Николай Свечин - Ночные всадники (сборник)
Ковров понравился сыщику. Он выглядел значительно веселее убогих Вязников. Настоящий город!
Особенно красив вид с реки. Базарная улица, ранее именовавшаяся Набережной, так вообще была живописна. Три храма, гостиный двор, имелись каменные и полукаменные дома неплохой архитектуры. Сохранилась старинная планировка: пять улиц вытянулись вдоль Клязьмы, а девять поперечных нарезали их на аккуратные кварталы. С появлением же чугунки вокруг вокзала стал складываться новый центр. Вообще, город разросся и стал наряднее. Одних постоялых дворов в Коврове – два десятка! В полицейском управлении надоумили остановиться у Ковалева на Базарной, что в доме Мытарева.
Алексей бросил вещи, побрился, отобедал в соседнем трактире Гладцынова – и решил перенести свою ставку сюда.
Ковровский исправник Яковлев тоже оказался из бывших офицеров. Но с турками не воевал и орденами украшен не был. Может быть, поэтому коллежский советник еще не наигрался в казаки-разбойники… Кроме того, участие в дознании сулило награды. Уж Лыков доведет дело до суда! И Яковлев сам вызвался пополнить ряды специальной группы. Учитывая, что город замешан в кровавой истории, сыщик согласился.
Ковровский штаб заседал в здании уездного полицейского управления все на той же Базарной. Маньку Колягину допрашивали втроем: исправник и два питерца. Глуповатая баба держалась недолго. Она выдала того из лесников, кого знала лучше других. А именно своего кредитного, Арсения Вагина. Оказалось, что он тоже ковровский! И зовут его по-настоящему Ванька Молодкин. Племянник купца второй гильдии, известного здешнего трактирщика Гордея Молодкина. Ванька действительно бывший кузнец, а еще отставной рядовой лейб-гвардии Егерского Его Величества полка.
Это было важное сведение. Гайменники, убегая с заимки, собрались съехаться у Арсюшкиного дяди! Не иначе, это и есть Гордей. Трактирщик пользовался плохой репутацией. Причем с юных лет, поскольку родился и вырос во Всегодической волости. В Ковровском уезде семь волостей издавна занимаются офенским промыслом, и Всегодическая из них в первых рядах. Офени – большие мошенники. Они всегда уличались полицией в связях с ворами. Главным ремеслом Гордея была скупка краденого. Нечистые руки маклака дотягивались даже до нижегородской ярмарки. Молодкин скупал похищенное там, для чего часто наведывался в Нижний. А потом с выгодой переправлял дуван в Москву.
– Что делать будем? – азартно, на правах младшего спросил у начальства Валевачев. – Надо слежку за купцом установить!
Надворный советник и исправник одинаково скривились.
– Какая в Коврове может быть слежка? Тут деревня, все на виду.
– Может, налететь с обыском? – спросил Алексей у Яковлева. – Вы часто к нему захаживаете?
Тут выяснилось, что здешняя полиция дала маклаку слишком много воли. И ни разу не проводила у него обыск. Чудные дела… Известно, что темный человек, что не брезгует краденым. Но он спокойно держит трактир, катается в Нижний, Москву, Киев. И никого не стесняется. Валевачев возмутился и начал было учить исправника методам дознания.
– Для нас это даже хорошо, – успокоил сыщик своего разбушевавшегося помощника. – Не привык Гордей Васильевич к визитам непрошеных гостей. Вот только если племянник добежал до него, маклак насторожился. И избавился от улик. Можно налететь – и ничего не найти.
– Налететь надо, – высказался коллежский советник. – Агентов к Молодкину все равно не подвести. Чужих он не примет, а свои его не выдадут. Одна надежда на обыск.
Так и решили. Вечером пятницы полицейские окружили дом купца на Московской улице. Неплохие хоромы отгрохал тот на воровские деньги. Помимо жилья хозяина и его трактирного заведения там помещались еще два магазина. Один – фольговых икон и ситцевого лоскута, второй – простонародной одежды. Пришлось делать обыск и в них. Сам Гордей Васильевич кипятился, грозил написать государю императору. И гоношился до тех пор, пока за божницей в молельне не обнаружили… полицейский билет Лыкова! Рядом лежал его верный «веблей».
Получив назад утраченные вещи, сыщик повеселел. Хорошее начало! Он бесцеремонно взял Гордея за шиворот и потребовал отдать племянника. Отнекиваться незнанием после такой находки было поздно. И купец-маклак отвел полицейских на стройку. Оказывается, он взял подряд на плотничьи работы при строительстве Сергиево-Елизаветинской богадельни. И там, в каморке с инструментами, укрывал гайменника.
Когда Арсюху-Ваньку вывели на улицу, сыщик подошел к нему.
– Ударить не умеешь, а еще кузнец, – сказал он, недобро улыбаясь. – Смотри как надо!
И поднес обидчику от души. Когда отставного лейб-егеря привели в чувство, то отправили в тюремный замок. Вместе с дядей.
Острог находился все на той же Базарной улице. Выждав день, надворный советник допросил гайменника.
– Скажи мне, сукин кот, как вы жертвы выбирали?
– Однако все Серый решал. Я не знаю, ничего не знаю.
– А Тистров тоже в банде?
– Никак нет, ваше высокоблагородие.
– А куда добычу девали?
– Однако дядя Гордей энтим занимался. А я не знаю, я ничего не знаю…
Стало понятно, что от арестованного трудно добиться правды. Но Лыков не отступал. Он усадил Ваньку прямо под лампу и резко спросил:
– Вам нотариус помогал?
И гайменник отвел глаза.
– Пошел вон! – рассердился Лыков. – Без тебя всех поймаю. Сдохнешь на Сахалине!
Когда Молодкина увели, Валевачев и Яковлев набросились на сыщика:
– Алексей Николаевич! Что за нотариус? Откуда вы его придумали?
– Вот глядите – Лыков выложил на стол пачку отношений. – Я велел прислать мне все дела о пропажах людей в трех окрестных губерниях за последние семь лет.
– И что?
– Сгинуло бесследно более пятидесяти человек. Особенно много старших приказчиков, которые возвращались с Нижегородской ярмарки с выручкой.
– Пусть так! – воскликнул исправник. – Но при чем тут нотариусы?
– Сейчас дойдем и до них. Пока же обращаю ваше внимание, что приказчики с деньгами – наиболее частая пропажа.
– Ну?
– Для нашей шайки они самая желанная добыча. Если тела не обнаружилось, все думали, что человек сбежал. Присвоил сумму и сбежал! Понятно теперь?
– Ага… – пробормотал Валевачев.
– Вот! Если и станут искать, то беглого доверенного, а не его труп. А он уж в земле гниет… Очень удобно для банды.
– Алексей Николаевич, я все-таки не понимаю… – опять начал ныть Яковлев.
– Уже подошел к объяснению, Павел Матвеевич. Вот представьте: доверенный закончил сделку, получил сумму и выехал в Москву. Как ночные всадники могли его отследить? Ведь объявлений об этом в газетах не дают. О получении суммы знают лишь трое: продавец, покупатель и – нотариус!
– Ух ты!
– Вот вам и объяснение. Стряпчий знает все: размер выручки, время отъезда, приметы жертвы и его экипажа. Остается лишь вычислить, когда добыча окажется в месте засады. Дальше все просто.
– Ужас… – пробормотал исправник и поежился.
Лыков тоже зябко повел плечами. Он представил себе, как все происходило… Ночью из темноты на пустынное шоссе выскакивали черные всадники на черных конях. Быстрые и ловкие, привычные убивать. И совершенно безжалостные. Они не оставляли в живых никого, ни женщин, ни детей. Среди бесследно сгинувших значились целые семьи… Повозки с телами жертв уводились в лес и прятались на заимке. Там посторонних не бывало, и убийцы спокойно доделывали свое дело. Трупы закапывали или сжигали в печи. Чтобы местные не удивлялись дыму, им подпустили пулю про свечной завод. А лошадей с экипажами Балахонкой отгоняли в Ковров. Может, и не только туда. На тракте стоит большое село Эдемское, а в нем, говорят, есть два семейства конокрадов. И поездки Гордея Молодкина в Киев, скорее всего, связаны с тем же.
Несчастные путники ничего не могли противопоставить бандитам. У тех фактор неожиданности и ружья. Пятеро хищников… Возницу убивали первым. Стрелял, скорее всего, Ванька: в лейб-гвардии Егерском полку его должны были этому научить. Остальных кончали чем попало. Окажись на месте жертв многоопытный Лыков, и ему бы несдобровать. Что тут сделаешь? Всадят пулю в спину, и готов.
– Да… – поддакнул Юрий. Кажется, все трое подумали одно и то же…
– Я понял про нотариуса, – вернулся к разговору Яковлев. – Значит, теперь этого пособника можно вычислить?
– Точно так, Павел Матвеевич, – кивнул Лыков. – Я телеграфировал вашему однофамильцу, нижегородскому полицмейстеру. Сообщил четырнадцать фамилий. Это все старшие приказчики и доверенные крупных товариществ. Где большие обороты.
– Из числа пропавших за семь лет?
– Да. Я попросил негласно, очень осторожно выяснить, кто из тамошних нотариусов вел их дела.
