Ядовитое кино - Валерий Георгиевич Шарапов
– Если бы я вешал на стену всех подряд, мне бы пришлось скупить весь этот этаж и еще два соседних в придачу.
– Я слышал, что она была талантлива и очень красива.
– Красива – это да, а вот насчет таланта… – Старик вдруг резко поменял тему: – А ты чего не пьешь? Не нравится портвейн?
Игорек схватил стакан и сделал несколько глотков.
– Ну вот, совсем другое дело! И селедку ешь.
Игорек ковырнул вилкой икру и сунул в рот.
Зиновий Михайлович в очередной раз вытер руки о газету и погрозил Игорьку пальцем:
– А я ведь знаю, зачем ты пришел!
Игорек насторожился:
– И зачем же?
– Качинский! Я слышал, что его отравили.
Игорек кивнул:
– А вас не проведешь!
Есин хихикнул и сделал еще несколько глотков.
– Согласно официальной версии убийца Качинского найден. Это актер Илья Черноусов, – признался Игорек. – Вы его знали?
– Знал. А почему в прошедшем времени?
– Черноусова арестовали, во время одного из допросов у него случился инфаркт. Так что сейчас он мертв.
– Убийцу поймали, а он отдал концы, – старик ухмыльнулся. – Как же все хорошо сложилось.
– Я вижу, вы прекрасно знаете не только актрис и актеров, которые снимались до войны.
– Разумеется! Я знаком лично и с большинством тех, кто снимается сейчас.
– А из этих актеров вы кого-нибудь знаете? – Игорек вынул фотографию, полученную от Марининой, и протянул старику. – Здесь те, кто сейчас задействован в новом фильме, который должен был снять Качинский.
Старик сходил за очками и взял предложенное ему фото.
– Это Дорохов, вот Зотов, Черноусов, Жилина, Асташева… Постойте! Это же те, кто снимается сейчас! Тогда откуда здесь Асташева? – Зиновий Михайлович ткнул пальцем в Таисию. – И почему она…
– …так молода?
– Чертовски молода для своих лет!
Игорек забрал у старика фотографию.
– Эту актрису зовут Таисия Рождественская. Она была отобрана Качинским на главную роль в его новом фильме.
Есин вытер губы и покачал головой:
– Ну что же, тогда это многое объясняет. Слушайте…
Глава четвертая
г. Псков, примерно неделю спустя…
Машина остановилась возле развилки. Из нее вышел Зверев и двинулся в сторону кремля.
Спустя день после прибытия нового режиссера в общежитие заехала еще целая свора персонала: операторов, осветителей, второстепенных актеров и прочих лиц, привлеченных к съемкам. Соседняя воинская часть выделила статистов, и поистине масштабные съемки начались.
Сейчас Зверев издалека наблюдал, как Славинский дает указания, советуется с новым постановщиком трюков, а статисты в польских и прочих европейских мундирах готовятся лезть на уцелевшие части крепостной стены. Со стен палили пушки, все чудовищно грохотало, потом внезапно замирало, чтобы вскоре снова прийти в движение. Одновременно с разных точек работало несколько камер.
Зверев различил Уточкина, который промелькнул и скрылся в пороховом дыму, увидел Дорохова, облаченного в доспехи, и только спустя несколько минут наконец-то сумел рассмотреть Таисию Рождественскую. Она была в образе, но в данный момент в съемках не участвовала, а скромно стояла за спиной режиссера.
Зверев показал удостоверение кому-то из персонала. Ему дали стул, и он просидел, наблюдая за процессом, почти до самой темноты.
Съемки завершились, актеры поспешили в палатки снимать грим. Статисты, представляющие обе армии, организованной колонной двинулись в сторону моста и вскоре исчезли из вида.
Зверев снова отыскал Рождественскую. Она переоделась в скромное синее платье и уже собиралась сесть в один из автобусов, который должен был доставить актеров в общежитие.
– Таисия Александровна, здравствуйте! Не желаете прогуляться?
– Вы? – удивилась актриса.
– Майор Зверев! Я рад, что вы меня не забыли.
Женщина мило улыбнулась:
– Помнится, при нашей первой встрече вы просили называть вас просто Павлом!
– Называйте как хотите! Так мы прогуляемся?
Она внимательно посмотрела на майора. Зверев почувствовал легкий озноб. Его правая щека дернулась.
– Простите, но я очень устала! – извинилась актриса. – Завтра снова съемка, мне предстоит много работы.
Зверев кашлянул:
– Боюсь, но вынужден буду настоять! Пойдемте?
Рождественская окликнула Горшкову и что-то шепнула ей на ухо. После этого неожиданно мило улыбнулась Павлу:
– Раз уж вы так настаиваете, я готова.
Они двинулись в сторону Довмонтова города, прошли через сквер, в конце которого облюбовали неприметную лавку.
– Ну рассказывайте. Что еще за шпионские страсти?
– Как вы уже, наверное, знаете, мы ищем убийцу Качинского.
– Разве он не найден?
Зверев ухмыльнулся и подсел ближе к собеседнице.
– Найден. Теперь уже найден!
– Тогда зачем все это?
Зверев почувствовал, что впервые за все время их общения, тогда и сейчас, голос актрисы дрогнул.
– Затем, что я пришел арестовать убийцу.
– Я вас что-то не понимаю!
– Прекратите! Все вы понимаете! Ведь это вы убили Качинского, Головина, Быкова и Жилину…
Женщина дернулась, но Зверев схватил ее за руку.
– Что за чушь?!
– Черноусова задержали за то, что он сотрудничал с английской разведкой. Они вместе с братом продавали за рубеж государственные секреты. Но ни сам Черноусов, ни его брат не убивали Качинского и других ваших коллег. Их всех убили вы!
Женщина попыталась встать, но Зверев снова не дал ей этого сделать.
– Поначалу в моем списке подозреваемых вы были одной из последних. Вас считали любовницей Качинского, и все думали, что без этого великого деятеля киноиндустрии ваша «звезда» скоро угаснет. Никто тогда и предположить не мог, что вы захотите убить своего благодетеля. Тогда мы все считали, что вы были единственной, у кого не было повода убивать Качинского, но это было тогда!
– А теперь этот повод появился? – сквозь зубы процедила Рождественская.
– Появился, и еще какой! Если вы помните, я направил к вам одного из своих молодых, но очень проницательных сотрудников, чтобы он наблюдал за всем, что творится внутри вашего творческого коллектива.
Рождественская скривила лицо:
– Вы имеете в виду этого очкастого мальчишку с дурацкой фамилией?
– Почему же «дурацкой»? А впрочем, это к делу не относится. Он следил за вами всеми, подмечал странности…
– И что же такое он заметил?
– Таисия, вы действительно очень хорошая актриса! Особенно тогда, когда для этого есть предпосылки. Вы долгое время играли роль невозмутимой женщины, и вам это удавалось! Однако наступил момент, когда ваша игра пересеклась с тем, что было для вас дорого и даже свято. Я говорю о вашей матери.
Рождественская отшатнулась и снова попыталась встать.
– Не дергайтесь, а то я могу
