Танец фавна - Елена Бриолле
Гости-французы, по задумке Пуаре, должны были оттенять русских артистов балета, поэтому допускались в главный зал только в костюмах нечисти. И поскольку кутюрье видел все в масштабных размерах, приглашенных собралось уже около двух сотен. Густо накрашенные лешие, русалки, водяные и кикиморы двигались вдоль закрытых дверей центральной галереи как темные силы и с детской радостью пугали друг друга. На их фоне гвардейцы Ленуара напоминали высохшие деревья, безмолвно пялившиеся на окружающих, но намертво вросшие корнями в черную землю.
Балалаечники начали плавно, а потом с застывшими от концентрации лицами заиграли сумасшедший ритм. Фокин выплясывал казачий танец, мелко перебирая ногами так, словно от этого зависела его жизнь. Затем он скинул шапку и сам схватил балалайку.
– Хоровод! – объявил Дягилев, и Вера в костюме царевны и в сопровождении пяти других танцовщиц завела хоровод. Через несколько минут в танце кружилась уже сотня человек. Люди струились «ручейками» по всему залу, по-детски улыбались и повторяли простые движения русского танца.
Ленуар не спускал глаз с Нижинского. Тот стоял в углу, синий и страшный, как идол.
– Ваца, может, теперь и ты нам сыграешь на балалайке? – спросил Фокин. Вера при этом усмехнулась. Фокин явно вызывал своего соперника на дуэль. Дягилев направился к Нижинскому, покачивая головой, но глаза Вацлава уже загорелись таким же огнем, как его синий костюм. Он аккуратно взял балалайку из рук музыканта ансамбля и вскочил на стол, не разбив при этом ни единого бокала. Публика ахнула и замерла. С двух сторон галереи продолжали беспечно шипеть фонтаны, установленные в качестве сказочных «кисельных берегов». Ленуар обводил взглядом нечисть, ожидая неприятностей.
Пальцы Нижинского побежали по струнам.
– Па-ба-бам-пам-пам-пам… – Грустная мелодия легко пролетела по залу и поднялась к потолку, как ветерок. Листья хрустальной люстры дрогнули.
Нижинский заулыбался одному ему ведомой мысли. Пальцы двух его рук сблизились, играя самые высокие ноты. Никто не танцевал. Все смотрели на страшного Синего бога и на его ловкие пальцы, танцующие по струнам маленькой балалайки. От мелодии Нижинского просветлели лица самых накрашенных кикимор и леших. Музыка звенела, то подкрадываясь, то испуганно отскакивая в сторону. А потом в зале погас свет, и Ленуар подумал, что теперь он спускается из рая в самый настоящий ад.
Сыщик бросился к Нижинскому, но тут на лестнице зажегся большой канделябр на тридцать свечей. Его держал старик с длинными острыми ногтями и белой маской с вытянутым носом и пустыми глазницами. Тело старика полностью покрывало фирменное черное пальто «Конфуций». Его оборванные по низу края прекрасно соответствовали общему мракобесному стилю.
– Кощей Бессмертный объявляет русский праздник открытым! – проскрипел низким голосом Поль Пуаре. Все гости выдохнули, рояль заиграл отрывки из балета Стравинского «Жар-птица», и общее веселье снова охватило всю галерею.
– Вот это праздник! Я впервые присутствую и участвую в подобном безумии одновременно! – воскликнула Николь. – Расслабься и отбрось мрачные мысли! Ты сегодня уже обо всем позаботился: гвардейцы охраняют нашего бога танца лучше, чем ты думаешь!
Она вместе с Броней Нижинской и Люси Жанвиль сегодня оделась в черное платье-абажур, которое Пуаре ввел в моду в прошлом году. Ноги девушек чуть просвечивали сквозь прозрачные муслиновые шаровары, но сверху прикрывались юбочкой в форме абажура. Все три кикиморы показались Ленуару прелестницами из высшего общества.
– Господин Ленуар, послушайте Николь! Ее никогда не обманывает внутренний голос. Даже когда мы работали вместе в Bon marché, она всегда чувствовала приближение опасности. То есть… Ой, я хотела сказать, опасных клиентов. – Люси вдруг поняла, что ее воспоминания рискуют скомпрометировать Николь, и от этой мысли смутилась еще больше.
– Не думаю, что в Bon marché часто заходят опасные убийцы, – тихо сказал Ленуар. – Чего не скажешь о сегодняшнем празднике.
Сыщику никак не удавалось расслабиться. В каждом резком движении и громком смехе гостей, в каждом взгляде и небрежно брошенном слове чудилась возможная угроза. Праздник длился уже целый час, и этот час казался бесконечной цепочкой минут, все сильнее и сильнее сдавливающих шею. Нижинский послушно хватался за «юбку» Дягилева, и Ленуар ходил за ними тенью, то всматриваясь перед собой в незнакомые ему лица, то озираясь на знакомые голоса.
Наконец Пуаре объявил танец Жар-птицы. Заиграла музыка, и в центр зала вылетела Карсавина. Длинные перья в ее волосах отсвечивали золотым и желто-горячим. Девушка взмахнула руками, словно крыльями, и, затрепетав, как испуганная сказочная птица, очертила движениями большой круг, в котором собралась танцевать. Нижинский завороженно смотрел на артистку. Ленуар, как всегда, скользил взглядом по залу.
Николь в это время решила воспользоваться случаем и попросить комментарий для своей газеты у Поля Пуаре. Она подошла к Кощею Бессмертному и увела его за собой на второй этаж.
Танец Жар-птицы продолжался. Карсавина хлопала огромными ресницами, как крыльями, металась от одного гостя к другому, отрывисто касаясь пола. Все зрители следили за каждым ее движением. Все, кроме Ленуара. Тогда Карсавина, словно спасаясь от невидимого охотника, прижалась к Ленуару и легко обожгла поцелуем его шею. Нечисть вокруг запищала от восторга. Ленуар тоже смотрел на балерину.
Из толпы вышел Фокин. Иван Царевич готовился к охоте за пером Жар-птицы. Все движения артистов сливались с движениями и дыханием музыки. Рояль набирал в легкие воздух и рассыпался звонкими нотами волшебной русской сказки.
Тем временем Поль Пуаре в костюме Кощея начал спускаться по лестнице в зал. Николь рядом с ним не было, что Ленуару показалось странным. Музыка заиграла громче. Мелодия стремительно неслась к кульминации. Еще чуть-чуть – и Иван Царевич поймает Жар-птицу.
Кощей Бессмертный подошел к роялю и поднял стоявший на нем канделябр.
– Па-бам! – ударил по клавишам последний аккорд пианист. Иван Царевич поймал Жар-птицу, вытащил из ее хвоста перо и поднял над головой. Ленуар снова посмотрел на Пуаре. Что-то в его походке было не так. Сыщик опустил глаза: из-под пальто «Конфуциус» торчала еще одна длинная черная юбка.
– Это не Пуаре! – крикнул Ленуар и сделал шаг в сторону незнакомца.
– Конечно, это не Пуаре, – засмеялся леший справа от сыщика. – Это Кощей Бессмертный! Царь русского подземного царства!
Иван Царевич сделал круг с пером Жар-птицы. Публика взорвалась аплодисментами. Кощей посмотрел в сторону Ленуара и пошел к Ивану Царевичу. Свечи канделябра в его руке отражались в глазах восхищенной толпы. Кощей выхватил у Ивана Царевича перо Жар-птицы и сказал:
– Да будет свет!
Ленуар, расталкивая нечисть, продирался к Кощею. Ему оставалась всего пара шагов, когда тот поджег перо Жар-птицы и вместе с канделябром бросил его на пурпурную штору, закрывающую выход в парк. Она тут
