Евгений Сухов - Ограбить Европу
– Что такое, милый? – встревоженно спросила Элиз, выйдя из будуара. – Ты чем-то расстроен?
– Ты представляешь, что они понаписали? – махнул газетой бывший лейб-гусар. – Это просто ужас! Я потребую от главного редактора немедленного опровержения!
Взяв газету, Элиз прочитала статью и, аккуратно свернув ее вчетверо, положила на край стола.
– Милый, тебе не стоит так волноваться, – примирительно произнесла она. – К тебе это не имеет никакого отношения. Пусть пишут все, что хотят, не принимай все это так близко к сердцу. Ведь ты же все-таки не великий князь Романов…
– Черта с два! Я не могу оставить это гнусное вранье без внимания. Именно теперь аз есмь великий князь Николай Константинович!
– Боже мой, – всплеснула женщина руками. – Как же тебя проняло! Неужели ты так хочешь быть болгарским царем? Ведь это же ужасно скучно! Посещать всевозможные приемы, встречи, балы…
– Элиз, ты явно издеваешься надо мной. – Скинув с себя халат, Варнаховский решительно направился в гардеробную. – Я заставлю этого мерзавца написать опровержение!
Быстро одевшись, он вышел из дома.
– Где этот Евдоким?
– Я здесь, ваше благородие, – выскочил следом слуга. – Куда прикажете?
Тряхнув газетой, Варнаховский сказал:
– Вот что, казак, давай езжай по этому адресу! Знаешь, где это?
Первое, что проделывал Евдоким, когда они приезжали в незнакомый город, так это тщательно объезжал его со всех сторон, стараясь запомнить названия улиц и номера домов. Оказываясь в каком-то районе вторично, кучер, обладая отменной памятью, уже без труда находил кратчайшую дорогу в нужный адрес. Не оплошал он и на этот раз. Потешно шевеля губами, казак прочитал название улицы и, широко улыбнувшись, показал крепкие, подпорченные желтизной зубы.
– Как же не знать, ваше благородие? Это отсюда в двух кварталах будет. А уже в трех, на самом углу, мамзельки поживают.
– Так ты уже и туда наведался?
– А то как же, ваше благородие! Без этого никак нельзя.
– Когда же ты успел? – неодобрительно протянул Леонид, покачав головой.
– Так я сразу красный фонарь заприметил, когда мы к отелю подъезжали. Вы-то вещички принялись раскладывать, ну а я туда поехал.
– Ожениться бы тебе надо…
– Я бы с радостью, ваше благородие, только где мне такую барышню отыскать, как ваша Элиз…
– Ты у меня не заговаривайся, – погрозил ему пальцем Варнаховский.
– Виноват-с, ваше благородие! – вытянулся в струну извозчик.
– Чего стоим? Поехали! – поторопил Леонид, открывая дверь кареты.
* * *Здание редакции располагалось на первом этаже помпезного четырехэтажного здания, используемого под многочисленные магазины и небольшие лавки. Переулок, где находилась редакция, тоже был примечателен: с одной стороны – обыкновенный бордель, а по другую, маковкой пробивая небеса, стояла церковь. Так что смело можно сказать, что господин Барнет находился в самой гуще жизни и, видно, не однажды использовал близость к народу в своих репортажах.
Открыв входную дверь, Леонид Варнаховский увидел тучного человека, сюртук которого застегивался лишь на одну верхнюю пуговицу. Короткие ноги расставлены по-хозяйски широко, а в толстых пальцах, заросших рыжими волосами, он держал большую сигару, глубокомысленно посматривая через запыленное стекло на скучающих прохожих.
– Не подскажете, где находится главный редактор «Болгарских новостей» господин Барнет? – спросил Варнаховский.
Добродушного вида толстяк пустил в потолок облако табачного дыма и с любопытством спросил:
– А вы, собственно, по какому делу?
– Так вы его секретарь? – угрюмо поинтересовался Варнаховский.
– Видите ли… Я и есть главный редактор Барнет.
– Вот оно что… Так вот, я и есть Николай Константинович Романов собственной персоной!
– Премного рад…
– Какого черта вы написали обо мне несусветную чушь?! Я требую немедленного опровержения всего того, что было написано в вашей гнусной газетенке!
Главный редактор выглядел совершенно невозмутимым. По его беспристрастному лицу было понятно, что натура его была закалена, ему приходилось видеть еще и не такое.
– Хм, я вас представлял несколько иным. Поблагороднее, что ли…
– Уверяю вас, если бы мы говорили на русском языке, то я подобрал бы для нашей беседы куда более красноречивые выражения. По какому праву вы, совершенно не зная меня, вздумали называть меня мошенником?!
– У меня для этого были вполне веские основания. Они изложены в газете. А потом, неужели вы будете возражать против того, что это именно вы похитили икону из будуара своей матери?
Леонида переполнял гнев, он едва сдерживался.
– Не я! – искренне отвечал он. – Меня оклеветали. В этой лжи замешаны мои недоброжелатели. Если хотите знать, всю вину мне пришлось взять на себя, потому что нужно было спасать честь женщины… Если вы не напишете опровержения, то я вынужден буду вызвать вас на дуэль!
– Стало быть, вы поступили благородно?
– Как же еще может поступить великий князь из дома Романовых по отношению к женщине?
– Возможно, я подумаю над вашим предложением…
– Какое еще, к дьяволу, предложение? Это требование!
– Хорошо, пусть будет требование. Я подумаю над ним, но прежде чем дать положительный ответ, я должен ознакомиться с содержанием предположительного опровержения. И в каких именно выражениях и интонациях оно будет написано. Ведь оно может нанести непоправимый вред моей газете и нанести моральный ущерб лично мне. Вы не находите, что это вполне справедливое замечание?
– Возможно, что вы и правы, – не стал препираться Варнаховский.
– Что же мы стоим в коридоре? Давайте пройдемте ко мне в кабинет; уверяю вас, там за письменным столом вам будет думаться куда значительно проще.
Прошли в кабинет главного редактора. Возможно, что помещение могло выглядеть просторнее, если бы не огромные кипы газет, лежавшие вдоль стен и поднимавшиеся к потолку в несколько рядов. Еще с десяток папок отыскали себе приют на столе главного редактора. Похоже, что свой кабинет он использовал в качестве складского помещения. Стопки бумаг лежали даже на стульях.
– Прошу вас, садитесь, – широким жестом показал Барнет на второй стол, стоявший в самом углу кабинета и заваленный кипами каких-то исписанных бумаг – надо полагать, опусами, что не попали в газеты.
Отыскав небольшой свободный уголок на самом краешке стола, Варнаховский тотчас сочинил опровержение:
«Во вчерашнем номере газеты была опубликована статья о великом князе Николае Константиновиче Романове. Материал статьи содержал ложные сведения, порочащие его высочество. Смеем официально заявить, что ни одно из написанных слов не является правдой. Редакция с глубоким сожалением воспринимает напечатанный материал, и мы считаем своим долгом принести великому князю Николаю Константиновичу Романову свои искренние извинения».
– Возьмите, – протянул Леонид исписанный листок.
– Любопытно взглянуть, что вы там изложили…
Прочитав листок, главный редактор поморщился будто бы от зубной боли, после чего отрицательно покачал головой:
– К моему глубокому сожалению, опубликовать такое опровержение я не смогу. Это будет слишком унизительно – как для газеты, так и для меня лично.
– Ваше решение окончательное? – ледяным тоном спросил Варнаховский.
– Вне всякого сомнения, – хмыкнув, отвечал Барнет. – Вы бы освободили стол, господин Романов, сейчас он мне понадобится для работы.
– В таком случае ждите завтра моих секундантов.
– Разумеется! – с насмешкой подхватил главный редактор, переместив толстую сигару в противоположный уголок рта.
– Право выбора оружия я предоставляю вам.
– Это очень благородно с вашей стороны, вы настоящий князь!
Сухо попрощавшись, «его высочество» вышел прямиком в гомон многошумной улицы.
* * *Вернувшись в гостиницу, Леонид послал за Христофоровым, а когда тот явился, окликнул из соседней комнаты и Евдокима. Рассадив гостей в мягкие кресла гостиной, он сказал:
– Вот что, господа, тут такое дело… Я потребовал удовлетворения от главного редактора, который написал мерзости о великом князе Николае. Иными словами, обо мне… Сами понимаете, оставаться в стороне я не мог. Вы будете моими секундантами.
– Ваше благородие, вы, видно, запамятовали, я ведь не дворянин… Как бы не напутать чего, – запротестовал Евдоким.
– Это дело поправимое. Как претендент на болгарский престол, я жалую тебе титул князя! Ты из какой станицы?
– Станица Поганово, – смутившись, ответил Евдоким.
– Ишь ты, чего только не услышишь… Теперь ты будешь князем Погановским. Ну как, подходит тебе эта фамилия?
