лучше ли оставить дело полиции? Должны же полицеймейстеры хоть чем-нибудь заниматься? Эх, распустил их молодой государь, распустил! То ли дело при Павле…
— Впрочем, расследование я продолжу в Петербурге, — прервал я рассуждения Сергея Михайловича. — А здесь, в Москве, мне осталось уладить одно небольшое дело семейного толка.
— Ты говорил, что в Москве проживает твоя тетушка, — припомнил Яков.
— И я бы хотел помириться с нею, — сказал я. — Надеюсь, Яков, на твою помощь.
— Но я не имею чести знать твою тетушку, — удивился Яков.
— Вот я и представлю тебя графине Марии Никаноровне, — пообещал я. — А уж ты подтвердишь, что я выполнял особое поручение его величества, а не волочился за легкомысленными барышнями, как полагает тетушка.
После завтрака мы попрощались с Мартемьяновыми и отправились к графу Строганову. По пути я инструктировал Якова:
— Я принесу извинения, но тетушка непременно устроит сцену. Таков уж ее характер, она требует полной покорности, на что я никак согласиться не могу. Видишь ли, она спит и видит выдать за меня свою дочь. Поэтому, как только она перегнет палку, я заявлю, что терпеть ее не в силах, и покину дом. А ты убедишь старую хрычовку, как сильно я ее люблю и переживаю. Она непременно сдастся, и тогда ты поспешишь за мною и как бы уговоришь вернуться. Конечно же тетушка не должна заподозрить розыгрыша.
— Но я совсем не знаю ее, вдруг не получится, — усомнился Яков.
— Невелика беда! Это же не швед под Полтавой, а всего лишь тетушка! Помиримся в другой раз! Зато тебе представится случай познакомиться с моею кузиной Лизой. Очень милая барышня!
Отставной штабс-капитан покраснел, заерзал и принялся с особенным тщанием чесать за ушами котенка.
— А что? — воодушевился я. — Сколько можно жить бобылем?! Представь себе, вдруг это судьба? И мы с тобою породнимся! Я был бы счастлив иметь такого брата!
— Ну, это уж ты хватил! — вздохнул Яков. — И с какой это стати твоя тетушка отдаст за меня дочь?
— Ага, сам ты уже не возражаешь! Вот уже полдела сделано! — рассмеялся я.
Глава 26
До вечера каждый занимался своими делами. Яков совершал экскурсию по московским лавкам, а я спорил с Поло о ходе либеральных преобразований. Особенно меня задел тот факт, что государь намеревался призвать на службу Аракчеева, а мои друзья, несмотря на свои возможности, никоим образом не собирались этому противостоять.
— Ты пойми, — увещевал меня Павел, — нужны способные чиновники, таковых же немного. Что толку от либеральных воззрений человека, если он не справляется с государственными обязанностями или попросту лентяй? Аракчеев в службе зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Вспомни: когда покойный император Павел Петрович назначил его комендантом Санкт-Петербурга, он в считаные дни навел порядок в столице. Да и в артиллерийском деле ему нет равных. А в свете грядущей войны — несомненно, война с Наполеоном рано или поздно разразится — Аракчеев крайне полезен. Конечно, он не хочет ограничиваться вопросами артиллерии, ему хочется власти, но кто ж ему даст?!
— Кто ж ему даст?! — с возмущением повторил я. — Поло, ты же сам видишь, на что он способен ради власти! Волей случая удалось предотвратить отравление воды…
— Аракчеев тут ни при чем, — стоял на своем граф Строганов. — Вся эта затея — инициатива его прихвостней. Уверен, они не посвящали его в свои замыслы. Он никогда бы не дал им согласия.
Спор мог продолжаться бесконечно, каждый оставался при своем мнении. Ближе к вечеру вернулся Яков, и мы собрались к моей тетушке в Большой Харитоньевский переулок. Поло любезно предоставил нам свой экипаж.
— Послушай, дружище, — сказал Яков, подойдя к карете, — у меня впечатление, что кучер наш не вполне трезв.
Я посмотрел на мужика, лицо которого заросло бородой так, что глаза едва виднелись, но блестели чересчур весело. Потянув носом, я почувствовал крепкий запах водки.
— Смотри, любезный. — Я погрозил кучеру кулаком. — Если что, в морду дам, так вмиг протрезвеешь!
— Не извольте сумлеваться, барин, — развязно прогудел кучер, — довезу в лучшем виде!
— Ладно, поехали. — Я подтолкнул Якова к карете.
Возница выкрикнул что-то нечленораздельное, но залихватское, и карета тронулась в путь.
Возле дома графини Неверовой я заметил мальчонку, арапчонка лет трех от роду.
— Эх, тетушка, тетушка! Девятнадцатый век на дворе, а она все живет, как диковатая помещица! Вечно у нее полон дом приживалок! Вот теперь арапчонка завела!
Вдруг из сумерек появилась благообразного вида старушка.
— Саша, Сашенька! — кликнула она арапчонка, схватила его за ручку и повела в соседний особняк.
— А-а-а, это дом князя Юсупова, — пояснил я Якову. — Тот еще ретроград! Что за прихоть — завести себе живого ребенка, точно собачонку!
— Да, может, этому арапчонку здесь в неволе слаще, чем на родине, — возразил отставной штабс-капитан.
— Хорошо, но там его естественная среда! — не соглашался я. — Вот он вырастет, что Юсупов будет делать с ним?
— Может, женит, как царь Петр арапа женил, — выдал Яков.
— Эх, все бы им в скоморохов играть! — вздохнул я. — Ладно, пошли. Будет тетушке сюрприз.
Мы поднялись по ступенькам, и я постучал в дверь. Послышался шум, забубнили чьи-то не вполне трезвые голоса, проскрежетали засовы, и перед нами возник Егорыч.
— Батюшка, Андрей Васильевич! — обрадовался он. — А я знал! Знал-с, что вы придете! Вот-с и слуга ваш, мусье, давно уж туточки-с!
— Бросил, французишка, хозяина, — буркнул я. — Ладно, Егорыч, веди к графине.
Старый слуга, подволакивая левую ногу, поковылял в глубь дома. Мы пошли следом. В передней комнате на сундуках, как обычно, отдыхали оборванцы. Один приживала приподнялся при нашем появлении — посмотреть, кто их покой потревожил.
— У-у-у, канальи! — прорычал я и пнул сундук.
Горемыка что-то обиженно замычал пакостным голосом.
— Графиню отличает воистину христианское милосердие, — с уважением произнес Яков. — Призрение нуждающихся — святое дело…
— Как бы эти презренные однажды ночью не перерезали горло ей и Лизаньке! — огрызнулся я.
Гостиная показалась мне на удивление пустой. Пожалуй, впервые я застал тетушку в одиночестве. Девицы-рукодельницы отсутствовали, и Лиза, вероятно, пребывала в своей комнате.
— Матушка! Марья Никаноровна! Граф Андрей Васильевич пожаловать изволили-с! Со своим-с другом! — доложил Егорыч.
— С другом? — Графиня окинула внимательным взглядом Якова.
— Тетушка милая, позвольте ваши ручки. — Я кинулся к ней и приложился к запястьям.
