Тайна центрального района - Валерий Георгиевич Шарапов
— Ну да… — Колька помнил.
— А что, если баба эта нацелилась не на бесполезную ляльку, а на куда более ценную коляску?
Пожарский, подумав, признал: он бы сам на месте злодейки имел бы в виду скорее то, что можно на рынке толкануть, нежели вопящего ребенка. Хотя кто их знает?
Поржали и забыли.
Пельмень, услышав, что ему предстоит снова встретиться со своей настоящей любовью — теннисным столом, — не сразу, но постепенно, по мере приближения, воспрянул духом. И уже встретившись с Николаем у подъезда ремесленного училища, задал вопрос довольно бодро:
— Кого тут выдрать?
Пожарский уточнил задачу:
— А все того же, Таранца. Хотя возможна замена, — он глянул на часы. — План был именно такой.
— Какая замена, какой план? — не понял Андрюха. — Слышь, физрук, у тебя что, дублер имеется? У меня-то второго состава нет. Нехорошо.
— Не кипятись, лучше слушай сюда. Начнете играть с Таранцом — и там надо, чтобы весь первый курс в едином порыве завывал, глядя на вашу баталию, минимум минут двадцать.
Пельмень немедленно насторожился:
— Что опять за подляны?
— Никакой подляны, все чисто, — заверил Колька. — Иди, Андрюха, разминайся.
Пельмень неодобрительно глянул на него, но потом, решив, что все эти спецбазары и махинации для него сложны, мысленно махнул рукой. Давно пора встряхнуться. Да, вероломная Лидка так и не появилась, хотя обещала сообщить в любом случае — просто пропала, и все. Да, тошно, да, погано, но, в конце концов, нельзя же расползаться, как овсяный кисель. Надо собраться, мужик он или нет? Может, если встряхнуться, то и отпустит.
Колька же, дождавшись, пока бесхитростный Пельмень отойдет на безопасное расстояние, быстро объяснил:
— Яшка, надо обшарить шесть коек и столько же тумбочек.
Анчутка погонял в ухе серу:
— Звенит, что ли?
— Ты не дурью майся, а слушай, — попросил Колька. — Смысл вот в чем: пока Андрюха расстреливает салагу, тебе надо культурно обшмонать палату.
Яшка скривился.
— Совершенно пустую и безопасную палату, — добавил Пожарский.
— Показився? — подумав, уточнил Анчутка.
Услышав, что нет, решительно заявил, что не согласен, поскольку не крыса и не вертухай.
Однако Колька такого поворота событий ожидал и подготовился:
— Речь не о том, кто крыса и кто вертухай, а о том, что, кроме тебя — в данном случае, — никто не докажет, что честных людей оболгали. Такая задача устроит? Благородная.
Яшка помолчал, стрельнул папироску.
— Кроме тебя так быстро и аккуратно помещение никто не проутюжит.
Скулы Анчутки порозовели — комплимент сомнителен, но художнику своего дела всегда приятна похвала, даже если такая, а ловкость Яшки в воровских делах всем известна.
— Парней обвинили напрасно.
— Точно? — требовательно переспросил он.
— В том-то и смысл, что не знаю. Говорят, воровали там, у себя, в Молдавии…
Человеческое выражение появилось на Анчуткином каменном лице — от упоминания о любимых краях его сердце таяло, как лед на раскаленном асфальте. И он признал, что в таком случае не возражает.
— Только эта, по десять минут на койку — это в обрез.
— Вот это, Яшка, не могу тебе обещать, — искренне сокрушаясь, посетовал Колька. — Исхитрись, друг. Выручай.
Растаяло благородное сердце Анчутки, и он пообещал, что сделает все возможное.
Колька мысленно перекрестился — что ж, старые приятели не выдадут, и то хлеб. Теперь осталось надеяться на то, что и Палыч вовремя появится, потому что этих двух — Бурунова и Таранца — надо увести одновременно. В том, что Анчутка управится со шмоном коек, какое бы время ему ни было обозначено, Пожарский нисколько не сомневался. Он ощущал себя полководцем, который был готов практически ко всем неожиданностям предстоящего сражения — а там уж как фортуна ратная улыбнется.
…Ребят ждал сказочный, свежий, сияющий новой побелкой и идеально гладким, ровным полом физкультурный зал. Уникальный теннисный стол, еще довоенный, высокомерно взирал на новое поколение. Юноши и девушки, конечно, не шли ни в какое сравнение с теми ребятами и девчатами, которые устраивали баталии в далекие уже, почти былинные времена, когда еще небо было мирным, а немцы — друзьями. И все-таки если бы стол имел возможность, то обязательно порадовался бы тому, что все-таки дожил до Победы, и снова скромно сияет посреди настоящего спортзала, и вновь вокруг бушуют спортивные страсти, буянят игроки, призывают к спокойствию судьи.
По-мужски сдержанно Игорь Таранец протянул руку Андрюхе, как старшему, признавая его первенство, Пельмень ладонь пожал. Они перемолвились несколькими словами, как два спокойных мастера, и присели до времени на лавочку. Со сдержанным одобрением и куда более частым неодобрением наблюдали за бездарными попытками более мелких ребят изобразить настоящую игру.
Пользуясь случаем, Николай еще раз вполголоса напомнил Анчутке задачу:
— Не так уже старайся со шмоном. Если у кого что припрятано, то ладно. Нас интересуют деньги, понимаешь, свеженькие, только полученные из банка…
— Да не дурак, понял! — нетерпеливо оборвал Яшка.
— И еще посмотри: возможно, у кого-то из них будет ножик, типа немецкого или швейцарского, с инструментами и лезвиями.
Яшка насторожился: он давно о такой вещи грезил. Колька пояснил:
— Я почему знаю: на замке вскрытого помещения имелись следы отжима, царапина…
Анчутка аж слюну сглотнул:
— Это что, такой острый ножик? Ай, беда какая… и что, у кого-то у этих крысюков, о которых речь?
— Есть, есть, даже не сомневайся.
Яшка заторопился, деловой, как никогда:
— Так что болтать? Ты, главное, знак дай, когда плацдарм свободен.
Колька пообещал, но на часы поглядывал уже с тревогой. Акимов — он же не друг, не приятель, его не убедишь просто так, за здорово живешь прийти. Ну как решит, что снова шалит Пожарский, выдумывает и нечего поощрять его глупые, непременно ребячьи фантазии, и не появится?
И все-таки не подвел Сергей Палыч. Тогда, когда Пельмень, расправляя плечища, вышел разминаться, а с другой стороны появился быстрый, легкий Игорь, когда все уже свои горящие глазки уставили на стол, предвкушая настоящую битву, дверь распахнулась, и, по-хозяйски размеренно, неторопливо стуча сапогами, вошел лейтенант Акимов.
К нему, сдвинув брови и кинув укоризненный взгляд на своего любимца Пожарского — хотя тот изобразил полное непонимание, — чуть погодя подошел Семен Ильич.
Они о чем-то вполголоса переговорили, но наконец представитель власти, чуть отстранив директора в сторону, сказал, возвысив голос:
— Минуту внимания, товарищи.
Послышались возгласы «Что случилось?», «Чего прерываете?», «Сколько можно-та?» и прочее в том же духе, но Акимов, искушенный в общении с молодым поколением, и ухом не повел. Безошибочно определив в толпе нужных — причем один из них, нужных, совершенно не отвлекаясь,
