Елена Арсеньева - Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)
– А шапка? – подхватил Василий. – Можно подумать, что это подгоревший блин, украшенный петушиным пером! Я сразу же вспомнил о киевском митрополите Георгии Греке[20], который гневно обличает латинян. Я толком не понял, что он имеет против них, но надо признать – люди они странные. Но все же я не доверяю россказням попов. Послушать их, так все греховно…
– Да вы замолчите наконец? – вновь обратился к ним грек в красном плаще.
Его произношение было почти безукоризненно. Лишь легкий акцент. Но говорил он с уверенностью человека, привыкшего к беспрекословному подчинению со стороны окружающих. Отроки, не приученные к обращению в подобном тоне, уже собирались было достойно ответить, как вдруг грек быстро направился к престолу Владимира.
– …Деметриос, наш дорогой гость из Царьграда, которого я прошу занять место одесную, рядом с его соотечественниками, – говорил Владимир.
Значит, греческий сановник по имени Деметриос в числе почетных гостей князя! В этот момент Владимир прервал ритуал приема послов, чтобы предоставить опоздавшему место, достойное его положения. Деметриос поклонился до земли, коснувшись пола кончиками пальцев, и сел на лавку, которую внесли молодые слуги.
– …Точно так же я прошу благородного Ренцо Де Моретти занять почетное место, – продолжал Владимир, указывая на пустое место рядом с Деметриосом.
Латинянин, наряд которого забавлял не только отроков, неспешно, легкой кошачьей походкой направился к князю. Он поклонился, изящно снимая берет, и по-гречески поблагодарил князя. При этом он улыбался, словно извинялся за свое произношение. Если бы не одеяние, он вполне мог бы сойти за соотечественника Деметриоса: смуглое лицо, черные кудри. Однако блеск в глазах и ироническая улыбка резко контрастировали со спокойным достоинством, которое исходило от грека.
Владимир кивнул послам. Старший из них заговорил:
– Благородный Владимир, князь земель смоленских! От имени нашего святейшего императора Михаила[21], автократа христиан, и согласно его святой воле прими подарки, которые мы привезли из славного города Константинополя!
Грек хлопнул в ладоши. Задняя дверь отворилась, и слуги внесли три огромных ларя, запечатанных свинцом с оттиском личной печати императора. Разбив печать, посол открыл первый ларь и принялся извлекать из него драгоценные литургические сосуды. Медленно и величаво он передавал подарки двум другим послам, а те складывали их у подножия помоста. По залу пронесся ропот восхищения. Следом за сосудами перед взорами изумленных бояр предстали огромные серебряные блюда, рулоны аксамитов и паволоки. Раньше столь роскошные подарки басилевс посылал только великому князю киевскому!
– Судя по всему, Царьград желает отныне крепить связи с наследником киевского престола! – вполголоса произнес Артемий, подходя к Митьку и Василию, которые стояли около входной двери.
– Вот уж действительно, Византия – самая богатая страна в мире! – воскликнул Митько, провожая глазами шлем, украшенный золотыми пластинами, который занял свое место рядом с сокровищами у подножия княжеского престола.
– А ведь Византия никогда прежде так не нуждалась в хороших союзниках и в дружбе с Русью. Ей угрожают и сельджуки, и печенеги, – заметил Артемий.
Боярин замолчал, поскольку посол попросил обратить особое внимание на последний подарок басилевса. Все взгляды были прикованы к ларю розового дерева, локоть в ширину и полтора в длину. Посол медленно поднял крышку: внутри драгоценные камни феерической красоты сверкали тысячами огней, отражая пламя свечей.
– Вот одно из сокровищ императорской казны! Автократор, хранитель и повелитель вселенной, поручил мне преподнести этот бесценный подарок невесте русского князя, принцессе Гите Уэссекской, дочери храброго короля Гарольда! – объявил посол.
В зале воцарилось благоговейное молчание. Довольный произведенным впечатлением, грек добавил:
– В благословенный 6468 год от сотворения мира эти драгоценности были преподнесены басилевсом Романом II супруге, знаменитой Феофано[22]. Гарнитур состоит из диадемы, ожерелья и серег с бриллиантами и рубинами.
Слова посла потонули в восторженных криках. Некоторые рукоплескали, выражая одобрение щедрости и вкусу Царьграда. Наконец князь, призвав собравшихся к молчанию, начал длинную благодарственную речь, выдержанную в лучших традициях византийских риторов.
– Басилевсу дали хороший совет, – прошептал Артемий. – Ничто не могло доставить Владимиру большего удовольствия, чем роскошный подарок для невесты! Так, значит, именно из-за этих камней пришлось усилить охрану посольства!
Когда Владимир замолчал, в зале раздался голос:
– Позволь говорить с тобой, княже!
Ждан, брат Настасьи, который находился рядом с отцом и переводил ему речи, звучавшие на церемонии, встал и, раскрасневшись от эмоций, обратился к Владимиру.
– Разреши преподнести тебе скромный подарок в знак благодарности за милости, которые ты оказываешь мне, и чтобы напомнить тебе о нашей общей страсти!
Ждан протянул князю нечто, завернутое в лоскут богатой ткани. Заинтригованный Владимир принял подношение и развернул ткань.
– Это же манускрипт великого философа Платона. Вот уж истинно дар, который люб моему сердцу! – воскликнул Владимир. – В самом деле, ты хорошо осведомлен о моих вкусах, Ждан, сын Радигоста!
– Просто мы часто беседовали… Как и ты, я ценю… – пробормотал Ждан.
– Как не стыдно тебе выставлять себя напоказ! – прошептала Настасья, обращаясь к брату. – Какая низкая лесть! Ты ни перед чем не останавливаешься, чтобы купить милость князя!
В установившейся тишине слова Настасьи прозвучали как раскат грома. Владимир нахмурился, его глаза потемнели.
– Ты ошибаешься, Настасья. Твоему брату нет надобности покупать мою дружбу. Он заслужил ее с тех пор, как я познал широту его знаний!
– Я предпочел бы, чтобы мой сын заслужил твою дружбу, отличившись на поле брани, а не тратил мои деньги на покупку старых пергаментов! – проворчал Радигост.
– Книги хранят в себе неисчерпаемые знания, – назидательно заметил Деметриос по-русски. – Они утоляют страдания и обуздывают излишества. Ценные для горожан, они насущно необходимы правителям и князьям, которые должны быть мудрее подданных!
Артемий с облегчением вздохнул. Вмешательство Деметриоса сняло напряжение, возникшее из-за слов тысяцкого и его дочери. Владимир объявил об окончании церемонии. Артемий подал знак отрокам, и все три дружинника незаметно покинули зал.
– Он исключительный человек! – воскликнул Артемий, едва они вышли за порог. – Владимир рассказывал о Деметриосе. Этот сановник – магистр[23], он входит в число двенадцати высокопоставленных магистров империи. А с какой ловкостью он поставил тысяцкого на место! Я просто восхищен!
Митько и Василий виновато переглянулись, вспомнив о недавней стычке с греком.
– Послы хорошо его знают, – продолжал Артемий. – Поэт и писатель в свободное от службы время, Деметриос пустился в путешествие по русским землям, намереваясь создать хронику страны с момента, когда она приняла греческую литургию, и до настоящего времени. Когда Деметриос был в Киеве, великий князь Всеволод Ярославич пригласил его на свадьбу Владимира. Но я не понимаю, почему князю вздумалось приглашать венецианца Ренцо. Возможно, потому что Ренцо – человек знатного происхождения? По крайней мере, гость дает это понять. По словам Владимира, Ренцо путешествует ради удовольствия.
– Когда они прибыли? – спросил Митько.
– Сегодня утром, незадолго до греческого посольства. Деметриос приехал водным путем, поднявшись по Днепру на своем корабле. Что касается Ренцо, то он путешествует верхом. Мне он кажется настоящим мошенником!
– Нам он тоже показался подозрительным, правда, Василий? – воскликнул Митько.
– Так или иначе, дерзости ему не занимать, – процедил молодой дружинник. – Во время церемонии он не сводил глаз с Мины, не обращая никакого внимания на гневные взгляды Братослава.
– Если только его не привлекают византийские драгоценности… – хмуро заметил Артемий. – Я предпочитаю воздерживаться от поспешных суждений, но бдительности терять не надо. А теперь идемте-ка, поделитесь со мной впечатлениями о новых стражниках.
Пир, устроенный князем в честь гостей, был в самом разгаре, когда Артемий вошел в просторный зал с расписными стенами. Слуги в белых льняных рубахах ходили между трех больших столов, меняя блюда, наполняя кубки вином и свежей медовухой. Княжеский стол, возвышавшийся над другими, стоял в глубине зала, напротив входной двери. За ним сидел Владимир. По правую руку от князя сидели послы, а по левую – Гита. Гости устроились на скамьях, покрытых звериными шкурами.
