Курт Ауст - Судный день
Молчание. Никто не шелохнулся. Каждый старался отвести взгляд. Все – кроме одного. Пастор Якоб недоверчиво смотрел на Томаса Буберга.
– Мы слышали, что вы – профессор, – сказал пастор, – но не видели тому доказательств. Что дает вам право задавать подобные вопросы и обращаться с нами словно с малыми детьми?
– Я, – начал Томас, чуть задрав нос, – профессор философии при государственном университете Дании, судья Верховного суда города Копенгагена, столицы нашего королевства, а также заместитель генерального прокурора. Господин фон Хамборг ознакомлен с моими грамотами и может подтвердить мои слова. Если же у кого-либо остаются сомнения в его и моих словах, то Петтер сходит за документами, чтобы вы увидели их собственными глазами. – Он посмотрел на трактирщика, а тот согласно кивнул. – Сожалею, но пока вы будете вести себя как дети, я буду обращаться с вами соответственно. То есть пока вы не осознаете всю серьезность происходящего.
Ему никто не ответил. Никто не пожелал взглянуть на бумаги, подтверждающие право профессора проводить допрос. Томас нетерпеливо покачивался на каблуках. Я видел, что молчание раздражает его сильнее, чем слова, которые почему-то не пробудили его красноречия. Наконец он решился: порой, когда время поджимало, а положение казалось безвыходным, на помощь ему приходил громовой голос. Слова загремели так, что в тесной харчевне задрожали стены.
– В законе, принятом королем Дании Кристианом Пятым в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году – книга шестая, статья шестая, параграф первый, – написано: “Убивший человека не из самозащиты обязан жизнью расплатиться за отнятую жизнь”. Суть закона ясна: убийца должен понести строжайшую кару. Этот закон принят единовластным королем Дании, посланником Господа на датской земле. Как смеете вы противиться Божьему помазаннику? Как смеете скрывать известное вам и как собираетесь потом смотреть в глаза Господним судьям? Из-за вашего молчания убийца сможет избежать наказания – если не Божьего, то королевского! – На минуту громовой голос Томаса умолк, и профессор вновь испытующе посмотрел в глаза каждому из присутствующих. – Говорите же, кому хоть что-нибудь известно!
Немного погодя плотник тихо кашлянул и сглотнул слюну, привлекая внимание Томаса.
– Да?
– По-моему, я знаю… кто это сделал… – Сказав это, плотник запнулся было, но затем собрался с силами и вновь заговорил: – В статье первой, девятом параграфе, написано: колдуна или колдунью, отрекшихся от Бога, святого крещения и христианской веры и перешедших в услужение дьяволу, следует живьем бросить в огонь и сжечь. – Плотник выпрямил спину, а уверенности в его голосе прибавилось. Он будто сам начал верить собственным словам.
Все остальные открыли рот от удивления. Плотник продолжал:
– А в двенадцатом параграфе написано: если кто-то занимается колдовством, произносит заклинания и… эхм… тому подобное, а также сведущ в колдовских ритуалах и… эхм…
Самоуверенности в его голосе поубавилось, и наш просвещенный плотник с мольбой посмотрел на Томаса. Однако тот, выпятив живот, лишь молча рассматривал плотника из-под полуприкрытых век. От Томаса Буберга помощи ждать явно не приходилось. Тогда плотник попытался сам вспомнить параграф закона:
– И… э-э… совершенствует и применяет их, то подобные люди обязаны покинуть королевские земли.
– Эти слова я знаю, – сказал священник, – так гласит закон.
– Не сомневаюсь, что вы, пастор Якоб, знаете их, – резко отозвался Томас, не сводя глаз с плотника, – так гласит закон – может, и не дословно, но почти. Вот только к чему плотник Густаф вспомнил их сейчас?
Священник нервно усмехнулся:
– Но она же… ведьма… Мы должны ее схватить. Она служит дьяволу и совершает колдовские ритуалы.
– Вон оно что! Когда и где? – Судя по голосу, Томас не склонен был верить тому, что услышит.
– Она пела и плясала на сеновале! И слова в ее песнях были такие, каких христиане и не слыхали! А пляски! Вы таких сроду не видали! Но самое мерзкое – это что рядом сидел дьявол! Он ухмылялся и подпевал. Ему, видать, нравилось.
– Когда это было? – перебил плотника Томас.
– Это было вчера… нет, в четве… то есть среду вечером! – запинаясь, выговорил наконец плотник.
– Еще она варила колдовское зелье, – с мстительной радостью заявила Мария, за что плотник наградил ее полным признательности взглядом. – А в котомке у нее много всяких ведьминых штучек. Я сама видела. И она даже давала мне кое-что, – Мария смущенно огляделась, – но я не знала, что это все колдовство и дьявольщина.
– Что именно дала тебе Бигги? – поинтересовался Томас.
– Она два раза поила меня какой-то зеленой жидкостью – терпкой и горьковатой на вкус.
– И зачем же она поила тебя этим?
– Она сказала, что… что это помогает… от боли во рту… – И девушка заслонила рот рукой, будто пытаясь скрыть что-то.
– Вот вам доказательство моих слов! – сказал хозяин, вставая со стула. – Эта женщина – ведьма. Она должна немедленно покинуть постоялый двор! Как только эта колдунья появилась здесь, жена моя ни дня не чувствовала себя здоровой. Сейчас заболел Альберт, а граф мертв. Нужно избавиться от нее, пока не произошло других несчастий.
– Стойте! – приказал Томас и, предостерегая, поднял руку, так что фон Хамборк испуганно отступил назад. – Снадобье, которое Бигги дала Марии, – всего лишь настойка кресс-салата. Она снимает зубную боль. Я видел вчера, как Мария принимает это снадобье – я и сам прописал бы именно его, если бы знал, что Марию мучает зубная боль. Это правда?
По-прежнему прикрываясь ладонью, Мария кивнула.
– И ничего удивительного нет в том, что она поет на незнакомом языке. Если бы плотник Густаф отправился в Италию и заговорил там на своем звучном ютландском наречии, то его тоже никто не понял бы. Тем не менее его вряд ли посчитали бы колдуном. Бигги родом с самого севера Норвегии, где говорят не так, как на родине Петтера. Вот и все объяснение. И если… – Томас с грозным видом шагнул к трактирщику, – я еще раз услышу, что вы, фон Хамборк, грозитесь выставить мою помощницу за дверь, потому что объявили ее ведьмой без должного судебного разбирательства, то я позабочусь о том, чтобы вы предстали перед судом за покушение на убийство этой несчастной женщины. – Он на минуту умолк, чтобы все осознали сказанное, а затем продолжил: – С позволения хозяина, – Томас взглянул на трактирщика, и тот испуганно кивнул, – я хотел бы в этой харчевне по очереди побеседовать с каждым из вас. С глазу на глаз. Всех остальных я просил бы разойтись по комнатам и там дожидаться своей очереди, пока Петтер не придет за вами и не проводит ко мне, – он поднял палец, – не разговаривайте друг с другом о том, что собираетесь мне рассказать или уже рассказали. Помните: ваш собеседник может оказаться убийцей графа. – Он подошел к двери и открыл ее. – Попрошу удалиться всех, кроме Герты фон Хамборк. С вами, уважаемая госпожа фон Хамборк, я хотел бы побеседовать в первую очередь.
Глава 24
Томас выдвинул для трактирщицы стул возле длинного стола, так что она уселась спиной к двери и кухне. Она выпрямилась и с гордой неприступностью смотрела перед собой. Мы с Томасом сели напротив, а я вооружился бумагой, пером и чернилами, готовясь записать хотя бы некоторые ее слова, чтобы позже, подводя итоги беседы, освежить их в памяти. Томас сразу приступил к делу: – Граф д’Анжели впервые приехал сюда двадцать седьмого декабря. Однако человек, назвавшийся в этот раз графом д’Анжели, бывал на этом постоялом дворе и прежде – а именно в начале декабря. Если быть точным, то он останавливался здесь с седьмого по одиннадцатое, под именем Жюль Риго. Эти сведения мы обнаружили в гостевой книге. Почему вы не рассказали супругу о том, что граф и раньше здесь бывал?
Хозяйка слегка побледнела, однако даже не посмотрела на нас.
Томас тихо вздохнул и легонько похлопал ладонью по столешнице.
– Вы должны доверять мне, госпожа фон Хамборк. Мне не хотелось бы без нужды ставить кого-либо в неловкое положение. По-моему, вам известно нечто такое, что поможет мне разоблачить убийцу, поэтому прошу вас ответить на мои вопросы. Ведь вы тоже хотите, чтобы мы нашли преступника, правда?
На минуту глаза у нее забегали, но вскоре она уже вновь не отрываясь смотрела в одну точку на стене. Томас поморщился:
– Госпожа фон Хамборк, вы вынуждаете меня к излишней назойливости. Я надеялся, что мне не придется спрашивать, знакомо ли вам французское выражение “tete-à-tete”.
Первыми трактирщицу выдали руки – она нервно сжала пальцы, так что ногти побелели, а высокомерия в ней поубавилось. Чуть прикрыв глаза, Томас пристально смотрел на нее.
– Спрошу еще раз: почему вы не рассказали супругу о том, что граф уже останавливался здесь под другим именем?
– Я подумала, что это не имеет значения, – сухо проговорила она.
