Александра Девиль - Чужой клад
Несколько мгновений Настя молчала, пристально глядя на Дениса. Грудь ее высоко вздымалась от взволнованного дыхания, на щеках выступили красные пятна. Наконец, мысли девушки приняли определенный оборот, и она, нахмурив брови и уперев руки в бока, воскликнула:
— Вот, значит, как ты заговорил! А я-то, дура, поверила, что ты меня любишь! Поверила, что всерьез хочешь на мне жениться!.. Неужели Ликера говорила правду о твоих амурных похождениях? Если так, то все понятно! Ты надеялся по дороге соблазнить глупую провинциалку, потому и завел разговор о женитьбе!
А когда тебе не удалась легкая победа, ты утратил ко мне интерес. Делать меня своей женой ты никогда и не собирался, тебе смешна такая мысль.
— Настя, постой, погоди! — кинулся к ней Денис, но она ударила сжатыми кулачками по его груди и, отбежав в сторону, завершила обвинительную речь:
— Ты нарочно придумал это глупое препятствие в виде древнего золота! Ведь даже дураку понятно, что этот клад по-настоящему не наш, что мы можем его присвоить, лишь скрыв от властей. Но мы ведь не скроем. Да и Боровичи не будут молчать о золоте, когда мы их разоблачим. Ты же сам говорил, что главная ценность курганов не в золоте! Я бы могла преподнести тебе в приданое саму Историю, но ты… Твоя «несносная гордость», видимо, восстает против союза с такой сельской простушкой, как я.
И, не слушая больше возражений растерявшегося Дениса, Настя кинулась бежать к дому. По дороге ей встретилась Прися, несущая корзину ягод, и девушка срывающимся голосом велела няне:
— Собирайся в дорогу! Мыс тобой выезжаем в Глухов немедленно, так надо. Распорядись, чтобы конюх и кузнец тоже собирались, они будут нас сопровождать. А для пана Томского… — она мельком оглянулась на Дениса, — для пана Томского надо приготовить лошадь, он поедет верхом и немного раньше нас.
Растерянная Прися, выронив корзину, посмотрела вслед бегущей к дому панночке, за которой на некотором расстоянии шагал хмурый и явно взволнованный Денис.
Глава четырнадцатая
Благородные вдовы
Татьяна Степановна уже несколько минут наблюдала за дорожным перекрестком, на котором прочно осела карета, запряженная четверкой лошадей. Дорога, размытая ночным дождем, могла сама по себе застопорить продвижение, а тут еще у одного из колес кареты треснула ось и солидный экипаж сделался совсем беспомощным, притом как раз в месте, где две дороги на Глухов сходились в одну. Пока кучер с форейтором стягивали треснувшую ось ремнями, из кареты вышла дама примерно одних лет с Татьяной Степановной, одетая в строгое темное платье; вслед за хозяйкой показалась служанка, или, скорее, компаньонка дамы. Подойдя к кучеру, дама стала давать ему отрывистые и дельные указания; ее звучный голос долетал до Татьяны Степановны. Скоро стало понятно, что, пока налаживали колесо, карета успела основательно увязнуть в грязи, перекрыв при этом дорогу экипажу Криничной и двум крестьянским телегам. Дама стала осматриваться вокруг — с интересом, но и с беспокойством. Ее взгляд остановился на Татьяне Степановне, которая сидела в коляске с откинутым верхом и, в свою очередь, тоже посматривала на незнакомку. Обе женщины, повинуясь невольной и необъяснимой симпатии, внезапно улыбнулись и кивнули друг другу. Татьяна Степановна вдруг поняла, что незнакомая дама едет издалека, здешних мест не знает и объясниться с селянами и казаками, которые уже стали понемногу собираться вокруг, ей будет затруднительно. Экипаж Татьяны Степановны представлял собой легкую бричку, запряженную парой лошадей, а потому был не столь зависим от качества дорог. При желании кучер Пилип, сын старого Охрима, мог бы и объехать злополучную дорожную карету с четверкой лошадей, но Татьяна Степановна подумала, что с ее стороны будет невежливо не помочь приятной незнакомке.
— Добрый день, сударыня! — сказала она громко. — Я вижу, вы в затруднении.
— Добрый день! — с готовностью откликнулась незнакомка. — Простите, что мой экипаж перекрыл вам дорогу.
Татьяна Степановна сошла с коляски, а дама-путешественница сделала к ней несколько шагов, стараясь ступать по камням и предохраняя юбку от дорожной грязи.
— Позвольте предложить вам помощь, — сказала Татьяна Степановна. — Мой кучер — опытный малый, да и здешние люди могут помочь. — Она кивнула на казаков.
— Буду весьма благодарна, — улыбнулась незнакомка. — Позвольте представиться: Елена Никитична Томская, вдова, дворянка, имею поместье под Москвой.
— Татьяна Степановна Криничная, тоже вдова и тоже дворянка, только поместье мое недалеко, под Полтавой. А я по вашему выговору сразу догадалась, что вы из северных краев.
— Даже из более северных, чем те, где я нынче живу, — подтвердила Елена Никитична. — Я ведь дочь поморского купца, из Архангельска.
— Это оттуда, откуда ученый Ломоносов?
— Да.
Обе женщины посмотрели друг на друга с еще большим интересом, ибо каждая угадала в своей собеседнице человека, равного себе по уму и образованности. Они и внешне производили приятное впечатление, но при этом выглядели совершенно разными. Елена Никитична — рослая, белокурая, с голубыми глазами, была несколько шире в кости и крупнее чертами лица, нежели тонкая, смуглая, черноглазая Татьяна Степановна.
Как часто бывает, дорожное знакомство завязалось быстрей и без тех церемоний, которые обычно сопутствуют знакомству в гостиных. Уже через несколько минут Елена Никитична и Татьяна Степановна вместе отдавали распоряжения кучерам и тем казакам, что оказались вовлечены в дорожные события. Общими усилиями экипаж Елены Никитичны удалось сдвинуть с места, и скоро дорожный перекресток был освобожден для других путников. Кстати, во время разговора выяснилось, что незнакомый со здешними местами кучер Елены Никитичны немного сбился с пути и заехал на курскую дорогу, хотя мог бы свернуть к Глухову раньше. Впрочем, благодаря этой ошибке вдовы познакомились, чему были весьма рады. Томская предложила:
— Прошу вас, Татьяна Степановна, проделать остаток пути в моей карете, не то мой бестолковый кучер снова собьется. К тому же мы с вами сможем поговорить, чего я очень бы хотела. Если вы не возражаете против более близкого знакомства со мной, то прошу…
Татьяна Степановна охотно согласилась. Оказавшись в одной карете с вдовой Томской и ее компаньонкой Феклой Герасимовной, вдова Криничная почувствовала себя отнюдь не скованно, а вполне непринужденно.
— Вероятно, вы едете в Глухов навестить родственников? — спросила она.
— Нет, я еду туда как мать, обеспокоенная судьбой своего взрослого дитяти.
— Какое совпадение! — всплеснула руками Криничная. — Меня тоже позвало в дорогу беспокойство за судьбу дочери.
— У вас дочь? Вам повезло, — вздохнула Елена Никитична. — Мне всегда хотелось иметь дочь, девочки ближе к матери. Но я рано осталась вдовой и успела родить только сына.
А второй раз не вышла замуж, потому что не встретила человека столь же достойного, как мой первый муж.
— И у меня то же самое. Я тоже довольно рано осталась вдовой. А что касается дочери… она у меня, конечно, хорошая девушка, но хлопот с ней не меньше, чем с сыном. Мой муж воспитал ее, как мальчика, и она с детства привыкла к самостоятельности. Представьте, вместо того чтобы вязать и вышивать, она ездит верхом, учится стрелять из пистолета и запоем читает все, что попадется под руку.
— Я в молодости была такой же, — улыбнулась Томская. — Только у нас в поморье вместо лошадей были баркасы. Бывало, как поссорюсь с домашними, так доказываю свой характер, в одиночку уплывая на лодке. Но потом это прошло. И ваша дочка со временем станет примерной женой, матерью и хозяйкой.
— Дай-то Бог, — вздохнула Татьяна Степановна и вдруг прижала руки к вискам. — Ну вот, опять начинается… Что за хворь ко мне прилепилась?.. Прямо в жар бросает…
Елена Никитична, взглянув на внезапно покрасневшее лицо Татьяны Степановны, погладила ее по руке и с ободряющей улыбкой сказала:
— Очень похоже на мои недавние недомогания. Что ж делать, такова природа. — Она наклонилась к уху собеседницы и что-то ей прошептала.
— Да? — Татьяна Степановна взглянула на Томскую — Пожалуй, я и сама могла бы догадаться. Теперь прямо стыдно, что показывалась местному лекарю, а он, мошенник, такое мне наплел…
— Не беда, я дам вам отличное лекарство, оно мне очень помогло. В Петербурге сын возил меня к известному медику Фоме Тихорскому, и тот прописал мне это лекарство.
— Благодарю вас. Кстати, Тихорский — наш земляк. А сын у вас, должно быть, заботливый юноша, да и ученый, если знаком с Фомой Трофимовичем.
— Да, мой Денис ученый, — с гордостью подтвердила Елена Никитична. — Он и за границей обучался разным наукам. Многие советовали ему заняться горным или оружейным делом, — ведь тогда он мог бы основать завод и иметь неплохие доходы. Но Денис выбрал историю — это ему больше по душе.
