Александр Зеленский - Лиходеи с Мертвых болот
Сотник, подобрав два камня, ударил один о другой, затем повторил свой сигнал еще дважды, с определенным промежутком во времени. Сразу вслед за этим дверца приоткрылась, и мы оказались в темном помещении с низким потолочным сводом.
— Осторожней, здесь хранится пороховое зелье для начинки мортир. Это новое оружие, недавно привезенное из Мариенбурга, — сказал Марко, встретивший нас.
Как тени, следуя друг за другом, мы прокрались в небольшой внутренний дворик, чем-то напоминавший римский, где некогда обсуждали важные государственные дела римские сенаторы. Здесь лежали горки обточенных круглых камней.
— Это ядра. Ими стреляют из мортир. Тевтоны уже выехали из замка, и через некоторое время весь замок будет в нашем полном распоряжении, — снова сказал Марко.
— Так уж и в полном? — усомнился сотник.
— Здесь осталось всего человек двадцать из рыцарских слуг, не больше, но и они постараются воспользоваться отсутствием начальства и быстренько налижутся в монастырских винных погребах.
Так и произошло.
— Дадим им еще полчаса на то, чтобы они угомонились, — предложил Марко.
Мы согласились, но полчаса в засаде показались нам вечностью. И все же прошли и они, как проходит все в подлунном мире.
— Пошли!
Больше мы не таились. Гурьбой проследовали мимо центральных построек, не встретив ни одной живой души.
— Вся прислуга сейчас в том подвале, — указал пальцем Марко.
— Двое остаются, чтобы загородить выход из подвала вон теми бревнами, — распорядился сотник.
А мы побежали дальше.
— Вот и башня, где томится пленница, — снова заговорил Марко, оказавшись у дубовой двери.
Олекса ударом ноги высадил наружную дверь, ведущую на витую железную лестницу. Затем мы быстро вскарабкались на самый верх. Еще одна дверь не стала препятствием для здоровенных молодцов из достославного города Пскова. Через секунду мы ворвались в самое «сердце» башни, где должна была изнывать пленница, но…
Олекса первым понял, что нас обвели вокруг пальца. Вглядевшись в лицо «паненки», он издал возглас разочарования. Это была совсем не Ядвига. Это был переодетый в женское платье мужчина.
— Хватайте их! — пискляво завопил переодетый, молниеносно скидывая платье, под которым оказался боевой панцирь воина. — Они клюнули на нашу удочку! Держи! Хватай!
Что тут началось! Откуда-то сверху в помещение спрыгнули шестеро драбантов в кольчугах и с короткими мечами в руках. Русичам пришлось скинув рясы, чтобы не путаться в них, вступить в смертельную схватку с врагами.
На мою долю достался тот самый переодетый слуга, справиться с которым самому мне вряд ли бы удалось. Спасибо сотнику, который, быстро придя в себя, устроил такой тарарам, что наверняка и один бы справился со всем гарнизоном конвента. Казалось, что он летает на крыльях, будто огненный ангел смерти, поражая карающим мечом погрязших в грехе рыцарских слуг. Он ненароком так хватил по голове своим мощным кулаком в железной перчатке моего противника, что тот, рухнув на каменный пол, так больше и не поднялся.
С шестеркой тевтонов мы покончили довольно быстро, но лестница уже ходила ходуном под ногами тех, кто собирался преградить нам путь к отступлению.
— Пробирайтесь к пороховому погребу! — крикнул Марко, заметивший толстый канат, свисавший из окна башни. — Я все устрою! Роман, за мной!
Как и Марко, я не имел кольчуги, поэтому мы легко спустились по канату на землю сзади башни, где не было врагов.
Я ни о чем не спрашивал переодетого в рясу Марко, полностью доверившись интуиции опытного воина, и только бежал рядом с ним, старясь не отстать. Через минуту мы были у того погреба, где пережидали отъезд рыцарей. Мой товарищ по дороге прихватил факел и предупредил двух русичей, оставшихся сторожить выход из погреба, чтобы они не дали врагам помешать нашей затее. Они тоже не задавали лишних вопросов, а просто достали луки из-за плеч и приготовили колчаны со стрелами. «Да, без луков и стрел эти молодцы даже из дому не выходят, — подумалось мне, — а с этим оружием они непобедимы».
— Скорее! — поторопил меня Марко. — Сейчас мы этим крестовым чертям устроим кромешный ад на Земле.
С этими словами он швырнул факел прямо на бочонки с порохом, а сам, упав на землю, заставил пригнуться и меня.
Такого я еще никогда не видывал. Казалось, из крепостной стены с ужасающим грохотом вылетел огненный дракон, озаривший ярким всполохом полнеба. Огромный кусок крепостной стены откололся и рухнул в ров, практически завалив его совсем.
— По морю, яко посуху… Ну, теперь-то наши вырвутся из крепости, — уверенно произнес Марко, облегченно утирая кровавый пот со лба.
И правда, мимо нас пробежал прихрамывающий Олекса, за ним еще трое бойцов. Двое лучников умело прикрывали их отход, поражая стрелами каждого, кто только осмеливался показаться на расстоянии в сто шагов.
— Пора и нам уходить! — крикнул мне Марко. — Вперед, друже!
Мы вырвались! Мы были свободны. И что самое удивительное, никто из нас серьезно не пострадал в этой схватке!»
(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)
Глава 20
РУСЬ. СГОВОР
— А это поможет? — спросил губной староста, уныло теребя длинный ус.
— Почему бы не попробовать, — ответил воевода. — Мы же указом своим немалые деньги предлагаем тем, кто окажет содействие в поимке шайки Романа Окаянного. Да еще пообещаем прощение тем его молодчикам, кто придет к нам сам, в грехах покается…
— Эх, с разбойниками договор держать, право, грешно. С ними только каленым железом вести его можно.
— Где же те, с кем ты железом говорить хочешь? — усмехнулся воевода.
Он взял и стал с любовью разглядывать бумагу со своим указом, зачитанным еще вчера в городе.
— Тоже верно, — согласился губной староста, но в его голосе были нотки недовольства.
В дверь постучали, и в горницу вошел слегка развязный, но не забывающий исправно кланяться и льстиво подлизываться воеводин дьяк Алексашка.
— Воевода, к тебе кабатчик Иосиф просится. Говорит, по делу невиданной важности. А об чем речь держать хочет — не признаётся.
— Ох, — губной староста встал и лениво потянулся. — Пойду-ка я, пожалуй. Знаю я этого прохиндея. Все важные и срочные дела у него, это когда ему медный грош не доплатят. За копейку душу вытрясет, до самого государя дойдет.
— Подожди, мне с ним в одиночку, думаешь, охота говорить? Такой надоедливый. Ежели зазря побеспокоил — устрою я ему такое, чтоб впредь неповадно было…
— Ладно уж, — вздохнул губной староста, усаживаясь на лавку обратно.
— Алексашка, зови Иосифа, — повелел воевода, садясь на свое начальственное, обитое зеленой парчой, кресло.
Кабатчик был весь какой-то взъерошенный и перепуганный. Забежал в помещение приказной избы, молча упал на колени и начал истово бить поклоны.
— Ты чего это? — спросил удивленный воевода. — Встань-ка, не перед алтарем.
— Выслушай, отец родной. И не казни, а милуй…
Хромой Иосиф поднялся, отряхнул латаные-перелатаные штаны. Несмотря на свои богатства, он всегда ходил в старой одежде. И не столько из-за скупости — просто привык вечно прибедняться, а то и вызывать жалость своим затрапезным внешним видом. Внимательный наблюдатель увидел бы, что на хитрой морде стоящего на коленях человека трепета нет и в помине и что он, подобно ярмарочному скомороху, старательно изображает страх и благоговение перед двумя властьпридержащими.
— Ну, говори, чего там, — недовольно произнес воевода.
— Дело важное. Пущай Алексашка выйдет.
— Ты что же, человеку моему не доверяешь? — сурово нахмурился воевода.
— Доверяю, как не доверять. Очень даже людям твоим я доверяю, поэтому даже наливаю им чарку-другую бесплатно. Но уж слишком разговор важный и для лишних ушей не предназначенный.
— Ладно, Алексашка, ну-ка выдь отсюда. Узнаю, что подслушиваешь, все уши оборву — живо башка твоя на огурец станет похожа.
— Да как можно подслушивать! — глядя на воеводу наивно и честно, бодро воскликнул дьяк и тут же удалился, плотно и аккуратно прикрыв дверь.
— Ну, говори, — приказал воевода.
— Значит, так, — начал кабатчик, но губной староста жестом остановил его, на цыпочках подобрался к двери и врезал по ней ногой. Послышался стук, потом вопль боли. В проходе сидел дьяк, держась за лоб.
— Ну, все, пороть тебя будем, — устало покачал головой воевода.
— Да я ж ничего… Я случайно…
— Брысь отседова, поганец!
После того как разбирательства с Алексашкой были завершены и в помещении остались лишь трое, кабатчик заявил:
— Поговаривают, что в указе своем ты, воевода, деньгу пообещал тому, кто разбойников поможет изловить.
