Валерий Введенский - Старосветские убийцы
– И при этом господа из Европы пытаются нас поучать, навязывают свои обычаи! Пардон, не получится. Нам ваши безбожные нравы ни к чему. Конституция, понимаешь, братство, равенство! С кем, я вас спрашиваю, равенство? С Гришкой, что ли? Который его высокопревосходительству битый час рюмку налить не может?
Хоть и говорил Веригин по-французски, лакей почувствовал опасность и имя свое, несмотря на грассирующее "р", узнал. Подскочил, мигом наполнил рюмку, генерал немедля выпил. Для верности Гришка тут же ему опять налил.
– А кто Европу от Бонапарта спас, спрашивается?
– Союз трех империй, – сказал Роос.
– Мы! Пришли, освободили, супостатов прогнали! А вы вместо благодарности снова нос воротите: Россия-де – азиатская империя, отсталая страна, мужики в лаптях! А мы, Корнелий, побогаче всех будем. Ты на императорскую корону нашу погляди – ни у кого такой нет. А почему?
Вопрос снова был риторическим, и Роос терпеливо подождал, пока генерал выпьет и сам себе ответит:
– Оттого, что власть в одних, Богом избранных руках! И кушаем правильно, так что демократия нам не грозит! Наша страна только крепчать будет. Понял?
Тучина генерал раздражал. Это из-за него попали в переделку. Какую с Денисом придумали отличную шалость насчет сына Великого князя! Кто мог ожидать, что этот тупой солдафон, знающий всех бастардов в лицо, попадется на станции?
– У вас, Павел Павлович, типично русская черта! Говорите по-французски, любите шампанское, кабы не мундир, сидели во фраке. И при этом хаете Европу! Мне кажется, вы просто завидуете, что за границей люди живут лучше.
Хоть характер Тучина был уже всем известен, такой наглости от арестованного никто не ожидал. Киросиров даже привстал. Но генерал ответил вполне миролюбиво:
– В чем-то, Сашка, ты прав. Самобытность мы потеряли. А все из-за Петра Первого! Не спорю, и к морю надо было выйти, и наукам всяким подучиться. Но нравы и обычаи сохранить. И одежду удобную – кафтаны, шаровары. Вот смотрю на Пантелея, радуюсь! А немцев зачем Петр столько завез? Все беды от них! Дворяне, вон, от службы нос воротят – голых баб малюют.
Все взоры устремились на Тучина, но тот продолжал кушать как ни в чем ни бывало. Сидевший рядом с ним Николай пытался разрезать кусок мяса. Воткнул в него вилку, но ножом почему-то орудовал в другой части тарелки.
– И еще Петру простить не могу – курить, гад, заставил! Тьфу, пакость!
Веригин достал дорогую пеньковую трубку и запустил ею в противоположную стену. Тучин, сидевший напротив, еле увернулся.
– Ты, Гришка, опять меня обижаешь. – Веригин протянул рюмку в сторону бежавшего на всех парах лакея.
Тоннер волновался за генерала. Не молод, вчера крепко выпил, сегодня побегать пришлось – и опять пьет! Так и сердце может отказать.
Киросиров попросил адъютанта передать ему соль. Николай зачем-то встал, хотя мог дотянуться и сидя, отодвинул стул, потом начал шарить по столу как слепой. После нескольких попыток солонку все-таки нащупал и вручил с глупой улыбкой уряднику, но, попытавшись сесть на отодвинутый стул, рухнул на пол.
– Ты что, пьян? – заплетающимся языком спросил Веригин.
– Нет, ваше высокопревосходительство! – ответил Николай, поднявшись.
– Смотри, за убийцу головой отвечаешь.
– Сашенька от меня никуда не убежит! – таким же заплетающимся, как у командира, языком произнес адъютант и погладил Тучина по голове.
– Дай-то Бог, дай-то Бог! – задумчиво сказал Веригин и внезапно повернулся к Роосу. – Кстати, насчет Бога! Что вы там про религиозные убеждения говорили? Ну-ка, поподробнее! Сектант?
– Нет, протестант.
– Ни о чем не говорит! – расстроился Веригин. – Без рюмашки тут не разберешься. Гришка, наливай!
– Да-да. – Гришка подскочил к Веригину.
– Наливай побольше, до краев, чтобы не оскудела рука дающего… Правильно цитирую? – Веригин обернулся к отцу Алексею, прервавшему бдение ради трапезы.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – затараторил поп и начал мелко крестить стол.
– Христа чтите? – выпив, генерал продолжил допрос Рооса.
– Да.
– И апостолов?
– Да.
– А святых и великомучеников?
– Нет.
– Не признаете, значит… Так, так, так… Ну, хотя бы пост соблюдаете?
– Тоже нет.
Генерал стукнул кулаком:
– Мы, конечно, народ веротерпимый, но терпение наше иногда лопается.
Американец попытался его утешить:
– Зато не пьем и не курим.
– Мы теперь тоже не курим, – вспомнив о трубке, с сожалением заметил Веригин. – Гришка!
Лакей уже не отходил от Веригина. Все понимали, что генерал вошел в пьяный кураж и успокоить его сможет только сон. Один Угаров слушал с интересом. Европа не произвела на Дениса того впечатления, которого он ожидал. Действительно, картины, соборы, скульптуры поражали, но их сотворили не ныне живущие… Все свершения духа относились к почти сказочным временам античности. Современные художники так же копировали непревзойденные образцы, как и Сашка с Денисом. Так зачем мы подделываемся под европейцев? Носим их одежду, говорим по-французски, позабыв свой язык. Мы потеряли самобытность, "оторвались от корней" – потому и не уважают русских в Европе.
– Я согласен с вами, ваше высокопревосходительство! – горячо воскликнул Угаров. – Европа живет наследием Римской империи, сама же за многие столетия не придумала ничего!
Веригин посмотрел на Дениса осоловевшими глазами. Потом, потрясая вилкой с нанизанным огурчиком, спросил у Рооса:
– Нечего сказать?
Американец не согласился:
– Позвольте, генерал! Одно из изобретений вы просто держите в руках!
– Огурец?
– Нет, вилку.
– Вилку? – переспросил генерал.
– Представьте себе, ее изобрели итальянцы. У них есть такое блюдо – лазанья.
– Я пробовал, – вспомнил Тучин. – Вкусно! Слой пасты, слой сыра, слой овощей, слой мяса. Все вместе запекается в печке.
– Простите за неосведомленность, – вмешался Рухнов. – Что такое паста?
– Итальяшки так называют макароны, – пояснил Тучин.
– Верно. – Роос продолжил: – Такое блюдо невозможно есть руками (слишком горячее) и ложкой (чересчур скользкое). Поначалу ели лазанью с помощью шила.
– Вот идиоты! – прокомментировал Веригин. – Гришка, а почему рюмка пуста?
Тоннер делал Гришке отчаянные знаки: в доме убийца, и пьяный генерал ему не помеха, трезвый же – наоборот. Но Гришка Веригина боялся больше, чем доктора, и покорно налил еще.
– Вскоре, – продолжил свой экскурс Роос, – кто-то придумал есть лазанью с помощью двух шил, а позже соединил их в один столовый прибор.
– Ты, Корнелий, не обижайся, – сочувственно сказал Веригин. Этнограф генералу в общем-то нравился. – Сходи-ка, братец, в хлев, посмотри на вилы! Без всяких макарон их придумали!
– Вилка – это так, для примера. Столько всего изобретено за последнее время! – И Роос начал торопливо перечислять: – Паровой двигатель, железные дороги, электричество.
– Еще раз говорю – все это глупости от неправильного питания. Кому-нибудь из вас нужно это самое электричество?
Генерал обвел взглядом присутствующих. Многие и слова такого не слышали.
– Так что запишите-ка рецепт щей. Пусть ваши пухлые итальянки, – генерал любил женщин тонких, стройных, с узкими бедрами и плоским животом, таких, как Елизавета Берг, – его освоят и спасут, наконец, несчастную Европу от демократии.
– А мне итальянские женщины понравились. И в постель их не надо затаскивать, сами ложатся! – Тучин улыбнулся воспоминаниям. – А страстные… Не то, что наши… – Саша отодвинул наваливавшегося на него Николашу. – Русская баба как бревно! Даже ногами не дрыгает!
Генерал привстал:
– Зато русские мужчины – о-го-го! Ко мне парижанки в очередь записывались… Гришка, налей!
Веригин жадно осушил рюмку, будто год не пил.
– Вы не только от кавалерии, вы и от любви генерал! – восхитился неудачливый по романтической части Рухнов.
– От любви? – У Веригина вдруг защемило за грудиной, внутри все сжалось. Генерал почувствовал, что даже если Елизавета отравительница, он любит ее больше жизни. Вслух лишь прошептал: – Это не любовь, это плотское. Любовь одна на всю жизнь дается, и кого полюбишь: честную женщину или преступницу – не знаешь. И сделать с этим уже ничего не сможешь…
Генерал внезапно уронил голову на стол и разрыдался. Мигом к нему подскочили, с трудом довели до комнаты и заботливо уложили в кровать прямо в мундире. Адъютант Николаша в перемещении командира не участвовал. Его самого, обнимая за плечи, вел пленник – Саша Тучин.
Когда Веригин захрапел, Киросиров вновь почувствовал себя главным.
– Почему арестованный здесь?
– Сейчас я Сашеньку запру, – чересчур радостно сказал Николай. Киросиров пригляделся к нему, адъютант ответил милой улыбкой.
– Вы пьяны?
– Что вы? Со вчерашнего вечера не пригубил. – Это прозвучало столь искренне, что не поверить было нельзя.
