Тереза Бреслин - Печать Медичи
— Когда он работает, ему нельзя мешать, — сказал ей Зороастро.
— Я подожду, — ответила на это она.
— Он может работать много часов подряд, — ласково сказал ей Зороастро. — Он способен обходиться без еды, без питья и без сна.
— Я подожду.
Во второй половине дня появился муж донны Лизы. Он сел рядом с ней и погладил ее руку. Он был старше ее, но это вполне в обычае нашего времени. Мужчины живут дольше женщин, и поэтому у них часто бывает не одна жена, а несколько. Кажется, донна Лиза была второй, а может, и третьей женой Франческо дель Джокондо. Он что-то прошептал ей на ушко, но не смог уговорить ее уйти с ним. Я недоумевал, почему бы ему просто не приказать? Как муж, он даже имел право прислать слуг, чтобы они схватили ее и силой вернули домой. Но между ними все происходило совсем по-другому.
Взяв жену под локоток, он попытался приподнять ее, помочь ей встать, но она покачала головой и осталась сидеть.
В конце концов он встал и подозвал меня.
— А ну-ка, мальчик! — Он вручил мне несколько монет. — Прислужи этой даме, если твой хозяин тебя отпустит, и я буду тебе очень обязан. А если она соберется нынче вечером домой, сообщи мне об этом.
Но наступил вечер, а она так и не двинулась с места. Между тем похолодало. Зороастро подбросил в печку дров и поставил для нашей гостьи табурет поближе к огню. Я принес ей тарелку с нашей обычной едой, от которой она отказалась, и бокал вина, от которого она отпила глоток. Потом спустилась ночная тьма.
И тогда из мастерской вышел маэстро. Он прошел в нашу общую комнату через внутреннюю дверь, которая была сделана по его просьбе для того, чтобы он мог попадать из своих покоев прямо в студию в любое время, когда заблагорассудится. Рубаха на нем была заляпана гипсом, а пальцы измазаны глиной.
Я показал ему в окно на донну Лизу, терпеливо сидевшую во дворе:
— Эта дама прождала вас весь день. Она хочет поговорить с вами.
— Хочет заказать портрет? Но я сейчас не могу взять никакую другую работу.
— Я ей говорил, но она все твердит, что должна увидеться с вами.
Он вздохнул:
— Такое впечатление, что каждая богачка только и мечтает о том, чтобы я написал ее портрет. Но не могу же я удовлетворить капризы всех женщин!
— Не думаю, что эта женщина пришла сюда из каприза или ради удовлетворения собственного тщеславия, — заметил Грациано, считавшийся лучшим знатоком женщин.
Я принес тазик теплой воды, чтобы хозяин мог отмыть руки от глины.
— Ну ладно, посмотрим. — Он погрузил руки в воду. — Спроси-ка ее, Маттео, что ей надобно.
Я пошел к донне Лизе, сидевшей около огня. Но не успел я открыть рот, как она заговорила первая:
— Скажи хозяину, что я прошу его сделать посмертную маску, и как можно скорее. Скажи ему, что это дело столь деликатное, что он — единственный человек, которому я могу его доверить.
Я понимал, что такого рода работу нужно делать немедленно, потому что даже в холодную погоду труп очень быстро начинает разлагаться. Изготовление посмертных масок было распространено, и в городе существовало несколько мастерских, специализировавшихся на этом. Обычно это поручалось подмастерьям, потому что, выполняя эту работу, они изучали строение костей и контуры человеческого лица.
Вернувшись к хозяину, я выложил ему ее просьбу.
— Скажи ей, что любой ремесленник способен это сделать.
— Она говорит, что ее случай очень деликатный.
— На соседней улице есть заведение, в котором специально этим занимаются.
Тут я подумал, что она наверняка должна была пройти мимо той мастерской, когда шла сюда.
Когда я передал ей ответ хозяина, она не склонила голову в знак согласия с его отказом.
— Я подожду, пока он сам поговорит со мной, — сказала она.
Вернувшись в дом, я сообщил хозяину о ее намерении. Он раздраженно махнул рукой. На столе уже стоял ужин. Аромат горячей пищи разливался в воздухе. Хозяин отошел было от окна, но потом вдруг вернулся и снова посмотрел на женщину. Она сидела, положа руки на колени. На лицо ее было накинуто покрывало.
— Мы ее знаем? Она кажется мне знакомой…
— Она — мать или мачеха тех мальчуганов, что приходят сюда смотреть на работу Зороастро, — пояснил Фелипе. — Жена шелкоторговца Франческо дель Джокондо, что живет на виа делла Стуфа.
— Джокондо… — Эта часть имени привлекла его внимание. — Джо-кон-до, — произнес он по слогам. — Неоднозначное имя.
— Торговец, ее супруг, приходил днем, но не смог уговорить ее вернуться домой, — сказал Фелипе и после паузы добавил: — Когда мы в последний раз видели ее, она была беременна.
— А, вот почему я не сразу ее узнал! — Хозяин подошел к порогу и посмотрел на нее.
Почувствовав его взгляд, она подняла глаза. И не отвела их. И не улыбнулась при этом. Только смотрела ему прямо в глаза.
— Грациано, — начал он, — скажи ей… только постарайся помягче… что я не могу…
Он не закончил фразу, стремительно вышел во двор, несколько минут говорил с донной Лизой, а затем вернулся в дом.
— Маттео, я хотел бы, чтобы ты пошел со мной.
— Сейчас?
— Сейчас.
Мы с утра ничего не ели. Хозяин скрылся в своих личных покоях и вскоре вернулся с кожаной сумкой. Открыл дверцу кухонного шкафа и что-то достал оттуда.
— Оставь нам немного еды, — велел он Фелипе. — И не жди нас.
Он накинул на рабочую одежду плащ, и мы отправились в путь. Стоило нам покинуть теплый монастырский двор, как донна Лиза задрожала от холода. Вдали от кузни Зороастро мы сразу почувствовали резкий ветер, гнавший нас от реки к центру города. Хозяин снял плащ и закутал в него донну Лизу. Она подняла на него глаза, и ее губы сложились в легкую полуулыбку, еле различимую при свете уличных факелов.
И вдруг мне показалось, что на миг она стала юной девушкой, которой, должно быть, была когда-то. А ведь перед этим лицом своим она походила на пожилую женщину, которая никогда уже не будет смеяться.
Чтобы войти в дом, нам не понадобилось звонить в звонок.
У дверей ждал слуга, очевидно поставленный хозяином, так что дверь отворилась, едва мы к ней приблизились. Внутри было душно и царила атмосфера скорби и беды.
Мы поднялись наверх в темную комнату. Няня Зита сидела на стуле у потухшего очага. Зеркала были завешены. На сундуке лежало распятие с фигурой Христа, а сбоку от него стояла свеча. У окна стоял маленький столик, на котором я увидел что-то, покрытое белой тканью.
В комнате стоял странный запах. Впрочем, я узнал его. Это был запах смерти.
— Я потеряла ребенка, которого носила, — сказала донна Лиза. И добавила упавшим голосом: — Это была девочка.
Она подвела нас к столику.
— Она умерла еще во чреве. Я почти сразу это поняла, потому что она перестала шевелиться, а это было так неожиданно, ведь уже несколько месяцев я каждую ночь чувствовала, как она кувыркается во мне. Днем она затихала, а к вечеру начинала двигаться. Она так любила музыку, моя малышка. В последние недели она так брыкалась и переворачивалась, что я не могла сомкнуть глаз. Тогда я вставала и играла на лире, пока музыка не успокаивала ее.
Она прикрыла лицо ладонью. Очевидно, ей трудно было продолжать. Хозяин не произносил ни слова. Он не шевелился и просто ждал, когда она соберется с силами, чтобы продолжить рассказ.
— Так как она родилась мертвой, ее нельзя хоронить в освященной земле. Мне даже не позволят ее крестить. Поэтому я и прошу вас сделать ее посмертную маску. Чтобы я не забыла ее. — Ее голос дрогнул. — А я не хочу ее забыть. Да и как может мать забыть свое дитя? Врачи говорят, что у меня больше не будет детей. А значит, не будет мне никакого утешения. По закону об этом ребенке не будет сделано никакой записи. Не будет записи ни о рождении, ни о смерти. Но ведь она жила! Я чувствовала, что она жила во мне!
Решимость ее ослабла, и голос задрожал.
Хозяин протянул ей руку. А ведь это был человек, который умел прекрасно сдерживать эмоции, человек, который так редко выказывал грусть или гнев. Но она отклонила его помощь и сама взяла себя в руки.
— Не буду вас смущать своей слабостью, мессер Леонардо. Оплакивая дочку, я выплакала уже все слезы.
После небольшой паузы хозяин спросил:
— Скажите, донна Лиза, супруг ваш согласен на это?
— Мой супруг — очень добрый человек.
Я вспомнил, как Франческо дель Джокондо ласково гладил ее по голове в монастырском дворике.
— Я оставлю вас, чтобы вы могли спокойно поработать, — сказала она, — и пойду пока поговорю с мужем.
После того случая прошло не так много времени, и однажды Франческо дель Джокондо пришел к хозяину и попросил написать портрет его жены. Я слышал, как он говорил хозяину:
— Моя жена так убивается, что я боюсь за ее жизнь. Она не выходит из дому. Почти не притрагивается к воде и пище.
