Николай Анисин - Кремлевский заговор от Хрущева до Путина
Тираж "Дня" рос и рос. В числе авторов газеты стали появляться партийные и советские чиновники — например, секретарь Совета безопасности СССР Олег Бакланов. А это значило, что в недрах власти на разных этажах жили- были здравомыслящие управленцы. Их воротило от бестолковой перестройки Горбачева и от ультра-либеральных прожектов Ельцина, и они, надеялись в редакции "Дня", рано или поздно объединят усилия и возьмут бразды правления в свои руки. Возьмут, чтоб вельможных глупцов и агентов Запада отправить на пенсию, истребить сепаратизм, приглушить витийство в парламентах и запустить успешные реформы по китайскому варианту. По варианту, при котором государство жестко руководит плавным переходом к рынку и обеспечивает гражданам новые стимулы к труду и рост их доходов.
Прагматиков из структур партии и государства опасались и в окружении Горбачева, и во враждовавшем с ним окружении Ельцина, и в спецслужбах Запада, на деньги и по сценарию которых насаждалась сокрушительная для СССР демократизация. Им всем было неспокойно: а вдруг прагматики организованно взбунтуются, произведут переворот в политике и поведут страну курсом, выгодным ей, а не западному капиталу. И дабы исключить саму возможность такого хода событий, творцы демократии разыграли в Москве спектакль — с декорациями в виде бронетехники.
18 августа 1991-го я подался к жемчужине у моря — вечерним самолетом. Прибыл из аэропорта в гостиницу и пустился бродить по причудливому ночному центру Одессы. Утром поздним в прекрасном настроении проснулся, вышел на балкон своего номера и вздохнул полной грудью: да здравствует отпуск, солнце и море!
На соседнем балконе курил мужик моих лет. Я отвесил ему поклон:
— Добрый день.
— Здравствуйте, — он откликнулся. — Для кого-то нынче день добрый, для кого-то — нет. Вы знаете, что минувшей ночью в стране произошел государственный переворот?
— Что-что? — мне почудился розыгрыш.
— А то, — сосед загасил сигарету в пепельнице, — Горбачева прихлопнули как Президента СССР и генсека ЦК КПСС. Ему приписана хворь до маразма, и он отрезан от мира на даче в крымском Форосе. Вся власть на просторах Советского Союза теперь принадлежит ГКЧП. Новоиспеченному особому органу управления — Государственному комитету по чрезвычайному положению.
Спустя десять минут, в 11.00, я включил телевизор, и уже диктор с экрана донес до меня светлый образ ГКЧП. Мама родная! Я вдрызг растерялся. Горбачев под арестом на крымской даче. Отлично. В обращении гэкачепистов к народу сказано все то, что было на страницах нашей газеты. С радостью б мне руки потереть. А не хотелось.
Здравый смысл вроде восторжествовал. Стране требовалось — и устранение с политической сцены сеятеля смуты Горбачева, и учреждение органа управления с чрезвычайными полномочиями. Но из кого он образован?
Первая скрипка в ГКЧП — у Геннадия Янаева. Он был секретарем обкома комсомола на Волге и около двадцати лет председательствовал в КМО — в Комитете молодежных организаций СССР. Янаев умел устраивать встречи советских юношей и девушек с их зарубежными сверстниками. И только. В политике ему ничего не светило. До Горбачева. Новый лидер страны давнего товарища по комсомолу Янаева почему-то особенно ценил. И из управляющего ничтожным КМО превратил его в главу солиднейшей структуры — Всесоюзного центрального совета профсоюзов. Как председатель ВЦСПС Янаев получил членство в высшем руководстве правящей партии — в Политбюро ЦК КПСС. Это, многим казалось, было пиком его карьеры. Но в декабре 1990-го Съезд народных депутатов, избирая Горбачева Президентом СССР, проголосовал и за выдвинутого им в вице-президенты Янаева. Так вторым должностным лицом в Советской империи стал кмошник — человек из КМО — молодежной развлекательной конторы. И вот ныне, 19 августа 1991-го, вдруг возникший Госкомитет по чрезвычайному положению, на него при изолированном на даче Горбачеве возложил исполнять обязанности Президента СССР.
Янаев, размышлял я в номере одесской гостиницы, ноль в политике. Он как фигура во власти сотворен Горбачевым, и на самом ли деле взбрело ему в голову восстать против его политического творца и разыграть свою карту?
Изоляция Горбачева в Форосе была бы немыслима без санкции председателя Комитета госбезопасности Владимира Крючкова — также члена ГКЧП. Ему подчинялось Управление охраны всех высоких чинов и только по его приказу Президента СССР могли лишить свободы передвижения и телефонной связи. Ну а кто он есть — Владимир Крючков?
Я перебрал в памяти послужной список Владимира Александровича за последние тридцать лет. Референт отдела ЦК КПСС. Завсектором отдела ЦК КПСС. Помощник секретаря ЦК КПСС. Помощник Председателя КГБ СССР. Начальник секретариата КГБ СССР. Первый зам начальника и затем начальник Управления КГБ СССР. Заместитель Председателя КГБ.
Служба Крючкова партии и государству — это служба на подхвате у вельможных персон. Он вышколен угождать прямым начальникам. Председателем КГБ его назначили благодаря Горбачеву, и ему и только ему смотрел в рот Крючков.
Под лабуду Горбачева о вхождении СССР в Единый Европейский Дом страну наводнили в разных личинах агенты спецслужб Запада. Они накачивали деньгами сепаратистские Народные фронты в республиках и всех тех в Москве и Питере, кто печатно и устно изгалялся над прошлым и настоящим Советского государства. Но агентов никто не трогал. Под ахинею Горбачева о переходе к рынку через жульнические кооперативы, банки и биржы сколачивались солидные капиталы. Но ни один из неправедно разбогатевших не нюхал нар в тюрьме.
Возглавляемый Крючковым могучий аппарат Комитета госбезопасности за всем происходящим следил, обо всем знал, а безобразий горбачевской политики не пресекал. Не пресекал потому, что Председатель КГБ, по природе референт-помощник, был без лести предан Горбачеву. И неужто теперь Крючков по своей воле отважился запереть начальника-благодетеля на даче в Форосе?
Среди членов ГКЧП пребывал и министр обороны Дмитрий Язов. Он, храбрый офицер с Волховского и Ленинградского фронтов, после Великой Отечественной прошел путь от командира батальона до командующего здоровенным военным округом — Дальневосточным. С со- ветско-китайской границы ему в его 64 года открывался вид на заслуженный пенсионный отдых. Но в 1987-м Язова вдруг переводят в Москву с полномочиями тусовать кадры всего громадного военного ведомства и в том же году назначают министром обороны.
Возвышение Дмитрия Тимофеевича состоялось после визита на Дальний Восток генсека Горбачева. В сопровождении супруги — Раисы Максимовны. А она, встретив в Хабаровске Язова, сразу вспомнила курорт Карловы Вары в Чехословакии, где некогда ее, еще не первую леди СССР, не раз тепло встречал и провожал учтивый советский военачальник.
Версию о том, что постом министра обороны Язов обязан приязнью к нему Раисы Максимовны, я слышал от его сослуживца — боевого офицера. Он вряд ли фантазировал, и, стало быть, Язов, облагодетельствованный четой Горбачевых, — такая же их марионетка, как Янаев и Крючков.
Среди семи членов ГКЧП, на мой взгляд, самым самостоятельным деятелем был премьер-министр СССР Валентин Павлов. Он медленно поднимался вверх по служебной лестнице в союзном Министерстве финансов при Брежневе. При Черненко и Андропове Павлов уже — член руководства мозгового центра Советской империи — коллегии Госплана. При Горбачеве, в 1986-м, его возвратили в Минфин — первым замом министра. А спустя три года он стал министром.
Правительство СССР Павлов возглавил в пик недовольства политикой Горбачева — в январе 1991-го. Тогда союзный Верховный Совет впервые обрушил вал обвинений на президента Горбачева за кризис в экономике. Тогда Верховный Совет российский и лично Ельцин призывали Горбачева подать в отставку. Тогда же с требованием отставки Президента СССР разразилась массовая шахтерская забастовка, грозившая парализовать жизнеобеспечение страны.
В Кремле возникла паника. Горбачев увольняет соавтора перестройки Николая Рыжкова — Председателя Совета министров: вот, товарищи, наказан главный виновник бед экономических. Изничтожается и сам Совмин. Вместо него учреждается Кабинет министров при Президенте СССР. Ни то ни другое Горбачева не спасало, и он, загнанный почти в угол, уговаривает нелояльного к его перестроечному курсу матерого экономиста-финансиста Павлова занять кресло премьер-министра. Павлов находит общий язык с шахтерскими стачкомами, гасит их забастовку и предлагает новую жестко регулируемую государством программу перехода к рынку. Под эту программу, дабы ослабить криминал в экономике, Павлов проводит обмен денежных купюр и изымает у теневого бизнеса 12 миллиардов рублей. Еще 22 миллиарда сомнительных рублей были заморожены в банках. То есть из оборота оказались выведены 34 миллиарда из 96. Это позволяло снизить дефицит товаров и приступить к частичному освобождению цен — для стимулирования отдельных производств.
